Страница 90 из 173
Тут стало ясно, что дикари отступили от общего сценария. Они самозабвенно отплясывали среди снопов искр, хохоча и размахивая руками. Один из них вякнул от боли: петарда угодила ему между ног, бедняга спрыгнул за борт. Остальные, похоже, совсем ошалели от радости. Доггинз сам выскочил на палубу и закричал им, чтобы убирались, но его голос утонул в грохоте фейерверка и взвизгах смеха.
В эту секунду грянул взрыв, настоящий, полубак корабля неожиданно разлетелся в щепки. Рабы уставились, остолбенев, словно принимая происходящее за шутку. На миг прорезался осипший от постоянного крика голос Доггинза:
— Скорей отсюда, дубины!
Он сам, развернувшись, бросился наутек, и в эту секунду корабль сотряс второй взрыв, куда мощнее предыдущего. От палуб повалил вверх черный дым, а на купол–пузырь дробно посыпались сверху обломки. Сидящие перед Найлом дети хлопали в ладоши и радостно смеялись, задорно блестя глазенками, — они, очевидно, считали, что это все еще идет представление. Петарды рвались по всей сцене–острову, и Найл с недобрым предчувствием заметил, как полотно шатра, принайтованное к отвесному склону карьера, занялось огнем и как пламя поползло вверх. С оглушительным грохотом взлетел на воздух и сам остров. Тут Найл вспомнил о дорожке просыпанного пороха, ведущей туда, в пещеру. Спустя секунду земля под ногами тяжко вздрогнула, зрительские места закачались, дети полетели на пол. Женщины подняли визг, затем начали чихать, кашлять: черный дым повалил под стеклянный купол–пузырь. Толчки напоминали землетрясение, каменные осколки черным градом тарабанили по куполу. Некоторые скамьи развалились, но в большинстве своем оказались удивительно устойчивы. Один огромный камень с человека ростом пробил своим весом купол–пузырь и рухнул неподалеку от Найла, размолотив ступени. Однако в большинстве своем камни оставляли на стекле лишь заметные трещины; несмотря на прозрачность, оно, очевидно, прочностью не уступало стали.
Удивительно, но среди людей не возникло давки. Каждый понимал, что под куполом безопаснее, и все оставались на своих местах.
Дети, притихнув на полу, смотрели во все глаза на стекло, потемневшее от навалившего мусора. Одина стиснула руку Найла и уткнулась лицом ему в плечо. Сотрясающие, грохочущие раскаты постепенно унялись, и наконец все стихло окончательно.
— Пойду посмотрю, как там Доггинз, — сказал Найл.
Цепляясь за перила, он двинулся вниз по лестнице, обогнув на пути дыру, проделанную свалившимся камнем. От пыли и гари в горле першило так, что невозможно было сглотнуть. Идти приходилось будто через густой туман. Когда осела пыль и свет солнца, просеявшись, обеспечил видимость, Найл понял, как все–таки повезло, что все находились под куполом–пузырем. Все палатки и аттракционы просто смело. Там, где находился остров, теперь на дне кратера была глубокая воронка. Гора, в которой находился пороховой погреб, просела, подножие представляло собой горбатую груду обломков.
Найл отыскал Доггинза. Тот, пропыленный и злой, угрюмо глядел в воронку.
— Хвала небу, с тобой все в порядке! — обрадовано воскликнул Найл.
— Со мной–то да. Но я лишился сотни тонн взрывчатки, черт бы ее побрал. — Он с гневливым отчаянием указал на кучу мусора.
— А что с рабами?
— Они получили по заслугам, придурки чертовы. А вот где мне брать теперь взрывчатку до конца года?
— Может, лучше сходишь поищешь свою жену? Она, наверное, за тебя переживает. — Найл никак не мог привыкнуть говорить о женах во множественном числе.
— Да, пожалуй.
Доггинз, досадливо вздохнув, повернулся в направлении зрительских мест, купол над которыми был покрыт пылью и мусором; местами пыльный осадок имел зловещий красноватый оттенок. Тут снова донесся гулкий раскат, вместе с которым просела еще одна, отдаленная часть склона.
Мостиг, лысый помощник Доггинза, выскочил из подземного кратера, что под зрительскими местами. К удивлению, он улыбался от уха до уха. С коротким смешком он шлепнул Доггинза по плечу.
