Путь Сашки

И вот теперь еще один благородный. Целый виконт. Если сто золотых не заплатит, то будет завидовать Обрубку. А если заплатит, то… все равно закончит знакомство с Пиявкой тем же. Лишь бы у этих придурков все получилось! А вот и они, кого-то тащат. Впрочем, ясно кого – виконта. Э-э, да он весь в крови!

– Идиоты, я ведь велел его только оглушить, а не голову ему пробивать!

– Мы это, Пиявка, его не били. Он уже был такой.

– Ага. Он внутри дома такой валялся.

– А что это у тебя за кинжал? Откуда?

– Я это, Пиявка, из орка, значит, вытащил. Несем мы мальца, а там орк лежит и хрипит. А кинжал в боку. Вот я и взял. Моя добыча.

– Со мной поделись. Я тоже мальца нес, тока спиной шел, вот ты и первый увидел.

– Ну-ка покажи кинжал!

Пиявка узнал кинжал по рукоятке. Он был в том схроне, который у него вскрыли. Тут его взгляд упал на пустые ножны, висевшие на поясе у Сашки. Ножны от кинжала. Вот кто его обокрал! И Пиявка изошел еще большей желчью. Ненависть буквально его распирала. Он готов был резать и медленно убивать мальчишку, но тот был без сознания. И, наверное, умирал. Нет, вначале, ты подлечишься, дружок, а вот потом я с тобой и поговорю.

– Несите его ко мне. И поаккуратнее. Если умрет, то ничего не получите. А ты, – обратился Пиявка к Тихоне, своему напарнику-охраннику, – быстро за лекарем…

Барон Севир узнал о нападении на гостиницу, когда был в замке у герцога и сразу же помчался: ведь там был его сын, Эйгель. Ворвавшись в зал, барон замер: насколько все было разгромлено, лежали трупы, пол был залит кровью. Его сын сидел на полу с остекленевшим взглядом. Сердце у барона упало. Он подбежал к сыну. Жив! И даже не ранен. Барон поднял мальчика и отнес по разгромленной лестнице в снимаемую им комнату. Потом бросился за лекарем. К счастью, бежать далеко не пришлось, лекарь уже входил в гостиницу.

– Ничего страшного, милорд. Мальчик сильно испугался. Скоро это пройдет. Не переживайте, ваш сын успокоится. Такое у детей бывает. Напоите его вином и пусть спит. Уже завтра будет здоров.

Но завтрашний день не принес видимых улучшений. У Эйгеля поднялся жар, временами он бредил, а когда бодрствовал, то молчал, засунув пальцы руки в рот. И совсем не вовремя прибыл гонец от старшего сына, с сообщением о появлении орков в окрестностях баронских земель. Нужно было немедленно ехать в замок. Но больного сына брать с собой было нельзя, поэтому барон оставил солдата-посыльного заботиться о больном Эйгеле, а сам со своим солдатом срочно помчался домой. Но в замок он не попал, доехав лишь до Тройного камня.

Эйгель не знал, что свалившая его болезнь спасла его от предназначенного ему рабства. Судьба его предохранила от уготованных ему семи кругов хаммийского ада. А люди барона Унгина не заработали двух золотых.

Эйгель выздоравливал долго. У него болело не тело, а болела душа. Многое из давно привычного в жизни перед ним перевернулось. Тот день он уже никогда не забудет. Ксандр дважды спас его жизнь. Вначале убил орка, погнавшегося за Эйгелем, а затем толкнул его под стол. Ведь не толкни он его, то убийца, ударивший рукоятью меча Ксандра по голове, обязательно проходя мимо того места, где стоял Эйгель, убил бы его. Эти люди убивали всех. И постояльцев гостиницы и работных людей. Даже хозяин гостиницы подвернулся им под руку и был убит. Два раза его спасали, а он, забившись под стол, поступил гадко и трусливо. Да-да, трусливо. Так благородные не поступают. А что мог он сделать? Безоружный мальчик. Но там был еще один безоружный мальчик, гостиничный раб, Серри, кажется, по имени. Вместо того чтобы прятаться, Серри пошел вслед за двумя бандитами, куда-то унесшими его друга Ксандра. Кстати, что за ерунду сказал тот оруженосец? Или это не про Ксандра? Конечно, ерунда. Эйгель не мог это слышать, ему всё померещилось. От страха. Его страха. А раб не испугался. Рабы, они даже презреннее черни. Брат говорил, что рабов нельзя считать за людей. Рабы и благородные. Раб Серри. И он, благородный баронет Севир. И их поступки. До чего же гадко. Ксандр, выходит, тогда был прав, когда сказал, что может статься, что раб будет рисковать жизнью ради помощи Ксандру, а благородные трусливо сидеть под столом. И ведь всё верно. Про него, Эйгеля, это. И про Серри. Вот отец возвратится, вымолю у него купить этого мальчика. И дать вольную. Как, интересно, там отец, прогнал орков? Много они бед натворили? А вот, наконец, и посыльный от отца.

