Львы Аль-Рассана. Тигана

— Моим друзьям грозила опасность. Я приехал, чтобы их увезти. Где Диего?

— Его так берегут, — ответил Фернан. — И он очень злится. Ему не позволили приехать сюда. Они оставили его с обозом продовольствия, в какой-то деревне у реки, к западу отсюда.

— Ашар, нет! Только не там!

До самой смерти Альвар будет помнить эти слова и выражение лица Аммара ибн Хайрана, у которого вырвался этот крик. Родриго резко повернулся к нему.

— В чем дело? Скажи мне!

— Засада! — резко бросил Аммар, уже на бегу. — Мувардийцы. Альмалик задумал это много лет назад. Молись своему богу, и поехали!

Родриго уже бежал к коням.

И вот так, через несколько секунд, во второй раз менее чем за год, Альвар де Пеллино, мокрый, обожженный и окоченевший, заставляя себя забыть об усталости и десятке небольших ран, скакал сломя голову сквозь тьму по равнине к северу от Фезаны по направлению к деревушке под названием Орвилья.

Рядом с ним несся Аммар ибн Хайран, позабыв о верности своему правителю, а по другую сторону от него скакал король Вальедо, вместе с Джеаной и ее родителями, с Хусари, и двумя детьми, а отряд из пятидесяти королевских стражников растянулся за ними в прохладной, безоблачной ночи.

Впереди всех, нахлестывая коня, как безумный, под звездами и белой луной, пытаясь обогнать время и вращение небосвода, мчался отец к своему ребенку.

 Глава 16

До того момента, когда мувардийцы появились на темнеющей равнине, под звездами и белой луной в Аль-Рассане неверных, священнику Иберо удавалось убедить себя, что сам Джад держит руку на его плече и направляет его.

Он составил свой план в то первое утро, когда ехал на запад под дождем, прочь от ранчо Бельмонте. «Возможно, — был вынужден признать он, — Миранда права». Возможно, подчиняясь требованиям святой веры, Иберо принес горе семье, которую так нежно любил. Если это так, поклялся он в то серое, холодное утро, он сделает все, что в его силах, чтобы это горе уменьшить, возместить ущерб. Пускай Миранда Бельмонте прогнала его, лишила дома, но он не повернется к ней и ее семье спиной.

Он присоединился к отряду солдат из скотоводческих районов, которые направлялись в Карказию, в ответ на призыв короля: тот же призыв, который увел из дома мальчиков. Он поехал вместе с солдатами. Это была священная война, по крайней мере, по названию, и клириков встречали радушно, если они умели не отставать от остальных во время дневного перехода. Иберо умел обращаться с лошадьми. Годы в семье Бельмонте не пропали даром.

Он нашел Фернана и Диего в отряде короля семь дней спустя, на равнине к югу от Карказии, среди палаток и знамен военного лагеря. К сыновьям Родриго относились с явным уважением, хотя пристальное внимание к Диего со стороны тех, кто знал, почему он находится здесь, вызывало у Иберо неловкость. Он невольно вспомнил слова Миранды: обладающих дальновидением, или как там называли этот дар, в прошлом действительно сжигали. «Но мы живем в более просвещенный век», — сказал себе Иберо.

Мальчики были не слишком рады его видеть, но характер Иберо отличался упрямством, и он ясно дал понять всем заинтересованным лицам, в том числе и элегантному верховному клирику из Фериереса, что, куда бы ни отправились сыновья Родриго Бельмонте, он поедет с ними. Он не сказал мальчикам, что их мать прогнала его и по какой причине заставила покинуть ранчо. Возможно, ему следовало рассказать им, но он не смог этого сделать. Это означало, что его присутствие возле них было связано с обманом, но он надеялся, что бог простит его за подобное прегрешение. У него ведь добрые намерения. У него всегда были добрые намерения.

Фернан и Диего, очевидно, уже успели отличиться по дороге сюда и после приезда. Они были веселыми и иногда слишком умными, на собственную беду. Посчитали полезным, чтобы при них находился наставник, который мог заставить их соблюдать дисциплину. По лагерю ходили рассказы о набитых камнями седельных сумках одного из тех солдат, которые привезли их сюда. Довольно забавная история, но Иберо не привык поощрять своих подопечных откровенным смехом.

