Страница 175 из 300
Таков был сон Дианоры. Она обычно просыпалась со щеками, мокрыми от слез. Никто никогда не видел этих слез, кроме Шелто, а Шелто она доверяла больше, чем любому из живых людей.
Она услышала его быстрые, легкие шаги у двери, потом эти шаги так же быстро направились к ее балкону. Никто в сейшане не двигался так, как Шелто. Евнухи, как всем известно, склонны к апатии и к обжорству — очевидная замена удовольствию. Но только не Шелто. Стройный, как тогда, когда она впервые увидела его, он брался за те поручения, которых другие евнухи старались избежать: сбегать куда-нибудь по крутым улицам старого города, или еще дальше на север, в холмы, или подняться в предгорья самого Сангариоса в поисках лечебных трав или листьев, или просто луговых цветов для ее комнаты.
Казалось, у него нет возраста, но он уже не был молод, когда Венчель приставил его к Дианоре, и, по ее предположениям, ему уже должно было стукнуть шестьдесят. Если Венчель когда-нибудь умрет — что трудно вообразить, — Шелто, безусловно, самый вероятный его преемник на посту главы сейшана.
Они никогда об этом не говорили, но Дианора знала так же точно, как знала остальное: он отказался бы от этой должности, если бы ему предложили остаться с ней. Она также знала — и это ее очень трогало, — что так было бы даже в том случае, если бы Брандин совсем перестал посылать за ней и она стала бы просто еще одной стареющей, забытой безделушкой в дворцовом крыле сейшана.
И это было второе, чего она никак не ожидала найти, когда ненависть перенесла ее по осенним морям в Кьяру на Корабле дани: доброту, и заботу, и друга за высокими стенами и разукрашенными ширмами того места, где женщины проводят жизнь в ожидании среди мужчин, потерявших свое мужское естество.
Шаги Шелто, быстрые, даже после долгого подъема по большой лестнице, а потом по еще одной лестнице в сейшан, простучали по мозаичному полу балкона за ее спиной. Она услышала, как он добрым голосом тихо сказал что-то мальчику и отпустил его. Он сделал еще шаг вперед и кашлянул один раз, чтобы дать о себе знать.
— Оно очень безобразное? — спросила Дианора, не оборачиваясь.
— Сойдет, — ответил Шелто, подошел и остановился рядом с ней. Она подняла глаза и улыбнулась при виде его коротко стриженой седой головы, тонких, четких губ и ужасного, перебитого крючковатого носа. Сто лет назад, ответил он, когда она спросила. Драка из-за женщины дома, в Играте. Он убил соперника, который оказался из знатных. И это неудачное обстоятельство стоило Шелто его мужского органа и свободы и привело его сюда. Казалось, Дианору больше огорчала эта история, чем его самого. С другой стороны, подумала она тогда, для нее она была новой, а для него всего лишь давним эпизодом жизни, к которому он привык.
Он показал ей темно-красное платье, которое сшили в старом городе. По его улыбке, отражению ее улыбки, Дианора поняла, что оно стоило того, чтобы клянчить у Венчеля деньги. Глава сейшана потом попросит за это об услуге, он всегда так делал, но на подобных сделках держалась жизнь в сейшане, и Дианора, глядя на платье, не испытывала сожаления.
— Что наденет Солорес? — спросила она.
— Хала мне не захотел сказать, — с сожалением пробормотал Шелто. Дианора громко рассмеялась при виде серьезного выражения лица, которое ему удалось сохранить.
— Совершенно уверена, что не захотел, — сказала она. — Так что она наденет?
— Зеленое, — быстро ответил он. — С высокой талией и высоким воротом. Ниже талии две складки разных оттенков. Золотые сандалии. Повсюду много золота. Волосы будут подняты наверх, конечно. У нее новые серьги.
Дианора снова рассмеялась. Шелто позволил себе слегка улыбнуться довольной улыбкой.
— Я взял на себя смелость, — прибавил он, — купить кое-что еще, пока был в городе.
Он полез в складки туники и протянул ей маленькую коробочку. Она открыла ее и достала оттуда драгоценный камень. В ярком утреннем свете он сверкал ослепительно, словно третья красная луна, под стать белой Видомни и голубой Иларион.
— Я подумал, — сказал Шелто, — что он лучше будет смотреться с платьем, чем любое из украшений сейшана, которое сможет предложить вам Венчель.
