Страница 84 из 173
Через милю–другую пейзаж сменился, обветшалые небоскребы и многоэтажки уступили место строениям поменьше, многие окружала перепутанная, запущенная зелень. В свое время это, очевидно, был престижный пригород. Паутина вскоре исчезла, расстояние между домами уже не позволяло ей плестись. Здесь Найл смог наконец раскрепоститься, выпустив на свободу мысли и чувства, наполнявшие его существо волнением. Время от времени он совал руку под рубаху и поворачивал медальон, всякий раз при этом испытывая взмыв изумленного восторга и чувствуя, как мозг, взводясь, будто пружина, выпускает затем энергию краткой вспышкой силы. Удивительное откровение: чувствовать, что ум обладает той же силой, что и руки, не просто ухватывать, но и преображать.
Вне сомнения, эта сила идентична той, которой обладают пауки. И тут ошеломила невыразимо простая и вместе с тем архиважная, подобная озарению догадка: люди превратились в рабов своей привычки изменять мир руками. У пауков в сравнении с людьми имеется колоссальное преимущество: у них такая привычка не прижилась изначально.
Показалось вдруг нелепым: как могли люди, прожив на Земле несколько миллионов лет, так и не открыть подлинной ценности использования ума? И как непередаваемо трагично, что некоторые из них — рабы, например, — в буквальном смысле утратили его, как глубоководные рыбы утратили со временем зрение.
Мысль о рабах заставила опомниться и осмотреться. Рабы сбились с ног, смешались, нарушили строй и брели потупив головы; некоторые, отстав, тянулись в метрах аж в тридцати сзади. Найл, собрав волю, послал хлесткий импульс команды. Рабы по соседству качнулись, словно от внезапного порыва ветра; те, что подальше, дернувшись, встали навытяжку. Вид у всех был удивленный и растерянный. Найл попробовал еще раз, чуть мягче. Рабы моментально сплотили ряды и, вскинув головы, принялись маршировать, как заправские солдаты. От такого дружного отклика Найл впал в забавное неистовство и обнаружил, что в тело вливается жизненная энергия. Он опять чувствовал, что все они являются как бы частью одного организма — словно какая–то гигантская сороконожка марширует, вскидывая одновременно десятки ног.
Здания неожиданно кончились. С небольшой возвышенности открылся вид на окаймляющую город сельскую местность, на возделанные ячменные поля и зеленые делянки с овощами. Они прошли возле огорода, где рабы собирали фрукты под надзором служительницы, опять–таки необычайно похожей на Одину. Видя скучливо–томный вид женщины, Найл молодцевато вскинул руку в знак приветствия и рабов заставил сделать то же самое. Та от изумления просто рот раскрыла: Найл понял, что зря так поступил. Надо будет избегать легкомысленных жестов.
Через милю дорога завела в густую рощу, где изумрудно–зеленая листва над головой создавала подобие свода. Найла зрелище так очаровало, что он позволил рабам перейти со строевого шага на легкую прогулочную ходьбу. В одном месте к дороге вплотную подходил небольшой ручей, вода, журча, перекатывалась по мшистым камням–голышам. Рабы уже тут как тут, плещутся в мелкой воде. Дожидаясь, пока они нарезвятся, Найл чувствовал, как ступни и лодыжки сводит холодом.
Вот лесистый участок остался позади, а впереди, у подножия северо–восточных холмов, Найл увидел ряд красных башен, напоминающих покореженные церковные шпили. Он обернулся к ближайшему рабу, долговязому косоглазому парню с заячьей губой.
— Это что?
— Громовик.
— Громовик?
Парень смешливо гыкнул и выкрикнул: «Бум–м!» — разводя руки вверх, как бы изображая взрыв. Остальные тоже заскалились, захихикали: «Бум–м! Бум–м!» — эдак на разные голоса, от низкого ворчания до истеричного визга. Словечко «громовик» рабы, очевидно, использовали меж собой как название города жуков–бомбардиров. Через полчаса навстречу показался высокий лысоголовый человек в желтой тунике и с зеленым козырьком на голове, лицо красное, озабоченное.
— Где вас носит? Опаздываем же!
— Прошу прощения, — сказал Найл. — Вон, еле плетутся.
— Где твой хлыст?
