Девушка с холста

«Кто там еще? — подумал он и нехотя потянул руку к мобильному телефону. «Жека», — высветилось имя абонента. — Может, не принимать? Пусть идет лесом».

Жека Куратников — его приятель и сосед по двору. Молодые люди часто вместе проводили время, но друзьями их назвать можно было едва ли. Артем Рузанцев вообще не имел друзей. Компании для развлечений, уйма знакомых — все это было в изобилии, но человека, которому бы он полностью доверял, мог рассчитывать на помощь в трудную минуту, в жизни Артема не существовало. Потребности в настоящем друге он никогда не испытывал. Младший Рузанцев предпочитал свои секреты держать при себе, а трудностей, в которых необходима поддержка, у него еще не случалось. Из всех знакомых Артема Жеку можно было бы считать наиболее близким, но сейчас он не хотел общаться даже с ним.

Телефон по-прежнему не переставал трезвонить.

«Ладно», — снизошел он и принял вызов.

Известия, что сообщил Куратников, заставили его полностью пересмотреть все планы и расстаться со сладкими мечтами.

— Ты не ошибаешься? — не хотел верить Артем. — Именно меня спрашивали?

— А кого еще? Лучше скажи, что ты натворил, раз тебя вся милиция города ищет?

— Да брось ты, — пробурчал он, — они, наверно, гибель отца расследуют, а я им нужен как свидетель.

— За свидетелями так тщательно не охотятся, — заметил Жека, — около твоего дома постоянно менты пасутся.

По-прежнему кричали чайки, из бара доносилась популярная мелодия, все так же раздавались голоса отдыхающих, но теперь Артем ничего этого не слышал. Он неподвижно сидел в своем шезлонге и напряженно думал. В его голове звенели Жекин смех и его последняя фраза: «Не пропадай, эмигрант!»

Эмигрант! Теперь он будет эмигрантом. На карточке несколько сотен европейской валюты, в карманах еще какая-то мелочь. Этого надолго не хватит, придется приспосабливаться и что-нибудь предпринимать. Он махом допил коктейль, поднялся с шезлонга и направился в сторону города. Больше об Артеме Николаевиче Рузанцеве никто никогда не слышал.

Ленинград 1981 г

Весна выдалась ранней. Уже в конце февраля началась оттепель, температура ниже ноля так ни разу не опустилась. К концу апреля пришло настоящее лето. Люди давно носили легкую одежду. Учеба шла с трудом. Студенты томились в аудиториях, то и дело поглядывая на часы. Маша в последние дни ходила с загадочной, только ей одной понятной улыбкой. И причиной тому была любовь.

В период зимней сессии, когда институт охватывает экзаменационная лихорадка, Маша была по-олимпийски спокойна. Она училась на «отлично» и все сдавала досрочно. Однажды в коридоре перед кафедрой психологии ее окликнули:

— Девушка, погодите!

За спиной стоял долговязый парень. Лицо незнакомое, из какой он группы, непонятно.

— Дайте мне свой конспект.

Маша молча протянула общую тетрадь в аккуратной обложке.

После каникул они снова встретились на одной из перемен. Маша так же, не проронив ни слова, сунула конспект в сумку и поспешила прочь. Дома она нашла между страниц шоколадку. Шоколад был в дефиците, и в свободной продаже он появлялся редко. Маша, обожавшая сладкое, подарок оценила.

Вскоре этот парень опять возник на пути. Он догнал ее по дороге домой. Протянул букет хризантем и представился:

— Ник.

С того дня они стали часто встречаться. Ник оказался интересным человеком и весьма галантным кавалером. Он очень умело ухаживал и сумел покорить сердце девушки.

Ник подарил ей мир любви, который Маша воспринимала как нечто хрупкое, сказочное, то, что может случиться лишь раз в жизни. Потом была совместная поездка в Сочи и две неповторимые феерические недели. Южный город, море, и рядом любимый человек. От счастья у Маши кружилась голова. Это было ее первое серьезное чувство. Позже последовало предложение руки и сердца.

Все решил телефонный звонок накануне Нового года. Звонила Клара — его первая любовь. Поздравив с наступающим, она предложила встретиться. Клара для него много значила, даже после разрыва.