– Милорд, я послан вашим братом. Ваш отец, барон Севир, убит. Его тело найдено седьмицу назад у Тройного камня. Барон и его солдат были убиты из арбалета. Ваш брат, новый барон Севир, послал меня за вами. Он приказал сопроводить вас в замок…

Однако ни в тот, ни в последующие дни Эйгель не смог выехать из города. Вновь обострившаяся болезнь, теперь уже из-за известия о гибели отца, задержала его на целых две седьмицы. И это вновь его спасло: рыскавшие на дорогах к северу от Гендована орки, на которых Эйгель с солдатами обязательно напоролся бы, за эти две седьмицы были перебиты, а остатки орков с захваченной добычей ушли в свои земли.

Уезжая из гостиницы, про Серри Эйгель так и не вспомнил. Вспомнил позднее. Но когда полгода спустя, накопив пару десяток серебрянок – у его брата появились приличные деньги – Эйгель появился в гостинице, он узнал, что новый хозяин разорился. Причиной было не только отсутствие хватки и нужного подобострастия перед аристократическими постояльцами, которыми так владел прежний хозяин, но и дурная слава из-за погибших постояльцев во время того злополучного налета. Гостиницы в здании уже не было, а гостиничная челядь была отправлена новым хозяином на рабовладельческий рынок…

А в тот день, когда Эйгель получил прискорбное известие, к начальнику стражи герцога обратился человек с сообщением о судьбе разыскиваемого мальчика по имени Сашка. Он уже приходил сюда несколько седьмиц назад. Человека звали Прыщ, и он был одним из местных городских бандитов.

Герцог Гендованский, который был крайне заинтересован в результатах поиска младшего брата ларского виконта, принял бандита в одном из залов замка.

– Ваше сиятельство, я уже был здесь с сообщением.

– Я помню. Дальше.

– Я знаю, где этот мальчишка, Сашка. Он лежит в норе у Пиявки.

– Лежит?

– У него голова пробита. Очень сильно, лежит без сознания. Лекарь сказал, что и умереть может.

– Продолжай.

– Ему кто-то голову пробил, а Шило и Таракан, это люди Пиявки, притащили мальчишку Пиявке. Только мальчишка уже не черноголовый, а рыжий. А корни волос светлые. Крашеный, думаю. Вот и тогда, когда он черноголовым был, красился. Точно, красился!

– Продолжай.

– А Пиявка очень даже на него зол. Убить собирается. Только вначале подлечит, чтобы узнать, где золотые. Мальчишка, ваше сиятельство, Пиявку-то обокрал. Золото вынес, кинжал дорогой. По кинжалу Пиявка и понял, что его обокрал этот мальчишка, Сашка. Там еще с ним один был. Обрубок.

– Обрубок?

– Ну да, ваше сиятельство, у него не было рук. Кистей то есть.

– Тот помогал обокрасть этого Пиявку?

– Точно, ваше сиятельство. Пиявка так говорит. Сашка с этим Обрубком завсегда вместе были.

Герцог сделал бандиту знак замолчать и задумался. Прошелся несколько раз по комнате, затем сказал Прыщу:

– Вот что, принеси мне этот кинжал. С ножнами.

– Но, ваше сиятельство, он же у Пиявки. Как принести-то? И кинжал дорогой. Очень!

Герцог развязал кошелек и вытащил кучку золотых, при виде которых глаза Прыща алчно загорелись. Герцог усмехнулся и продолжил:

– За поимку Сашки я обещал десять золотых. Пока он не пойман, поэтому вот пять золотых. Начальнику стражи сообщишь, где находится этот Пиявка. Остальные деньги позже. Сколько стоит кинжал?

– Не знаю, ваше сиятельство. Но очень дорого, это видно сразу.

– Хорошо. Вот еще два золотых. Аванс за кинжал. Получишь еще три, когда принесешь сюда.