— Чудесно! Тебя теперь повысят в чине!
Доггинз сердито сверкнул на него глазами, очевидно подозревая, что над ним подтрунивают.
— Ты о чем?
Мостиг понизил голос.
— Они полагают, что все так и было задумано. Я б на твоем месте все так и представил.
Из–под купола высыпала беспорядочная толпа жуков–бомбардиров и окружила Доггинза. Они размахивали щупиками и пронзительно цвиркали — даже Найл понимал, что выражают одобрение. Доггинз поворачивался от одного к другому с ошалелой, блуждающей улыбкой, всем своим видом выражая застенчивый протест. Найл опешил, когда самый крупный из жуков поднял переднюю лапу и возложил ее Доггинзу на голову, сам Доггинз тотчас простерся на полу.
— Что это значит? — шепотом спросил Найл у Мостига.
Мостиг наблюдал за происходящим так пристально, что пришлось повторить вопрос.
— Это значит… значит, что он говорит: дескать, относимся к тебе, Доггинз, как к равному, — выговорил наконец Мостиг. Он сам, похоже, не мог поверить своим глазам.
— А это что, большая честь?
— Какой разговор! Это все равно что… взять и короновать.
Доггинза подтолкнули, чтобы вставал на ноги, и он сделал это со смиренной покорностью. Найл на секунду повстречался с ним глазами и испуганно удивился стоящей в них горькой муке.
Дым понемногу начал рассеиваться, жуки и люди расходились со зрительской площадки. Лукреция, стряхивающая пыль со своей черной тоги, готова была разрыдаться. Лица у остальных жен и ребятишек были тоже совсем унылые. Увидев, что мужа обступили жуки, Лукреция взглянула с интересом, а когда вслушалась в высокое цвирканье, лицо ее выразило восторженное изумление; затем она, похоже, вообще перестала верить своим глазам. До остальных жен и детей тоже дошло, что происходит нечто важное, и они также приумолкли, навострив уши. Когда жуки повернулись уходить, Доггинз снова распростерся на земле и лежал, не поднимаясь, пока они не скрылись. К поднявшемуся мужу уже спешила Лукреция; подбежав, обвила ему руками шею, остальные жены и детвора стайкой стеснились вокруг.
— Эх, везет же кому–то с рождения, — пробормотал Мостиг Найлу на ухо.
Найл искал глазами Одину, через минуту увидел ее в толпе, потоком сходящей со зрительской площадки. Она, судя по всему, тоже разыскивала его. Найл начал протискиваться в ее сторону. Но не успел пройти и нескольких метров, как кто–то сзади схватил за руку. Доггинз:
— Не уходи. Мне надо тебя на пару слов.
— Хорошо. Только сначала переговорю с той вон служительницей.
Он махнул Одине, но та смотрела в другую сторону.
— Успеешь, — нетерпеливо перебил Доггинз.
Он крепко взял Найла за обе руки и решительно повел его в сторону эстрады. Она надежно скрыла их от толпы.
— Та Крепость — ты можешь мне показать, где она?
— В общем–то, могу. Только надо изобразить план.
— Да ну его, план. Ты провести меня туда можешь?
Найл посмотрел на него в замешательстве, такая напористость сбивала с толку.
— Но это же в городе, в квартале рабов.
— Знаю, знаю, — кивнул Доггинз нетерпеливо. — Так берешь меня?
— Когда? — Найл думал об Одине.
— Нынче вечером.
— Извини, но это невозможно.
— Почему? — не сказал, взвыл от отчаяния Доггинз.
— Потому что я обязан вернуться к паукам.
Доггинз потряс его за плечо.
— Ты о чем говоришь, дурище? Я же сказал, что все беру на себя.
— Но это было до того, как вон та служительница…
Доггинз досадливо застонал.
— Ты хочешь сказать, что взят под стражу?
— Не совсем так. Просто я ей обещал…
— Что между вами двоими происходит? — Найл смущенно отвел глаза. — А я вижу, и впрямь что–то заварилось.
— Она хочет взять меня в мужья, — тихо сказал Найл, словно извиняясь за Одину.
Доггинз, к удивлению, издал облегченный вздох.
— Слава богу! — Он хлопнул Найла по плечу. — В таком случае, коль ты ее будущий муж, она не подставит тебя раскорякам, да?