Страница 21 из 207
В нее он налил прозрачную жидкость, хранившуюся в бурдючке из рыбьей кожи, а затем принес чашу к ногам уйзгу.
Сидевшая напротив Первая нагнулась, заглядывая в чашу. Уйзгу закрыла глаза, ее дыхание стало медленным и размеренным. В комнате воцарилась глубокая тишина. Кадия знала, что происходит. В Тревисте она встречала ясновидцев, «читавших по воде» для просителей. Некоторые уверяли даже, что способны заглянуть в недалекое будущее, другие — что показывают то, что происходит сейчас в другом месте.
Вода в чаше заволновалась, образуя миниатюрный водоворот. Она темнела, утрачивала прозрачность.
Обретя цвет болотного «окна», вода словно застыла. Уйзгу простерла ладонь над чашей, ее длинные пальцы шевелились и изгибались. Голову она втянула в сгорбленные плечи, ее большие глаза закрылись.
Затем она устало опустила руки на колени, а на поверхности жидкости словно вновь возникло движение — но не водоворот, а какая-то игра света на темном фоне.
Кадия незаметно встала так, чтобы ясно видеть картину, складывавшуюся в чаше. Они, будто крылатые квимы, смотрели с высоты на широкое пространство твердой земли острова в болоте. Именно на таких островах сохранялись развалины, но тут земля была вся в бороздах — по некоторым признакам, тут недавно собрали урожай пулина.
Но большую часть плодородного поля покрывала желто-зеленая масса, пронизанная кроваво-красными прожилками. Она как будто пульсировала и ползла по доброй земле, подобно гигантскому слизню Золотой Топи.
В этой массе было что-то омерзительное, чуждое. Кадия сглотнула, сдерживая тошноту. Такому не было места в здоровом мире рувендиан и оддлингов. Но самым страшным был даже не этот колеблющийся ковер, пожирающий почву, но лежащее сбоку тело, скорченное в последних муках. Это был, несомненно, уйзгу, на его руках, обхвативших согнутые колени, виднелись мерзкие зелено-желтые пятна цвета бесформенной массы рядом.
Изображение в чаше увеличилось. Теперь они словно парили над самым телом, и Кадия увидела, что в грудь скорченной жертвы был вонзен охотничий нож.
Затем вода в чаше взбаламутилась, а когда вновь успокоилась, они увидели уже другую картину. На этот раз светлая речка омывала другой поднимающийся из трясины остров. Вновь та же гнусная желто-зеленая масса заполняла воду, выплескиваясь, словно из гигантского кувшина. У них на глазах чужеродное пятно расширялось.
Еще картина — покачивающийся на воде ялик, а рядом брюхом вверх плавает риморик — один из постоянных спутников уйзгу, дружественное покладистое животное, буксирующее их лодки с большой скоростью. На его брюхе виднелось желто-зеленое пятно, а в ялике лежал уйзгу.
Сцена не была статичной. Уйзгу в ялике зашевелился, и ялик опасно накренился. Теперь они увидели левую ногу уйзгу, от щиколотки до бедра покрытую уже знакомой желто-зеленой массой. На их глазах уйзгу с видимым трудом достал скребок для чистки рыбы с очень острым краем и в последнем судорожном усилии пере— резал себе горло.
Вода заколыхалась, картина исчезла, но Кадия, как и все остальные, не сомневалась, что видела случившееся на самом деле.
Новой картины в чаше не появилось. Женщина-уйзгу открыла глаза и подняла голову, чтобы посмотреть прямо в лицо Первой в Доме.
— Вот что случилось с нами, ведуньи. Это Зло распространяется по нашему краю, словно нашу землю топчет огромное чудовище, в каждом отпечатке своих следов оставляя гнусную смерть. Все живое, к чему прикасается желтая отрава, обречено на гибель. Мы потеряли целый клан — его члены попытались помочь охотнику, который вполз в дом весь в пятнах. Теперь все, кого коснется зараза, кончают с собой, чтобы не передать ее другим. Сотканных записей у нас очень много, они повествуют о сотнях прошедших лет. Но в них нет упоминания о таком зле и не говорится, как его можно победить. Оно же ширится и угрожает всему живому — и нам и вам. Я спрашиваю вас, что можете вы сказать мне о нем?
Ткачиха стояла возле чаши, в которой неподвижная вода медленно светлела.