— Боюсь, что у меня его нет.
Человек, досадливо застонав, возвел глаза к небесам.
— На, возьми мой.
Из просторного кармана туники он вынул свернутый кожаный хлыст. У рабов тревожно забегали глаза.
— Я как–то не очень умею им пользоваться, — стыдливо признался Найл.
— Сейчас покажу.
Человек, размотав хлыст, звонко им щелкнул, затем со злой решимостью обогнул отстающих и принялся сзади полосовать их по голеням. Те, засеменив трусцой, враз подтянулись. Человек, щелкая хлыстом, с руганью гнал их метров десять — пятнадцать, затем поравнялся с Найлом и замедлил шаг.
— Понял? Вот так только и действуй.
— Понял, — произнес Найл.
— Почему с тобой только девятнадцать?
— Как? Выходило нас двадцать.
Юноша запоздало принялся пересчитывать. Человек пожал плечами.
— Одного, видно, умыкнул паук.
— Съел, что ли? — мрачно удивился Найл.
Человек поглядел на юношу с досадливой жалостью.
— Ты что, совсем в этом деле новичок?
— Ммм… Да.
— Благодари небо, что самого не слопали. Ладно, обойдемся, пожалуй, и девятнадцатью.
Они уже входили в город красных башен. Каждая башня представляла собой огромную спиралевидную шишку и сделана была из какого–то глянцевитого, похожего на воск вещества; словно какой–то великан, схватив еще незатвердевшую массу, крутнул по часовой стрелке. В подножии ближайшей башни имелся вход, через который было видно уходящий вверх пологий скат. В неровных боках находились похожие на окна проемы; из самого верхнего, непосредственно под макушкой, на идущих беззастенчиво таращился жук–бомбардир. Подножие башни окаймлял ров шириной метра в полтора, а в нем, подставив солнышку серебристо–зеленое брюшко, плавал еще один жучок, судя по всему, совсем еще малыш.
Поселение жуков–бомбардиров насчитывало несколько сот таких башен, привольно натыканных в гладком зеленом дерне. Между ними виднелись небольшие одноэтажные строения из голубого вещества, похожего на непрозрачное стекло, с круглыми окнами вроде иллюминаторов. Очевидно, это были дома людей–слуг. Как и башни, они были окаймлены опрятными зелеными лужайками, по которым ветвились оросительные каналы и тропки, выложенные розовым, похожим на мрамор материалом. Детвора в желтых туниках, бросив игру, с любопытством наблюдала, как проходят прибывшие. Под козырьками голубых стеклянных крылечек сидели привлекательные женщины, многие с прялками. Большинство их носили длинные волосы — нередко ниже пояса, кое у кого они были уложены в кольца вокруг головы.
— А вон там кто живет? — спросил Найл, указав на башню примерно вдвое выше остальных.
— Никто. Это зал собраний.
Они вышли на центральную площадь — гладкий прямоугольник зеленого дерна, пересеченный тропинками. Теперь было заметно, что центральное здание состоит из двух ярусов — голубое стеклянное основание, а над ним красная башня. К главному входу поднималась впечатляющего вида лестница.
Рабы, которые, очевидно, здесь уже бывали, выстроились снизу возле лестницы в ряд. Снующие туда–сюда жуки не обращали на них никакого внимания. Когда Найл со своим попутчиком подошел, из главного входа показался человек и стал спускаться навстречу. Найл узнал ноги с кривинкой и нос крючком. Юноша улыбнулся и махнул было рукой (Доггинз посмотрел ему в лицо). К удивлению, тот и виду не подал, что знаком с Найлом. Вместо этого он обратился к попутчику:
— Давай поспешай, а то затянем с началом.
— Тут моей вины нет. Этот вот чудак, — он сочувственно взглянул на Найла, — забыл взять хлыст.
— Ну же, дурень. — Доггинз опять посмотрел на Найла как на пустое место. — Ладно, веди их в карьер.
— Хорошо, распорядитель, — кивнул лысоголовый и махнул Найлу.
— Эй, давай за мной!
Доггинз торопливо проговорил:
— Нет–нет. Этот будет мне еще нужен с час. Ты ступай отведи их. И не давай им близко подходить к петардам.
Он повернулся к строю, бросив через плечо как ни в чем не бывало: