Страница 124 из 173
Симеон пожал плечами.
— Я не придавал этому особого значения. Дельта — странное место, там что угодно может приключиться.
Доггинз поднял брови повыше.
— А вот я бы сразу придал тому значение. Симеон лишь отмахнулся от такой неразумной критики.
— Одна из первых заповедей науки: никогда не строй теорию на зыбких доводах.
— Но сегодня утром, — напомнил Найл, — ты мне сказал, что змейтрава в Дельте вымахивает гораздо выше. Это разве не довод?
— Довод в пользу чего? Это может быть и из–за почвы, и из–за тепла, и из–за влаги, и по причине всех трех обстоятельств вместе взятых. Хотя я и вынужден признать, — добавил он нехотя, — что твоя подземная сила могла бы объяснить великое множество сбивающих с толку явлений.
— Например, — предложил Найл, — сила, что увеличивает в размерах растения, могла бы способствовать и росту насекомых.
Симеон покачал головой.
— У насекомых нет корней.
— Почему ты считаешь, — вклинился Доггинз, — что непременно нужны корни? У грибов–головоногов тоже нет корней.
— У головоногов–то? — судя по глазам, Симеон был сбит с толку.
— Тебе известно, что со смертью пауки превращаются в головоногов? — спросил лекаря Доггинз.
— Это что еще за сказки? — строгим голосом спросил Симеон.
— Никакие не сказки. Если не веришь, сходи полюбуйся на паучьи трупы — там, возле карьера.
Симеон задумался.
— Может статься, это просто головоноги сползаются на мертвечину?
— Нет, — убежденно сказал Доггинз. — Пауки действительно превращаются в грибы. Мы наблюдали нынче днем.
Слушая разговор, Найл сунулся под тунику и вынул медальон.
Покой и облегчение не заставили ждать; почти болезненное возбуждение внезапно угасло, сменившись полной собранностью и самообладанием.
Он повернулся к Симеону.
— Неужели ты не догадываешься, что это значит? Ты на днях говорил, не можешь представить, что пауки когда–то были крохотных размеров. Вот и ответ. Сила, стимулирующая рост всего живого в Дельте, действовала так же и на пауков. Вот почему они почитают Дельту как святыню. Вот почему называют богиню Дельты «рекой жизни». Это и вправду река жизни. Она заставляет все расти.
— Тогда почему она не превращает в великанов людей?
— Ответ, мне кажется, ясен. Потому что мы неспособны улавливать эту вибрацию. Мы утратили связь с инстинктами. Мы чересчур активно используем мозг.
— А откуда, по–твоему, исходит эта сила? — спросил Мидон.
— Не знаю. Возможно, она присутствовала на Земле всегда. Может быть, это та сила, что заставляет расти все живое, только сосредоточена она в области Дельты.
— Может, она прискакала на хвосте кометы, — сказал с улыбкой Уллик. Симеон пропустил это мимо ушей.
— Если пауки достигли теперешних размеров, — спросил он Найла, — как ты говоришь, сравнительно недавно, то почему сила воли у них настолько превосходит нашу?
— Мне кажется, оттого, что им было известно о ней изначально. Вся жизнь у них проходит в тенетах, в ожидании, когда туда угодит добыча. А когда приближается насекомое, они пытаются вовлечь его в паутину. Люди никогда не нуждались в таком применении воли. Мы учились применять руки и мозг. — Говоря это, он с неожиданной глубиной осознал кое–что еще. — Более того, вот что я вам скажу. Именно по такой причине люди в конечном итоге одолеют пауков. Пауки лишены воображения, а без него от силы воли нет никакого толка. Потому что только воображение может сориентировать, чего нам желать. В конце концов, на что расходуют свою силу воли пауки? Они деньденьской просиживают в паутине. Они даже не построили собственного поселения — просто обжили старый город, оставленный людьми. Похоже, что главная их цель — удерживать людей в кабале и не давать должным образом использовать наши собственные силы. Они недостойны быть хозяевами Земли. Вот почему мы, люди, должны их свергнуть.
— Хорошо сказано! — одобрительно кивнул Доггинз.
— Ты думаешь, эта сила наделена разумом? — спросил Найла Симеон.
— Не в привычном нам смысле. Насколько я вижу, единственная ее цель — производить больше жизни. У живых существ есть определенный предел сопротивляемости, до которого они борются за свою жизнь, а потом ломаются и сдаются. Однако эта сила помогает им держаться.
