Страница 155 из 300
Но присутствующие так никогда и не узнали, что сказал бы он или Скалвайя.
Сова заухала под окнами домика как раз в тот момент, когда Ньеволе заговорил.
Рука Алессана взлетела вверх.
— Тревога! — резко произнес он. И прибавил: — Баэрд?
Дверь со стуком распахнулась. Дэвин увидел крупного мужчину, его очень длинные, желтые как солома волосы были перетянуты на лбу кожаной полоской. Еще один кожаный шнурок висел у него на шее. Мужчина был одет в куртку и узкие штаны, какие носят в южных горных районах. Глаза его даже при свете очага сверкали ослепительной синевой. В руке он держал обнаженный меч, что каралось смертью в такой близости от Астибара.
— Уходим! — настойчиво произнес этот человек. — Ты и мальчик. Остальные имеют право находиться здесь, младший сын и внук легко объяснят свое присутствие. Избавьтесь от лишних бокалов.
— Что такое? — быстро спросил Томассо д'Астибар, широко раскрыв глаза.
— Двадцать всадников на лесной дороге. Продолжайте свое бдение и постарайтесь выглядеть как можно спокойнее, мы будем поблизости. Вернемся позже. Алессан, пошли же!
Он говорил таким тоном, что Дэвин сам не заметил, как очутился на полпути к двери. Однако Алессан задержался, его глаза почему-то были прикованы к глазам Томассо, и взгляд, которым обменялись эти двое, стал еще одной загадкой, которую Дэвин не мог ни забыть, ни понять.
Долгие секунды — они показались Дэвину очень долгими, ведь сюда через лес ехали двадцать всадников, а в комнате стоял человек с обнаженным мечом, — все молчали. Потом Томассо бар Сандре пробормотал с поистине впечатляющим самообладанием:
— Кажется, нам придется продолжить эту крайне интересную дискуссию через час. Не хотите выпить последний бокал перед уходом за моего отца?
Тут Алессан улыбнулся широкой, открытой улыбкой. Но покачал головой.
— Надеюсь, нам представится случай сделать это позднее, — ответил он. — Я с радостью выпью за вашего отца, но у меня есть правило, которое я не смогу соблюсти в отпущенное нам время.
Губы Томассо дрогнули в лукавой улыбке.
— В свое время я нарушил многие правила. Расскажите же мне о вашем.
Ответ прозвучал тихо; Дэвину пришлось напрячь слух, чтобы расслышать.
— В третий бокал за ночь я наливаю голубое вино, — сказал Алессан. — Я всегда пью третий бокал голубого вина. В память об утраченном. Чтобы ни на одну ночь не забывать то, ради чего я живу.
— Надеюсь, это утрачено не навсегда, — так же тихо произнес Томассо.
— Не навсегда. Я поклялся в этом своей душой и душой моего отца, где бы она сейчас ни находилась.
— Тогда будет вам голубое вино, когда мы выпьем с вами в следующий раз, — пообещал Томассо. — Если в моей власти будет его доставить. И я выпью его вместе с вами за души наших отцов.
— Алессан! — рявкнул человек с соломенными волосами по имени Баэрд. — Во имя Адаона, я же сказал, двадцать всадников! Ты идешь?
— Иду, — ответил Алессан и швырнул свой бокал и бокал Дэвина в ближайшее окно. — Храни вас всех Триада, — обратился он к пятерым, остающимся в комнате. Затем они с Дэвином вышли вслед за Баэрдом в пятна тени и лунного света на поляне.
Поставив Дэвина между собой, они быстро обежали вокруг домика к дальней от лесной дороги стороне. Далеко они не ушли. С бешено бьющимся сердцем Дэвин упал на землю вместе с двумя другими мужчинами. Осторожно выглядывая из-за кустов темно-зеленого серрано, они видели охотничий домик. В открытых окнах тепло мерцал огонь свечей.
Через секунду сердце Дэвина подпрыгнуло, словно корабль под ударом обрушившейся на его нос волны, так как за их спинами хрустнул сучок.
— Двадцать два всадника, — произнес чей-то голос. Говоривший аккуратно лег на землю по другую сторону от Баэрда. — Тот, что едет в середине, прячется под капюшоном.
Дэвин оглянулся. И в смешанном свете двух лун увидел Катриану д'Астибар.
— Под капюшоном? — повторил Алессан, резко втянув воздух. — Ты уверена?
— Конечно, — ответила Катриана. — А что? Что это значит?