Вскоре после этого они отправились на юг по ничейным землям в составе армии-освободительницы. Собственно говоря, с ее авангардом, так как Диего и Фернана держали в окружении самого короля.

Иберо никогда прежде не видел короля. Рамиро, король Вальедо, был красивым, внушительным мужчиной, «Достойным того, — смиренно подумал маленький священник, — чтобы стать орудием нового завоевания Эспераньи. Если позволит бог». Он ясно сознавал, что все мужчины в армии были участниками важных событий. Король все время говорил об ограниченной кампании, о тактическом захвате Фезаны, но даже священник Иберо понимал, что стоило Вальедо вступить в Аль-Рассан, как содержание и течение их эпохи изменилось навсегда.

Худой, элегантный министр, граф Гонзалес де Рада, держался так близко от мальчиков во время всего путешествия, что это беспокоило Иберо. Он знал, что сэр Родриго и этот человек друг друга не любят, но также помнил о том, что де Рада поклялся охранять семью Бельмонте, когда Родриго отправили в ссылку. Иберо надеялся — и молился об этом, — что опасная близость склонного к насмешкам министра вызвана намерением сдержать обещание, и более ничем.

Миновав две небольших крепости в тагре, авангард короля оторвался от остальной армии и устремился вперед. В обе стороны галопом скакали дозорные, поддерживая связь между авангардом и главными силами.

От них Иберо и узнал, что Миранда Бельмонте д'Альведа тоже находится в их армии, среди придворных королевы Инес, которая решила отправиться вместе с мужем в земли неверных. Когда он сообщил об этом мальчикам, они, казалось, не удивились. Иберо это обескуражило, но потом он вспомнил нечто очевидное.

Иногда трудно иметь дело с даром Диего. «Мальчик знал обо всем еще до появления гонцов», — понял Иберо. С некоторым усилием он сделал Диего выговор.

— Тебе следует рассказывать остальным, если ты… что-то видишь. Это может быть важным. В конце концов, именно поэтому мы здесь.

У Диего сделалось комичное лицо.

— Ты имеешь в виду мою мать? — спросил он. — Иберо, разве приезд моей матери важен для военных действий?

Если так ставить вопрос, он прав. Фернан, как, впрочем, и следовало ожидать, смотрел на вещи совсем иначе.

— Вот так здорово! — с негодованием воскликнул он, обращаясь к священнику. — Это наша первая кампания, и все побежали из дому вслед за нами. Кого нам еще ожидать? Повариху, нянек, которые нас растили в детстве? Это смешно! Сам ты здесь для того, чтобы закутывать нас потеплее на ночь?

Диего рассмеялся. Иберо слишком смутило известие о Миранде, он не мог ни смеяться, ни отчитывать их. Слова Фернана звучали неуважительно, но Иберо понимал, что приезд наставника, а теперь еще и матери, мог заставить юношу почувствовать себя в первом боевом походе слишком… стесненно.

Это пустяки. Если мальчикам это не нравится, если солдаты дразнят их, им придется самим справляться с проблемой. Правда заключается в том, что они действительно слишком молоды, чтобы находиться здесь, и они бы не попали сюда, если бы Диего не был таким, какой он есть. И если бы Иберо не отправил то письмо в Эстерен.

Он отправил с одним из гонцов письмо — официальное послание Миранде. Сообщил о своем присутствии, о добром здравии мальчиков и уважительном к ним отношении. Никакого ответа не последовало.

До них дошло окольными путями, что королева окончательно поправилась после того несчастного случая и что она полностью доверяет своему новому лекарю, доктору одной из крепостей тагры.

Говорили, что он спас королеву Инес на самом краю гибели. Диего в особенности был очарован этой историей и выпытывал всевозможные подробности, у тех, кто присутствовал на встрече трех королей. Фернана больше интересовали надвигающиеся события. Он ухитрился войти в окружение короля, собственно говоря, он все время был рядом с графом Гонзалесом. Именно Фернан объяснил брату и Иберо, почему они не трогают по дороге фермы и деревни ашаритов.