Страница 239 из 257
— Доктор Геббельс — ярый сторонник «Одуванчика»,— предупредил Бэйнс.
Ни он, ни генерал не заметили, что Тагоми закрыл глаза.
— А кто ему противостоит? — спросил Тедеки.
Тагоми смутно расслышал ответ:
— Рейхсфюрер СС Гейдрих.
— Весьма удивлен,— признался Тедеки.— Это точная информация или мнение ваших коллег?
— Административное управление территориями, ныне находящимися под контролем Японии, будет передано Министерству иностранных дел. Точнее — людям Розенберга, связанным с Канцелярией напрямую. В течение минувшего года об этом постоянно спорили на совещаниях руководства. В подтверждение своих слов я могу представить фотокопии стенограмм. Вторым претендентом на власть была полиция, но она не добилась успеха. Ей отдан на откуп космос — Марс, Луна, Венера! Полиция ведает колонизацией планет. Как только утрясли вопрос о власти, полиция стала противодействовать плану «Одуванчик» и добиваться передачи всех средств для осуществлении космических программ.
— Соперничество,— произнес генерал Тедеки,— Одна команда играет против другой. Но обе — за сильного лидера. Значит, он ничем не рискует.
— Вы правы,— кивнул Бэйнс.— И поэтому я здесь, и прошу вас о вмешательстве. Возможность пока есть — ситуация еще зыбкая. Пройдет не один месяц, пока доктор Геббельс окончательно утвердится в должности. Ему придется сломать хребет полиции, к тому же, возможно, устранить Гейдриха и высших офицеров СС и СД. Как только это случится...
— Следовательно, мы должны поддерживать Sicherheits-dienst? — перебил его Тедеки.— Самую зловещую касту в Германии?
— Совершенно верно.
— Император не одобрит такую политику,— заявил Тедеки.— «Мертвые головы», черные мундиры, «система замков» — все это он считает воплощением зла.
«Зло,— подумал Тагоми.— Да, именно так. Имеем ли мы право, даже ради спасения собственной жизни, поддерживать зло? Не в этом ли главный парадокс нашего суетного мира? Мне этой проблемы не решить. Человек не может существовать в вечной неопределенности. А в этом мире все пути ведут в тупик. Все смешалось: свет и тьма, иллюзия и реальность».
— Вермахт — единственный в Рейхе обладатель водородной бомбы,— продолжал Бэйнс.— Случается, ее используют чернорубашечники, но только под надзором армии. Когда у власти стоял Борман, полицейских к ядерным заводам и складам и близко не подпускали. Операцию «Одуванчик» будет осуществлять главное командование вермахта.
— Это мне ясно,— кивнул Тедеки.
— Чернорубашечники всегда превосходили вермахт жестокостью. Но власти у них меньше. Наши решения должны основываться на реальности, а не на исповедуемых нами этических нормах.
— Да, надо быть реалистами,— вслух согласился Тагоми. Бэйнс и генерал оглянулись.
— Конкретно, что вы предлагаете? — спросил генерал у Бэйнса.— Установить контакт с местной резидентурой СД? Напрямую связаться с... ее шефом? Не знаю его имени, но уверен, это отталкивающий тип.
— В здешнем отделении СД ничего не знают,— сказал Бэйнс.— Шеф местной полиции Бруно Кройц фон Меере — партиец старой закваски. Ein Altparteigenosse[64]. Имбецил. В Берлине никому и в голову не пришло бы раскрыть перед ним карты.
— Тогда с кем нам связываться? — В голосе генерала зазвучало раздражение.— Со здешним консулом или с рейхсконсулом в Токио?
«Разговор ни к чему не приведет,— уныло подумал Тагоми.— Какой бы огромной ни была ставка, мы не должны лезть в чудовищную, шизофреническую трясину нацистской междоусобицы. Наш разум просто не выдержит».
— Надо действовать очень осторожно,—ответил Бэйнс,— Через ряд промежуточных лиц вам следует выйти на кого-нибудь из приближенных Гейдриха, находящихся за пределами Рейха, в нейтральной стране. Или на человека, которому часто приходится летать из Берлина в Токио.
— У вас есть кто-нибудь на примете?
— Итальянский министр иностранных дел граф Чиано. Интеллигентный, надежный и очень смелый человек. К тому же он прекрасно разбирается в международной обстановке. Правда, у него нет прямых контактов с аппаратом СД, но в случае необходимости он может действовать по другим каналам. Через заинтересованных промышленников вроде Круппа или через генерала Шпейделя, даже через руководство Ваффен-СС. В Ваффен-СС не такие фанатики, им близки интересы немецкого народа.
