КГБ в Англии

Параллельно с коммерческими операциями КУПЕР по указанию ГАНСА завязал отношения с художественной и околохудожественной интеллигенцией. Через секретаря «Albany Club» Партриджа он вошел в общество художников и их покровителей. Партридж познакомил КУПЕРА с отставным генералом Кентишем и сэром Вальтером Пикоком. Оба нуждались в деньгах и хотели заняться бизнесом, но такого рода, который приличествовал бы джентльмену, например торговлей предметами искусства. ШЕЛЛИ, прознав про такие знакомства КУПЕРА, попросил представить его Пикоку, что и было сделано. На ужине с Пикоком ШЕЛЛИ, по словам КУПЕРА, «вел себя как слуга».

Столь длинное изложение событий, связанных с «легализацией» КУПЕРА, необходимо только для того, чтобы понять, какое воздействие они могли произвести на МАГА. Со слов самого КУПЕРА, своих коллег, в том числе ШЕЛЛИ, да и благодаря собственным наблюдениям у МАГА сложилось впечатление о КУПЕРЕ как о солидном и деловом человеке, принятом в высших кругах общества. В то же время он видел, как государственные служащие всеми правдами и неправдами стараются подзаработать, используя свое служебное положение. МАГ тоже нуждался в деньгах и во влиятельных связях, в первую очередь для того, чтобы обеспечить карьеру и будущее своего сына. «МАГ стал просить познакомить с Пикоком его сына, — писал Быстролетов. — Условились об ужине, но вдруг выяснилось, что у сына нет фрака и нет денег на приобретение такового. Ужин пришлось отменить. МАГ, который живет только сыном и для сына, был опечален, унижен, и в этот весьма удачный с точки зрения психологического состояния Кинга момент КУПЕР приступил к вербовке».

Аргументы КУПЕРА были просты и понятны. Для того чтобы быть принятым в высшем обществе, нужны деньги. «Нужно иметь автомобиль, уметь танцевать, пить и не испытывать стеснения в деньгах, и тогда можно будет приобретать нужных друзей, — наставлял он МАГА. — При наличии влиятельных друзей не составит труда получить должность личного секретаря какой-нибудь важной персоны. Кесслер (доверенное лицо Генри Детердинга. — О.Ц.), например, имеет шесть секретарей с оксфордским образованием… Слово жены или дочери такого магната может оказаться весомее самых блестящих способностей».

«Удрученный историей с ужином у сэра Вальтера, — писал Быстролетов в Центр, — МАГ признал, что КУПЕР на 100 % прав: «Дело идет о будущем моего сына, и весь вопрос действительно сводится к деньгам. Но деньги нужны большие. Как их заполучить? Если есть возможность, я готов на все».

КУПЕР ответил, что такая возможность имеется. Один известный ему крупный банк играет на иностранных, преимущественно немецких биржах. Для этого ему нужна надежная и детальная информация о тенденциях развития тяжелой промышленности в ведущих странах Европы. Например, если было бы точно известно, что предстоит война Италии с Абиссинией, то следовало бы быстро скупать акции итальянских заводов, выполняющих военные заказы правительства Муссолини. Если немецкий военно-воздушный флот будет легализован, то аналогичным образом надо заблаговременно приобретать акции авиационной промышленности Германии. Но все эти решения — о войне, о германских ВВС — политические. О них можно узнать только из информации дипломатических ведомств. «МАГ должен капитализировать свою осведомленность. Банк предлагает 100 фунтов в месяц, 40 получает КУПЕР, 60 — МАГ» — таким предложением завершил свой монолог КУПЕР.

МАГ ответил, что дело это вполне выполнимое, что он может делать выписки из бумаг, попадающих ему в руки. КУПЕР с ходу выдвинул встречное предположение: «Зачем возиться с выписками. Это трудоемкая и опасная работа. Лучше использовать подлинники». МАГ сказал, что он предложение в принципе принимает, но ему необходимо все тщательно продумать.