Не зря говорят, что любящий человек читает любимого. По малейшему изменению голоса, по взгляду, по чему-то такому неуловимому Маша определила: Ник ее обманывает. Он не решался признаться Маше, что его чувства к ней остыли и его интересует другая. Маша избавила его от объяснений, она сама приняла решение расстаться.

Ник растоптал ее чувства. Как Маша его любила! Именно что любила. Теперь это слово для нее будет звучать в прошедшем времени. Не было ничего: ни обиды, ни ненависти, осталась одна лишь горечь. В душе, где еще вчера жила такая сильная любовь, была пустота, все вокруг померкло. Так разбивается сердце. Ее самой не стало, то есть физически она существовала, но разве можно жить без сердца? В первые минуты истерики она решила шагнуть из окна, передумала: он того не стоит. Придется жить дальше с серой бездной в душе вместо любви. Время лечит, когда-нибудь это пройдет.

Маша ни секунды не сомневалась, когда решила расстаться с любимым. Расстаться навсегда и больше никогда его не видеть. Она упаковала сумку и вернулась к матери.

Ник не стремился ее вернуть. Когда спустя неделю они встретились, чтобы объясниться, он держался отстраненно, вручил ей забытую пудру, и на этом простился.

Еще через неделю Маша поняла, она беременна.

— Почему именно я! — рыдала она в пустоту. — Я не хочу этого ребенка! Я буду его ненавидеть только за то, что он часть этого чудовища.

Они столкнулись случайно. Шарообразная Маша гуляла по парку. Для здоровья будущего малыша был необходим кислород.

Когда первый шок прошел, Ник приблизился к бывшей пассии. Он все сразу понял.

Маша не желала о нем даже слышать, ни о какой свадьбе и речи быть не могло. От его помощи отказалась. Она хотела лишь одного: чтобы этот человек исчез из ее жизни.

Ник исчез. Теперь он горько раскаивался, но сделать ничего не мог, мать его ребенка не желает о нем знать.

Отправляемые им почтовые переводы возвращались обратно. Пару раз он пытался передать деньги через мать Маши, но тщетно, она не брала, лишь укоризненно качала головой:

— Оставь нас, так всем будет лучше.

Всем будет лучше. Ладно, Маша — он давно ее разлюбил, но при чем здесь ребенок, почему он должен страдать?

Ник уехал из города. Еще много раз влюблялся, наконец женился. У него родились дети, но он никогда не мог забыть увиденного всего раз в жизни того маленького свертка с его первенцем.

На протяжении прошедших двадцати шести лет он несколько раз пытался договориться с Машей, но она, как и всегда, была непреклонна: мой ребенок — это только мой ребенок, в его жизни нет и не будет места для тебя.

Ник знал о сложном финансовом положении матери-одиночки, но упрямая женщина не хотела принимать какую-либо помощь из его рук.

Ее логику Ник не понимал: при чем тут ложная гордость, когда ребенку не хватает на фрукты? Тем не менее никаких родительских прав у него не было, даже отчество Маша записала другое, не его, а в честь своего деда Алексея.

— Желает моя бывшая или нет, — решил Николай Георгиевич, — я завещаю основную часть своего состояния нашей общей дочери. Конечно, это не компенсирует моей взрослой девочке обделенного детства, но, надеюсь, хоть сейчас скрасит ее жизнь.

Пасмурным апрельским утром Костров, Юрасов и Шубин сидели в своем кабинете. Работы была прорва: асоциальные элементы общества весной будто бы проснулись после спячки — количество преступлений выросло, при этом раскрываемость осталась на прежнем уровне.

Настроение оперов было под стать погоде: такое же хмурое и скучное.

— Смотрите, — сказал Миша, показывая разворот газеты, — наш недавний фигурант.

— Удивил, — пробурчал Шубин, — сейчас среди тех, чьи имена мелькают в прессе, пруд пруди наших фигурантов.

— Да нет же, это совсем другой случай, — настаивал Костров, — это Рузанцев.

Оперативники лениво оторвались от своих дел и подошли к Кострову. Артема Рузанцева до сих пор нигде не обнаружили, и им стало любопытно, где мог засветиться их подопечный.