— А разве нельзя обратиться к Гейдриху через вашу организацию, я имею в виду абвер?
— Чернорубашечники нас на дух не переносят. Вот уже двадцать лет, как они добиваются у Партай нашего роспуска.
— А лично вам не грозит опасность с их стороны? — спросил генерал Тедеки.— Насколько мне известно, здесь, на Тихоокеанском побережье, они очень деятельны.
— Деятельны, но неумелы,— возразил Бэйнс.— Правда, Рейс, представитель МИДа, способный малый, но не в ладах с СД.
— Мне бы хотелось получить от вас фотокопии стенограмм,— сказал генерал Тедеки,— чтобы передать их моему правительству. И вообще, для нас будут нелишними любые материалы, касающиеся этого вопроса. И...—он помедлил,—доказательства. Объективные.
— Ну конечно,— Бэйнс извлек из кармана плоский серебряный портсигар и протянул Тедеки,— В каждой сигарете контейнер с микропленкой.
— А сам портсигар? — спросил генерал, повертев его в руках.— Похоже, он весьма недешев.— Он стал доставать сигареты.
— Портсигар — тоже,— Бэйнс улыбнулся.
— Благодарю вас.— Улыбнувшись в ответ, генерал убрал портсигар в карман пальто.
Загудел селектор. Тагоми нажал кнопку.
— Сэр, в нижнем вестибюле люди из СД,— послышался взволнованный голос Рамсея.— Они пытаются захватить здание. Сейчас дерутся с охраной «Таймс».— Под окнами кабинета заревела сирена,— К нам едет подмога из МП[65] и кэмпетай.
— Спасибо, мистер Рамсей,— поблагодарил Тагоми.— Вы поступаете благородно, не поддаваясь панике,— Бэйнс и Тедеки напряженно прислушивались к разговору,— Не беспокойтесь, господа,— сказал им Тагоми,— Уверен, головорезам из СД не добраться до нашего этажа. Их просто перебьют по пути,— И — в селектор: — Мистер Рамсей, отключите, пожалуйста, лифты.
— Хорошо, мистер Тагоми.
— Будем ждать,— сказал Тагоми. Он выдвинул ящик стола и достал шкатулку тикового дерева. Поднял крышку, извлек прекрасно сохранившийся револьвер времен Гражданской войны — кольт сорок четвертого калибра выпуска тысяча восемьсот шестидесятого года, предмет гордости коллекционера. Затем достал жестянку с порохом, пули, капсюли и стал заряжать револьвер на глазах у опешивших Бэйнса и генерала.— Это из моей коллекции,— пояснил он.— У меня мальчишеская страсть — стрельба по-ковбойски. Я долго учился палить с бедра — на досуге, конечно,— и, если судить по результатам состязаний с другими энтузиастами, добился некоторого успеха. Но всерьез этим пользоваться мне еще не приходилось.
Сидя за верстаком, Фрэнк Фринк шлифовал серебряную сережку в виде раковины улитки. Мельчайшие крошки окалины летели ему в очки, оставляли черные пятнышки на ногтях. От трения серьга жгла пальцы, но Фрэнк все сильнее прижимал ее к поверхности круга.
— Смотри не перестарайся,— предупредил Маккарти.— Выступы сними, а впадины пусть остаются как есть.
Фрэнк пробормотал что-то неразборчивое.
— Серебро с чернью легче сбыть,— пояснил Маккарти.— Оно выглядит старше.
«Сбыть»,— с горечью подумал Фрэнк.
Они еще ничего не продали. Кроме Чилдэна, взявшего кое-что на комиссию, никто ничего не купил. А ведь они побывали в пяти магазинах.
«Мы еще ничего не заработали,— думал Фрэнк.— Все делаем и делаем новые вещи, а они остаются в мастерской».
Сережка зацепилась ушком за ткань, выскользнула из пальцев и полетела на пол. Он выключил мотор.
— Ты ими не разбрасывайся,— укорил Маккарти, возившийся с паяльной лампой.
— Господи, да она с горошину! Как ее удержишь?
— Все равно отыщи.
«Черт бы ее побрал»,— мысленно выругался Фрэнк.
64
Старый партиец (нем.).
65
Military Police, военная полиция.