Первый разговор с МАГОМ завершился так же, как и с ШЕЛЛИ. МАГ обещал все продумать и, видимо, действительно продумал, так как на следующей встрече стал подробно расспрашивать КУПЕРА о деятельности банка. «КУПЕР был подготовлен очень тщательно, — писал в Центр Быстролетов. — Опыт с ШЕЛЛИ добавил ему уверенности, а я подготовил для него целый доклад с цифрами и датами. КУПЕР рассказал МАГУ о действительно имевших место случаях удачной игры банков, располагавших ценной информацией, подтверждая к тому же свой рассказ цифрами… МАГ остался доволен беседой…» «Предложение вполне нормальное со стороны банка, — сказал МАГ. — Я соглашаюсь работать, но необходимо изыскать форму работы, обеспечивающую банку получение: а) наиболее весомой информации из ФО, б) сразу же по ее поступлении». Затем МАГ пустился в объяснение деталей своей работы. Он сказал, что еженедельные печатные сводки не содержат наиболее важных телеграмм, так как они носят сугубо информационный характер и имеют целью дать членам кабинета общее представление о ситуации. Наиболее важные телеграммы размножаются на пишущей машинке и предназначены для доклада Секретарю (очевидно, министру или постоянному заместителю министра). МАГ, по его словам, работал в отделе, через который проходила наиболее важная информация. Она поступала после обеда, как раз в его смену. Утром передавались телеграммы из Форин Офиса в посольства. МАГ был готов делать выписки не только из телеграмм, которые он сам расшифровывал, но и из всех других сообщений, которые мог бы увидеть в других комнатах, а также делать записи о разговорах по поводу той или иной информации. В одиннадцать часов вечера ежедневно он будет передавать сведения КУПЕРУ, а тот должен организовать дело так, чтобы утром они уже были на столе у банкира. «Таково мое встречное предложение, — сказал МАГ, — я думаю, банк найдет его целесообразным».

МАГ сказал, что будет работать втайне от сына. Он также предложил КУПЕРУ не афишировать их дружбу на людях и даже реже появляться одновременно на тех или иных светских сборищах. КУПЕР сразу же обсудил с ним технику тайных встреч и условной переписки. МАГ изъявил полное согласие.

В весьма положительном развитии отношений с МАГОМ были два настораживающих момента: его инициативность и попытка навязать свои условия сотрудничества, а также стремление ограничиться выписками из телеграмм без предъявления самих подлинников. И то и другое могло быть признаками провокации со стороны контрразведки, но точно так же могло и не быть. Именно поэтому разведка — всегда дело рискованное. Впрочем, Быстролетов решил, «что нежелание МАГА передавать подлинники как раз свидетельствует о невозможности провокации». Он считал, что при желании заманит противника в свои сети, МИ-5 обязательно предложила бы, хотя бы на словах, подлинники. Впрочем, с таким же успехом можно утверждать, что контрразведка могла поступить и иначе, чтобы:

а) не встревожить противника всемогуществом агента и б) иметь возможность контролировать ущерб и проводить активные мероприятия. В любом случае Быстролетову и Малли оставалось только ждать первой порции материалов. «Нам кажется, что следует приступить к делу, получить материалы раз-другой, а там видно будет», — писал Быстролетов в заключении своей докладной по поводу вербовки МАГА.

МАГ, как и обещал, начал передавать КУПЕРУ свои сообщения, основанные на выписках из телеграмм Форин Офиса. Примером такой информации служат сведения о встрече лорда Саймона с Гитлером, продиктованные им КУПЕРУ в 10 часов утра 29 марта 1935 года:

«На встрече с Саймоном Гитлер потребовал:

1) создания воздушного флота, равного французскому, при этом он отметил, что германский воздушный флот уже превосходит английский и будет после достижения паритета с Францией увеличиваться в соответствии с ростом советского воздушного флота;

2) уничтожения польского коридора;

3) рассмотрения вопроса о колониях, в частности, о возвращении старых немецких колоний или получении новых;

4) сухопутная армия должна быть на одну треть больше французской;

5) державы должны официально признать, что Версальский договор в его первоначальном виде больше не существует; Германия получает свободу вооружаться;

6) должен быть восстановлен статус Германии в Европе, существовавший до 1914 года; со всеми ее правами. Только в этом случае Германия вернется в Лигу Наций.