Страница 115 из 300
Он спрыгнул с коня рядом с Иберо и министром. Подбежали люди, чтобы взять у них коней. Диего обернулся назад и посмотрел на восток, туда, где висела низкая луна. Фернан уже должен находиться у реки и стен города, ждет, чтобы удивить отца. Все-таки это несправедливо, решил Диего.
Он огляделся. Конечно, у деревни было название — Фернан отметил ее на карте, — но Диего забыл его. Он почти ожидал, что Иберо сейчас потребует у него произнести это название. И готов был ответить чрезвычайно саркастично, если подобное произойдет.
Они находились недалеко от Фезаны, среди этой кучки хижин и домов, и ночью, под звездами, город обычно оставался невидимым. Но не сейчас. Диего видел красное зарево на востоке и знал, что Фезана горит. Сейчас там его отец.
При этой мысли он забыл о гневе и о голоде и закрыл глаза.
Он ощутил присутствие Родриго, близко от городских стен, но все еще внутри. Прямо за рекой он нашел Фернана. И с облегчением понял, что им не грозит непосредственная опасность. Никто не сражался поблизости от них. Повинуясь безотчетному порыву, Диего мысленно повернулся на север и нашел мать. Она находилась ближе, чем он ожидал.
Ему стало приятно, когда он узнал, где она находится. И что все они в безопасности, на данный момент. Кажется даже, они скоро могут снова собраться вместе, здесь, в армии короля в Аль-Рассане. Это было бы хорошо. Это было чудесно. Диего открыл глаза, возвращая сознание в эту деревню, и, успокоившись, снова позволил себе подумать о еде.
В это мгновение он услышал звук, похожий на глухую дробь барабана, и первый вопль, который сразу же оборвался. А потом увидел мувардийцев.
В конце концов, это оказалось легко, как мувардийцы и ожидали. Не то чтобы для рожденных в пустыне это имело значение. Это даже вызывало досаду: когда война идет слишком легко, то в ней меньше славы.
Азиз ибн Дабир из племени зухритов был послан служить в Фезану правителем Картады, к которому его отправил его собственный повелитель, Язир ибн Кариф, властелин всей пустыни. Утром он повел сотню своих людей на запад от города. Они стояли на южном берегу Тавареса, потом перешли реку у брода, где она делала поворот и течение ее замедлялось.
В сумерках они прочитали вечернюю молитву, а затем, двигаясь очень осторожно, вернулись обратно на запад, к деревне Орвилья.
Много лет назад последний верховный правитель Картады и его советники рассчитали, что, если проклятые солнцепоклонники когда-либо отважатся двинуться на юг, на захват Фезаны, они, вероятно, выберут Орвилью в качестве базы для своего обоза на время осады. Это место было очевидным, и поэтому, вынужден был признать Азиз, план Альмалика Первого отличался хитростью. Это было правдой, несмотря на то, что его придумали люди, пьющие вино в Аль-Рассане, а не воины племен, безгрешные перед лицом Ашара.
И все же именно воинов-маджритийцев послали в этот рейд. «Конечно, — подумал Азиз. — Кто из женоподобных мужчин, оставшихся в Фезане, мог бы осуществить его?»
Во время молчаливого перехода на восток Азиз поскакал вперед вместе с двумя своими лучшими дозорными. Спрятав коней, они поползли сквозь траву, чтобы посмотреть на Орвилью.
Все обстояло точно так, как было предсказано.
Джадиты, предсказуемые до глупости, действительно послали сюда свои фургоны. Те из их женщин, кто приехал на юг, почти наверняка прибудут в Орвилью завтра. Уверенные в том, что люди из сельской местности убежали в город, они не позаботились выделить большое охранение для тех, кто разбивал лагерь.
Азиз слышал беззаботный смех, видел, как ставили палатки, чувствовал запах мяса, уже готовящегося на кострах. Он поймал обрывки разговоров с характерным шипящим выговором Эспераньи. Он не понял, что говорили. Это не имело значения. Имело значение то, что его соплеменники сейчас устроят здесь резню. Такую, которая потрясет этих захватчиков с севера до самой глубины их безбожной души. У Азиза были некоторые мысли по поводу того, как усилить этот эффект. Жаль, что женщин еще нет здесь: тогда все сложилось бы идеально. У Азиза уже давно не было женщины.