— Мне это неведомо, а я Хранительница записей уже шестьдесят лет, Сестра По Силе. Но ты права: записей много, и в них можно поискать.
Кадия с прежней порывистостью шагнула к ним.
— Дальновидица! — обратилась она к уйзгу. — С какой стороны движется Зло?
Та чуть нахмурилась и смерила Кадию взглядом с головы до ног и с ног до головы. Между ее племенем и рувендианами Цитадели никогда не было никаких связей. Возможно, она Кадии не доверяла.
Подчиняясь внезапному порыву, Кадия протянула свой меч над чашей, и… один прищуренный глаз приоткрылся — глаз оддлинга — и словно бы посмотрел на женщину-уйзгу.
Ее низенькая фигура напряглась. Она чуть-чуть приподняла ладонь с колена, а потом взглянула на Кадию.
— Носительница Силы, — как прежде юноша, она сделала жест хасситти, — ты вновь вернулась! Что ты скажешь про это? — и она кивнула на чашу.
— Я ничего не знаю, ведунья. Но ответь: этот губитель ползет с западных гор? Уйзгу удивленно заморгала:
— Да, Носительница Силы, оттуда.
— А куда он движется?
— В сторону края скритеков.
— Ткачиха, — сказала Первая, — надо начать поиски.
Но у Кадии был еще вопрос:
— Что в краю скритеков может привлекать подобное Зло?
Рот Первой скривился, словно она собиралась плюнуть.
— Кто что знает о скритеках, черных Злодеях нашего мира? Разве враги, напавшие на твой народ, королевская дочь, не постарались заручиться их помощью? Разве не были они приспешниками колдуна, опустошавшего наши края? И если новая злая Сила обратится к ним, ничего удивительного в этом не будет. — Затем она обратилась к ведунье: — Сестра По Силе, твой путь был долог, и ты утомилась. Отдохни же, пока будут просматриваться записи. Не сомневайся: ты получишь всю помощь, какую в нашей власти оказать тебе. Если это Зло расползется дальше, пусть твое племя укроется у нас. Объединим наши копья и дротики против него, как против скритеков.
Хранилище записей озарялось десятком светильников. Стол был освобожден, и из соседних помещений принесли еще табуреты, так что сесть за него могли не только Ткачиха и ее помощницы, но и Первая с Кадией. Уйзгу Салин и ее спутник поели и теперь отсыпались после тягот пути.
Записи умело и осторожно разворачивала Ткачиха. Некоторые она откладывала сразу и отдавала своим помощницам вновь намотать на шпульку. На столе остались лишь три — и полоска, которую Кадия принесла из города Исчезнувших. Кончиком пальца Ткачиха водила по сине-зеленым линиям, иногда прикасаясь к красным пятнышкам. Кадия старалась подавить нарастающее нетерпение. Она вспомнила записи, собранные хасситти в полном беспорядке. Не должна ли она будет вернуться в город и постараться отыскать там добавочные сведения? Досадной помехой было ее невежество. Она не умела читать эти древние знаки. Да и здесь никто, конечно, на это не способен. А Харамис?
Когда Харамис облеклась в мантию Великой Волшебницы, к ней перешел и пост Хранительницы, который так долго занимала Бина. Значит, ее касается и это бедствие, постигшее болота.
Кадия поднесла руку к янтарному амулету на своей груди. Однажды он послужил связью между ней и сестрой. Почему бы и не теперь?
Тишину в комнате нарушало только шуршание ногтя Ткачихи, скользящего по полоскам. Девушка осторожно отошла от стола, крепко сжимая амулет. Она закрыла глаза и сосредоточилась, как могла, на мысленном образе сестры — такой, какой она видела ее в той сумрачной комнате.
Харамис! — Кадия призывала безмолвно, но ей казалось, что кричала. — Харамис…
Будто туманная дымка окутывала ту, кого она искала. Она напряглась — и словно натолкнулась на невидимую стену.
Харамис?
Ни отклика. Точно их разделяла запертая дверь. Но она чувствовала, что не сама Харамис отгородилась от нее. Или зашевелились силы, превосходившие те, какими располагала ее сестра? Кадия стиснула амулет, словно пытаясь вырвать у него ответ, в котором нуждалась.
— А!… — палец Ткачихи наконец остановился, и она обернулась к помощнице: — Принеси свиток Листы. За четвертый год!