— Получается, она на деле враждебна людям? — спросил Милон.
— Враждебна? — От такой постановки вопроса Найл слегка растерялся.
— Ну, если она помогает менее разумным формам жизни против более разумных… Найл с сомнением покачал головой.
— Иными словами, — заключил Доггинз, подавшись вперед, — если мы желаем уничтожить пауков, надо уничтожить эту силу.
Найл посмотрел на него с удивлением.
— Уничтожить? Я не знаю, каким способом можно уничтожить силу. — По какой–то причине сама такая мысль звучала противоестественно.
— Почему ж нет? — заметил Симеон. — Если ее может парализовать молния, то, наверное, сможет сладить и жнец.
— Верно. — Доггинз внезапно пришел в волнение. — Если центр силы находится в Дельте, надо суметь его изолировать.
— Но как? — воскликнул Найл. — Он может находиться где угодно.
— Мне кажется, я смогу на это ответить. — Все обернулись к Симеону; он улыбался. — Я еще недорассказал про тот случай в Дельте. Через несколько дней после того, как мы возвратились, я разговорился со служительницей, надзирающей за бригадой рабов. Она рассказала мне нечто, показавшееся довольно странным. О том, как возле квартала служительниц вывалился из паутины и убился паук. Расспросив как следует, мы с Валдой определили, что произошло это, вероятно, в то самое время, когда над Дельтой бушевала гроза.
— А когда примерно это было? — поинтересовался Доггинз.
— Летом, где–то за пару часов до темноты.
— Иными словами, тогда, когда люди должны были уже сидеть по домам? — Симеон кивнул. — Получается, она могла подействовать одновременно на всех пауков?
— Верно.
Наступила гробовая тишина; сидящие усваивали прозвучавший намек. Наконец, Доггинз произнес:
— Мне кажется, мы пришли к выводу. — Он поглядел на Найла. — Тебе так не кажется?
Найл покачал головой. В интонации Доггинза было что–то настораживающее.
— Но как отыскать центр?
— А зачем он нам? Ты видел мощь жнецов. За полчаса мы могли бы выжечь всю Дельту.
— Быть может, это и не обязательно, — вмешался Симеон. — Гроза была над самой головой, когда полыхнула та молния. Это значит, что центр, вероятно, был совсем близко.
— Ты можешь конкретно указать, в каком месте вы находились?
— Я могу изобразить план местности. Доггинз подошел к шкафу и вернулся с куском древесного угля.
— Нарисуй вот здесь, — он кивком указал на белую скатерку.
Симеон прочертил две неровные линии, сходящиеся клином.
— Вот здесь сливаются две большие реки, текущие с юга. В этом районе они расходятся вширь, образуя клин — как вы догадываетесь, болото и влажный лес. Здесь вот, по краям, тоже лес. На стыке леса и болота, вот здесь, растут лучшие ортисы. В этой части, — он указал на область к югу от стыка, — лес почти непроходим. Мы были примерно здесь, — он поставил крестик к западу от стыка, — поэтому можно предполагать, что центр силы находится где–то внутри этого участка влажного леса.
Доггинз стоял за спиной у Симеона, глядя на карту ему через плечо.
— Чтобы пробраться во влажный лес, надо пересечь одну из рек?
— Да. Кстати, дело небезопасное. В ней водятся водяные пауки, здоровые, как спруты, и караулят там, где не очень глубоко.
Доггинз нахмурился.
— Я не думал, что пауки могут обитать и в Дельте.
— Со смертоносцами они не имеют ничего общего. Насколько я могу судить, ума у них не особо. То же самое можно сказать и о силе воли. — Он поднял глаза на Найла. — Похоже, это подтверждает твою гипотезу о пауках. Водяные–то охотятся за добычей, как крокодилы. Видно, с силой воли у них слабовато. Но челюсти у них, что твоя западня.
— Если есть чего еще опасаться, — заметил Манефон, — так это красной пиявки. — Симеон солидно кивнул. — Один из моих людей забрел в воду, хотел наткнуть на копье гигантскую креветку. Через минуту–другую он как сумасшедший выскочил на берег, ноги сплошь усеяны эдакими крупными поблескивающими козявками, похожими на улиток, красными. Их никак не получалось оторвать. Хорошо, кто–то сообразил насчет огня — неподалеку у нас горел костер из плавника. Стоило прикоснуться головней, как пиявки тотчас отпадали. Но они проели большие дыры, почти до кости. Бедняга чуть не умер на пути домой.