Остров выживших

— Дамы и господа, благодарю вас за то, что пришли на совещание в столь поздний час, — начал он, жестом приглашая их к инкрустированному деревянному столу. Что бы ни случилось, в ближайшие дни ему необходима их поддержка, и лучше было сейчас вступить с ними в тайный сговор, чем потом искать новых министров. — Все вы понимаете, что сейчас мы находимся в чрезвычайно опасном положении, и поэтому то, что будет сказано в этой комнате, строго секретно.

Да, они все понимали. Это было написано у них на лицах. Феникс сел рядом с министром юстиции, Джанином Морисом, и вид у него был пристыженный.

«Но ведь вам предстоит спасти человечество, Адам. Вы были солдатом. Как же вы выживали на поле боя?»

— А где генерал Саламан? — спросил Морис.

— Как начальник штаба, о вопросах обороны буду говорить я.

Прескотт сел и встретился взглядом с Джиллиан. Она сидела с открытым блокнотом на коленях и ждала; бедняга, она думала, что ей нужно будет стенографировать. А он просто хотел, чтобы она услышала это первой, потому что…

Он не знал почему, но знал, что сейчас ему больше чем когда-либо нужен надежный секретарь, и, посвятив ее в государственную тайну, он надеялся обеспечить ее лояльность.

Черт, он думал, что у него сейчас перехватит дыхание, все внутри сожмется в комок, ожидал какой-то физической реакции. Но видимо, подсознательно он уже привык к мысли о конце света.

«Возврата нет».

Прескотт сделал медленный, отчетливый вдох.

— Нам предстоит не дискуссия или голосование, — начал он. — Совещание будет коротким, но вы должны услышать это сейчас, а не завтра в десять тридцать утра, когда я объявлю это всему миру. Самое большее через два месяца Сэра будет полностью захвачена Саранчой. Я пытался договориться о совместных боевых действиях с другими государствами КОГ, но мне это не удалось, поскольку их лидеры, очевидно, потеряли всякую надежду. Поэтому я принял единоличное решение — ввести в действие Акт об обороне, что входит в мои полномочия, и попросить всех жителей в течение трех дней перебраться в Эфиру. Это единственное место на Сэре, которое мы можем защитить, где мы можем надеяться сохранить жизни людей. Я собираюсь с помощью «Молота Зари» уничтожить все места, зараженные Саранчой.

Как он и ожидал, ответом ему была тишина; он не знал только, долго ли она продлится. Люди молчали дольше, чем он предполагал; он уже начал считать минуты. Красно-коричневые лакированные двери за спиной Феникса внезапно показались ему единственной яркой деталью в комнате, так пристально он на них смотрел.

— Джером? — спросил он.

— Мы не в состоянии разместить в Эфире все население Сэры, — в конце концов заговорил министр инфраструктуры. — И они ни в коем случае не смогут добраться сюда за три дня при нынешнем состоянии транспорта.

Прескотт кивнул. «Спасибо, Джером. Давайте вскроем нарыв».

— Но если бы у нас было место, то времени у нас все равно нет.

Никого, казалось, не волновала законность Акта об обороне — по крайней мере сейчас. В подобной войне это имело чисто теоретическое значение.

— Сказать, что это решение далось мне нелегко, — значит ничего не сказать. Я принял его один, потому что это необходимо, и я не думаю, что будет… правильно просить вас голосовать «за» или «против». Если впоследствии кого-то будут судить за это, то лишь меня одного.

«Какой ужас! Я и сам верю в то, что говорю».

А потом начался спор, заговорили все разом, и кабинет наполнился голосами — дрожащими, рассерженными, недоверчивыми, испуганными.

— Трех дней недостаточно, чтобы подготовиться к такому притоку беженцев…

— Я не буду в этом участвовать…

— А что, если это не сработает, Ричард? Что, если это не сработает?

— Теперь понятно, почему армия отступает.

— Мы убьем не только множество граждан других государств КОГ, но наверняка и наших тоже.

