Страница 209 из 300
Дэвин проснулся, почувствовав на своем плече твердую руку Баэрда. Было темно и довольно холодно. Катриана и герцог еще спали, но Алессан стоял позади Баэрда. Он казался бледным, но собранным. Дэвин спросил себя, ложился ли он вообще спать.
— Мне нужна твоя помощь, — прошептал Баэрд. — Пойдем.
Дрожа, Дэвин выбрался из-под одеяла и стал надевать сапоги. Луна зашла. Он взглянул на восток, но на горизонте не наблюдалось никаких признаков рассвета. Было очень тихо. Он сонно натянул шерстяную куртку, присланную ему Алаис через Тачио в Феррат. Он представления не имел, как долго спал и который сейчас час.
Дэвин закончил одеваться и пошел облегчиться в рощу у реки. В морозном воздухе изо рта шел пар. Наступала весна, но она еще не добралась сюда, особенно среди ночи. Небо был прозрачным и усыпанным блистающими звездами. Позже, когда взойдет солнце, наступит чудесный день. А сейчас он дрожал, затягивая завязки на штанах.
И тут понял, что Эрлейна нигде не видно.
— Что случилось? — шепотом спросил он у Алессана, вернувшись в лагерь.
— Ты сказал, что можешь позвать его обратно.
— Я звал, — коротко ответил принц. — Он боролся так отчаянно, что теперь потерял сознание. Где-то там. — Он махнул рукой на юго-запад.
— Пошли, — повторил Баэрд. — Возьми с собой меч.
Им пришлось перейти вброд ручей. Ледяная вода прогнала остатки сна Дэвина. Он ахнул, погрузившись в нее.
— Прости, — сказал Баэрд. — Я бы сделал это один, но не знаю, как далеко он ушел и что там еще находится в этой местности. Алессан хочет принести его обратно в лагерь, пока он не очнулся. Имело смысл взять двоих.
— Нет-нет, все в порядке, — запротестовал Дэвин. Зубы его стучали.
— Наверное, я мог бы поднять старого герцога. Или мне могла помочь Катриана.
— Что? Нет, правда, Баэрд, со мной все в порядке. Я…
Он замолчал, потому что Баэрд смеялся над ним. Дэвин слишком поздно распознал шутку. Это его странным образом согрело. Фактически он впервые оказался ночью наедине с Баэрдом. Он предпочел увидеть в этом еще одно доказательство доверия, доброго отношения. Мало-помалу он начинал чувствовать себя все более полноправным участником того дела, ради которого так долго трудились Алессан и Баэрд. Он расправил плечи и выпрямился во весь рост, насколько смог, и зашагал вслед за Баэрдом сквозь темноту на запад.
Они нашли Эрлейна ди Сенцио на краю оливковой рощицы, на склоне холма, примерно в часе ходьбы от лагеря. Дэвин с трудом сдержал крик, увидев, что произошло. Баэрд тихо свистнул сквозь зубы: зрелище было не из приятных.
Эрлейн потерял сознание. Он привязал себя к стволу дерева и навязал по крайней мере дюжину узлов. Нагнувшись, Баэрд поднял флягу чародея. Она была пуста: Эрлейн смочил узлы, чтобы они стали прочнее. Его мешок и нож лежали на земле, намеренно отброшенные за пределы досягаемости.
Веревка выглядела измочаленной и спутанной. Похоже, многие узлы он развязал, но пять или шесть еще держались.
— Посмотри на его пальцы, — мрачно произнес Баэрд. Он вытащил кинжал и начал резать веревку.
Кожа на руках Эрлейна висела кровавыми клочьями. Засохшая кровь покрывала обе руки. Было совершенно очевидно, что произошло. Он попытался сделать для себя невозможным вернуться на зов Алессана. «На что он надеялся, — думал Дэвин. — Что принц решит, будто ему каким-то образом удалось сбежать, и забудет о нем?»
Собственно говоря, Дэвин сомневался, что поступок Эрлейна был продиктован рациональными мыслями. Это был вызов, ясный и недвусмысленный, и приходилось признать заложенную в нем жестокость. Он помог Баэрду перерезать последние веревки. Эрлейн дышал, но не подавал признаков жизни. Должно быть, боль была невыносимой, понял Дэвин. На секунду перед его мысленным взором промелькнуло воспоминание о побежденном чародее, стоящем на коленях у берега, и о его вопле. Он подумал о том, какие вопли раздавались здесь этой ночью, в этом диком и уединенном месте.