Он в задумчивости погладил головку молота, висящего у пояса, — его любимое оружие. До него молот принадлежал его отцу, в том легендарном первом походе зухритов с далекого запада. Когда-нибудь он перейдет к его старшему сыну, если звезды Ашара позволят этому случиться.
В тот момент Ашар был с ним. Как раз когда Азиз уже собирался покинуть свой наблюдательный пункт и отдать приказ к нападению, что-то предупредило его об опасности. Он предостерегающе поднял руку, давая знак своим двум спутникам, и приложил ухо к земле. Стук копыт. Двое других сделали то же самое и смотрели в темноте на Азиза.
Они ждали. Через несколько минут мимо промчался отряд солдат на гордых вальедских жеребцах. Азиз жаждал заполучить этих коней почти так же сильно, как ему хотелось отрубить головы и половые органы мужчин, оседлавших их. Конечно, было темно, но в Орвилье горели костры, а Азиза бог благословил хорошим ночным зрением. Он насчитал пятьдесят всадников, не больше. С таким количеством они справятся, ему даже хотелось сразиться с ними. Теперь это будет бой, в котором можно стяжать славу.
Очень важно было точно рассчитать время. Им приказано завязать бой, а потом быстро отступить, чтобы не остаться отрезанными вне стен города. Он видел, как новые всадники въехали в Орвилью через ворота в низкой ограде, построенной заново после прошлогоднего пожара. Он наклонился к одному из своих людей и шепотом отдал приказ. Ничего сложного. Здесь нет необходимости затевать что-то сложное.
— Эти люди сейчас голодны и уязвимы. Вернись к остальным. Прикажи, чтобы атаковали сейчас же, во имя Ашара.
Звезды бога уже сверкали над ними. Новые джадиты спешились, пока он наблюдал за ними. Их коней увели слуги. Эти люди умеют сражаться, Азиз это знал, но пешими? Против сотни самых лучших воинов-мувардийцев?
Через секунду Азиз услышал топот копыт. Он встал и оглянулся. Увидел приближающуюся изогнутую цепочку своих соплеменников. Один из них подлетел к нему, держа повод коня Азиза. Азиз вскочил в седло на ходу. И достал из-за пояса свой молот.
Он услышал раздавшийся возле одного из костров крик. Крик резко оборвался. Кто-то выпустил стрелу. Потом раздались и другие крики, отчаянные крики людей, застигнутых врасплох.
Они перескочили через низкий забор. Тут Азиз тоже подал голос, он, торжествуя, громко выкрикнул имя Ашара под глядящими на них божественными звездами.
В ночной тьме они делали то, зачем прискакали из Фезаны. Они убивали, и не просто убивали. Здесь надо было оставить послание, и люди с севера должны заметить это послание.
Их ожидало некоторое сопротивление, и это даже доставило им удовольствие. Пятьдесят человек, которые только что прибыли, были солдатами, но они встретились с численным превосходством и сражались пешими, а мувардийцы точно знали, что делают.
Азиз уже вычислил командира солдат и взял его на себя, как поступают вожди племени, если хотят сохранить свою честь и положение. Он подскочил к этому человеку, в предвкушении размахивая молотом, но ему тут же пришлось резко нагнуться в седле, чтобы избежать удара меча. Северянин был уже немолод, но двигался быстро и чуть было не прикончил его. Азиз проскочил дальше, развернул коня и увидел, как его соплеменник, скачущий за ним, упал, сраженный вторым взмахом того же меча. Командир джадитов, черноволосый, высокий человек, вытолкнул убитого из седла и вскочил на коня одним движением. Оба вожака оказались лицом к лицу. Азиз улыбнулся. Это была жизнь, вот для чего живет мужчина.
Внезапно вальедец что-то крикнул и высоко поднял меч, потрясая им. Это был слишком нарочитый жест, он находился слишком далеко. Отвлекающий маневр.
Азиз инстинктивно обернулся и увидел мальчика с обнаженным мечом, приближающегося к нему сзади. Если бы этот враг пронзил его коня, Азиз мог бы погибнуть, но мальчик презирал подобную тактику, он метил в ребра мувардийца. Азиз отбил удар, а затем, как уже делал сотню раз, по крайней мере, обрушил свой молот наискось и вниз, отбив слабый клинок. Он проломил череп мальчика, почувствовал, как тот раскололся, словно яичная скорлупа.