— Эанна, смилуйся над всеми нами, — прошептал Алессан, не отвечая.
— Я бы на это сейчас не рассчитывал, — мрачно произнес человек по имени Баэрд. — По-моему, надо уходить отсюда. Они будут искать.
На секунду показалось, что Алессан собирается возразить, но как раз в этот момент они услышали позвякивание сбруи множества всадников на тропе по другую сторону от домика.
Не говоря ни слова, все четверо поднялись и бесшумно скрылись в лесу.
— Вечер с каждой минутой становится все более интересным, — пробормотал Скалвайя.
Томассо был благодарен элегантному вельможе за его хладнокровие. Это помогало ему самому успокоить нервы. Он оглянулся на брата: кажется, Таэри был в порядке. А вот Херадо сильно побледнел. Томассо подмигнул юноше.
— Выпей еще, племянник. Ты выглядишь несравненно красивее с румянцем на щеках. Бояться нечего. Мы делаем здесь именно то, что нам позволено.
Они услышали топот коней. Херадо подошел к буфету, налил бокал вина и опустошил его залпом. Как раз в тот момент, когда он ставил его на стол, дверь с треском распахнулась, стукнувшись о стену, и ввалились четверо огромных барбадиорских солдат в полном вооружении, отчего в домике сразу же стало тесно.
— Господа! — высоким голосом простонал Томассо, ломая руки. — Что это? Что привело вас сюда и заставило прервать наше бдение у гроба? — Он старался, чтобы его голос звучал капризно, а не сердито.
Наемники даже не соблаговолили взглянуть на него, не то что ответить. Двое быстро пошли проверить спальни, а третий схватил лестницу и взбежал наверх — осмотреть чердак, где недавно прятался молодой певец. Другие солдаты, с тревогой заметил Томассо, заняли позиции снаружи у каждого окна. Оттуда доносился громкий топот коней и мелькали факелы.
Томассо внезапно в гневе топнул ногой.
— Что все это значит? — пронзительно крикнул он, так как солдаты продолжали его игнорировать. — Скажите мне! Я подам протест прямо вашему господину. Мы получили ясно выраженное разрешение Альберико организовать ночное бдение у гроба, а завтра — похороны. У меня имеется бумага с его печатью! — Он обращался к командиру барбадиоров, стоящему у двери.
И снова солдаты не отреагировали, будто он и не говорил ничего. Вошли еще четверо и встали по углам комнаты, на их лицах застыла угроза.
— Это невыносимо! — взвыл Томассо, не выходя из роли и ломая руки. — Я немедленно еду к Альберико! Я потребую, чтобы вас всех отправили прямо в ваши лачуги в Барбадиоре!
— В этом нет необходимости, — произнес человек в капюшоне, стоящий в дверях.
Он шагнул вперед и откинул капюшон.
— Можете предъявить мне ваше ребяческое требование прямо здесь, — произнес Альберико Барбадиорский, тиран Астибара, Тригии, Феррата и Чертандо.
Руки Томассо взлетели к горлу, он рухнул на колени. Остальные также немедленно опустились на колени, даже Скалвайя с больной ногой. Черный плащ одуряющего ужаса накрыл Томассо, угрожая лишить его способности говорить и думать.
— Милорд, — заикаясь, проговорил он, — я не… я не мог… мы не могли знать!
Альберико молчал, без всякого выражения глядя на него сверху вниз. Томассо пытался подавить в себе ужас и недоумение.
— Мы очень рады видеть вас здесь, — проблеял он, осторожно поднимаясь.
— Очень рады, это для нас большая честь. Вы оказали нам большую честь присутствием на похоронах моего отца.
— Да, — резко ответил Альберико. Тяжелый, пристальный взгляд маленьких, близко посаженных, немигающих, спрятанных в глубоких складках крупного лица чародея глаз буквально придавил Томассо. Голый череп Альберико блестел при свете горящих дров. Он вынул руки из карманов своего одеяния.
— Я выпью вина, — требовательно сказал он, махнув мясистой ладонью в сторону буфета.
— Ну, конечно, конечно.
Томассо поспешно повиновался, как всегда, напуганный самой массивной внешностью Альберико и барбадиоров. Он знал, что они его ненавидят, его и всех ему подобных. Эта ненависть была сильнее любых других чувств, испытываемых ими к народу Восточной Ладони, которым они теперь правили. Каждый раз, когда Томассо сталкивался с Альберико, он остро ощущал, что тиран может переломать ему кости голыми руками и сделает это, не задумываясь.