Глядя вниз на седого трубадура, он чувствовал непонятную смесь жалости, гнева и уважения. Почему он создает им такие трудности? Зачем заставлять Алессана взваливать на свои плечи еще больше страданий?
К сожалению, он знал ответы на некоторые из этих вопросов, и они его не утешали.
— Он попытается покончить с собой? — внезапно спросил он у Баэрда.
— Я так не думаю. Как сказал Сандре, этот человек умеет выживать. Не думаю, что он еще раз попытается это проделать. Ему надо было разок убежать, чтобы проверить границы того, что с ним может произойти. Я бы тоже так поступил. — Он заколебался. — Но веревки я не ожидал.
Дэвин подобрал мешок чародея, арфу, лук и колчан Баэрда, а также его меч. Баэрд с кряхтением перебросил бесчувственного чародея через плечо, и они пустились в обратный путь на восток. Назад шли медленнее. Когда подошли к ручью, на горизонте перед ними забрезжил серый рассвет, пригасивший сияние предутренних звезд.
Остальные уже встали и ждали их. Баэрд положил Эрлейна у костра: Сандре успел снова раздуть огонь. Дэвин бросил снаряжение и оружие и пошел к ручью с ведром за водой. Когда он вернулся, Катриана и герцог начали обмывать и перевязывать ободранные руки Эрлейна. Они расстегнули на нем рубаху и закатали рукава, тогда стали видны вздувшиеся рубцы там, где он поранился о веревки, борясь за свою свободу.
Или наоборот, мрачно подумал Дэвин. Разве то, что он связал себя веревкой, не было настоящей борьбой за свободу? Он поднял глаза и увидел, что Алессан смотрит на Эрлейна. Но не смог прочесть выражения на лице принца.
Взошло солнце, и вскоре после этого Эрлейн очнулся.
Они видели, что он понял, где находится.
— Кав? — небрежным тоном спросил у него Сандре.
Все пятеро сидели у костра, завтракали, пили из дымящихся кружек. На востоке небо приобрело бледный, нежный оттенок, обещание дня. Оно отражалось в воде ручья, окрашивая распускающиеся листья деревьев в зелено-золотистый цвет. Воздух был полон пением птиц, в воде плескалась, выпрыгивая из ручья, форель.
Эрлейн медленно сел и посмотрел на них. Дэвин видел, как он заметил на своих руках бинты. Эрлейн бросил взгляд на оседланных коней и на две повозки, нагруженные и готовые к отъезду.
Его взгляд метнулся назад и остановился на лице Алессана. Оба человека, так невероятно связанные, смотрели друг на друга молча. Затем Алессан улыбнулся. Улыбкой, которую знал Дэвин. Она делала суровое лицо теплым и освещала серый графит глаз.
— Если бы я знал, — сказал Алессан, — что ты так ненавидишь тригийскую свирель, то не стал бы играть, даю слово.
Ужасно, но через мгновение Эрлейн ди Сенцио расхохотался. В его смехе не было веселья, ничего заразительного, ничего такого, чем можно поделиться с остальными. Его веки были крепко сжаты, и из-под них по лицу лились слезы.
Никто не заговорил и не шевельнулся. Это продолжалось долго. Когда Эрлейн наконец взял себя в руки, он вытер лицо рукавом, стараясь не задеть забинтованные руки, и снова посмотрел на Алессана. Открыл рот, собираясь заговорить, потом снова закрыл.
— Я понимаю, — тихо сказал ему Алессан. — Поверь, я понимаю.
— Кав? — снова повторил Сандре секунду спустя.
На этот раз Эрлейн взял кружку, неловко зажав ее обеими перевязанными руками. Вскоре после этого они свернули лагерь и снова двинулись на юг.
Глава 10
Пять дней спустя, в канун Поста, они прибыли в замок Борсо.
Всю вторую половину дня, пока они ехали на юг, Дэвин смотрел на горы. Любой человек, выросший на пропитанных водой низинах Азоли, не мог не трепетать при виде их вздымающихся цепей.
Вечерело. Далеко на севере в тот же день, в Зале аудиенций дворца Кьяры, под окровавленной простыней лежало мертвое, изувеченное тело Изолы Игратской.
Солнце садилось за острыми вершинами гор, окрашивая их во все оттенки красного — от винно-красного и алого до темно-пурпурного. На самых высоких пиках все еще сверкал снег и ослепительно блестел в лучах заката. Дэвин мог разглядеть дорогу на перевал Брачио, спускающуюся с гор: это был один из знаменитых перевалов, связывающих — но действующих не круглый год и всегда труднопроходимых — полуостров Ладонь с Квилеей на юге.