Прескотт позволил им говорить. Теперь ему некуда было торопиться, и никто не мог повлиять на его решение; он был полностью уверен в том, что даже после войны, продолжавшейся многие десятилетия, никто из присутствующих не понимает до конца, что именно сейчас поставлено на карту. Только когда заговорил Адам Феникс, они немного притихли и почувствовали весь ужас ситуации.

— Это наша последняя надежда, — произнес он. — Больше у нас ничего нет.

— Вам легко говорить. — Морис, казалось, готова была разрыдаться. — А у меня родители в Остри.

— Мой сын служит в армии, — ответил Феникс, — и сейчас он должен уже вернуться на базу. Но он не вернулся. Я знаю, что легко и что нет, госпожа министр.

Больше говорить было не о чем, но министры продолжали рассуждать, повторяясь снова и снова, пока слова их не потеряли всякий смысл. Прескотт поднялся и подошел к Джиллиан. Никто не замечал ее. Политики в состоянии шока — странное зрелище.

— Вы можете идти, если хотите, Джиллиан, — прошептал он.

Лицо ее было белым как мел.

— Вы… предупредили меня, сэр.

— Да.

— Спасибо вам. Спасибо.

Он знал, что в несколько предстоящих дней он не услышит слов благодарности. Теперь он размышлял о том, скоро ли кто-то из этих людей начнет звонить родным и друзьям — или журналистам — и посыплются обвинения в его адрес и начнется паника.

«Полиция наготове».

«Основная часть вооруженных сил вернулась в Эфиру, остальные прибудут в течение трех дней».

«Я справлюсь с этим. Мы обязаны сделать все, как надо».

— Дамы и господа, — заговорил он, — оставляю вас здесь, чтобы вы могли примириться с моим решением, но оно уже принято, и боюсь, сейчас мне придется вас покинуть.

— Вы не можете уйти просто так, — рявкнул Морис. — Мы собираемся обречь на смерть миллионы людей ради призрачного шанса остановить Саранчу.

— Именно так, — подтвердил Прескотт. — Прошу вас ни с кем не делиться полученной информацией в течение следующих нескольких часов. Как я уже сказал, это строго секретно. Доброй ночи.

Он вышел, отправился в свой кабинет и закрыл за собой двери.

Десять минут спустя на пороге появился Адам Феникс.

— Думаю, вы можете уделить мне несколько минут, — хмуро заявил он.

— Что ж, все прошло не хуже, чем я ожидал. Они на вас набросились? Называли вас чудовищем?

Феникс не ответил.

— Был другой путь, — сказал он. — Но я решил не заводить их еще больше.

— О, сейчас не время отступать.

— Я сказал «был». Это займет гораздо больше времени.

Прескотт сам удивился тому, с какой радостью он ухватился за соломинку, протянутую Фениксом.

— И что это?

— Мы могли бы попытаться затопить Саранчу в ее туннелях, там, где они живут, с помощью ударов «Молота».

Прескотт подумал о масштабах заражения. Странно было, говоря о гигантских, могущественных врагах, использовать слова, более уместные в разговоре о микробах.

— Но их, должно быть, миллионы и, для того чтобы затопить туннели или что у них там есть, нам понадобится разрушить шлюзы и изменить течение рек. Мы все равно потеряем города. И это займет время, а времени у нас нет.

— Да. Да, человеческие потери будут огромными. — Феникс, казалось, пытался убедить себя самого. — И у нас кончается время.

— А кроме того, откуда нам знать, что именно нужно затопить? Мы по-прежнему практически ничего не знаем об этих существах и совершенно ничего — об их слабых местах.

Феникс просто стоял перед письменным столом и смотрел на него. Прескотт, сам не зная почему, решил, что этот человек что-то утаивает.

— Если вы просите меня отсрочить удар «Молота», мне нужны более веские аргументы, чем возможность рискованного предприятия, которое может лишь погубить половину населения планеты вместо девяноста процентов и все-таки не покончит с Саранчой.

Феникс покачал головой:

— Это с самого начала было рискованным предприятием. «Молот»… Мы знаем, что он сработает. Это слишком мощное оружие. Он не может проникать под земную поверхность, но больше ничто не может гарантировать полного уничтожения противника.