Дианора в изумлении покачала головой.
— Он прекрасен, Шелто. Но можем ли мы себе его позволить? Не придется ли нам обходиться без шоколада всю весну и лето?
— Неплохая мысль, — ответил он, игнорируя ее первый вопрос. — Пока меня не было, вы сегодня утром съели уже две плитки.
— Шелто! — воскликнула она. — Перестань! Иди и шпионь за Солорес, выведай, на что она тратит кьяро. У меня есть свои удовольствия и свои привычки, и, как мне кажется, не столь уж вредные. Разве я кажусь тебе толстой?
Почти нехотя он покачал головой.
— Нет, но не имею представления почему, — укоризненно пробормотал он.
— Ну и продолжай думать об этом, пока не догадаешься, — вскинула она голову. — А пока… это мне напомнило… Тот мальчик, сегодня утром, хорошо справлялся, только кав сварил очень слабым. Ты расскажешь ему, какой я люблю?
— Я уже это сделал. И велел ему сделать послабее.
— Что? Шелто, я совершенно…
— Вы всегда пьете больше кава в конце зимы, когда погода начинает меняться, и каждую весну плохо спите по ночам. Вы же знаете, что это правда, госпожа. Либо меньше чашек, либо менее крепкий напиток. Мой долг — попытаться обеспечить вам покой и отдых.
На секунду Дианора потеряла дар речи.
— Покой! — наконец воскликнула она. — Я могла напугать этого бедного ребенка до смерти. Я бы потом чувствовала себя ужасно!
— Я научил его, что вам ответить, — успокоил ее Шелто. — Он бы свалил вину на меня.
— Ах, вот как! А если бы я вместо этого пожаловалась прямо Венчелю? — возразила Дианора. — Шелто, он бы приказал выпороть мальчика кнутом и морить голодом.
Шелто возмущенно фыркнул, ясно выражая этим, что он не считает ее способной на такой поступок.
Выражение его лица было таким всезнающим и лукавым, что Дианора помимо своей воли снова рассмеялась.
— Прекрасно, — сказала она, сдаваясь. — Тогда пусть будет меньше чашек, потому что мне нравится крепкий кав, Шелто. Иначе его и пить не стоит. Кроме того, я не из-за него не могу уснуть ночью. Это время года вселяет в меня беспокойство.
— Вас захватили в качестве дани весной, — пробормотал он. — Все в сейшане впадают в беспокойство в тот сезон, когда их захватили. — Он поколебался. — С этим я ничего поделать не могу, госпожа. Но я полагал, что от кава становится еще хуже. — В его карих глазах, почти таких же темных, как у нее, светились любовь и забота.
— Ты слишком волнуешься обо мне, — помолчав секунду, сказала она.
Он улыбнулся.
— А о ком мне еще волноваться? — Они снова помолчали; Дианора слышала шум далеко внизу, на площади. — Кстати о волнении, — произнес Шелто, явно пытаясь сменить тему. — Возможно, мы слишком много внимания уделяем тому, что делает Солорес. Возможно, нам надо начать приглядываться к той молодой женщине с зелеными глазами.
— К Яссике? — удивилась Дианора. — Почему? Брандин еще даже не позвал ее, а она здесь уже месяц.
— Вот именно, — ответил Шелто. И замолчал в некотором замешательстве, что подстегнуло ее любопытство.
— Что ты хочешь сказать, Шелто?
— Гм, мне говорил Тезиос, который к ней приставлен, что никогда не видел и не слышал ни об одной женщине в сейшане, которая бы так владела своим телом или обладала такой способностью достигать наивысшей точки в любви.
Он отчаянно покраснел, и Дианора вдруг тоже смутилась. Это было в обычае сейшана: женщины сейшана использовали своих евнухов для получения физической разрядки, если их слишком долго не вызывали в другое крыло.
Дианора никогда не просила Шелто о подобной услуге. Ее тревожила сама мысль об этом: это казалось ей почему-то оскорбительным, а почему, она не могла объяснить. Он некогда был мужчиной, часто напоминала она себе, который убил человека из любви к женщине. Их отношения, как они ни были близки, никогда не переходили в это измерение. Странно, думала она, и даже забавно, что они оба смутились при одном упоминании об этой проблеме, а боги Триады знают, как часто ее обсуждают в тепличной атмосфере сейшана.