Страница 31 из 45
Бессильно волоча ноги, Прис направилась к выходу из квартиры; сейчас она походила на заводную игрушку, у которой кончился завод.
— Я знаю, что с вами, — сказал Джон Изидор.
— Да? — спросила Прис, открывая дверь на лестничную площадку; ее голос звучал тускло и безжизненно.
— У вас нет друзей. Вы выглядите куда хуже, чем сегодня утром, и все потому, что…
— У меня есть друзья, — казалось, что Прис подключилась к неведомому источнику энергии; в ее голосе появилась уверенность и даже нечто вроде властности. — Или были. Семеро. Это сперва. С тех пор платные охотники успели всерьез взяться за работу, так что теперь некоторые из этих семерых — а может, и все они — погибли. — Она подошла к окну, за которым повисла безбрежная тьма; эту тьму не столько скрадывали, сколько подчеркивали немногие бессильные пятнышки света. — Не исключельно, что из нас восьмерых не осталось уже никого, кроме меня, и я напрасно вам возражаю.
— А что такое платный охотник?
— Да, конечно, вам тут не полагается этого знать. Платный охотник — это наемный убийца, которому дают список тех, кого он должен убить. Ему платят определенное вознаграждение — сейчас это вроде бы одна тысяча долларов — за каждого убитого. Обычно он заключает с каким–нибудь городом контракт, а потому имеет кроме разовых вознаграждений еще и регулярную зарплату. Однако муниципалитеты держат эту зарплату очень маленькой, чтобы охотники проявляли побольше рвения.
— Вы в этом уверены? — поразился Джон Изидор.
— Да, — кивнула Прис. — Вы имели в виду, уверена ли я, что охотник проявляет рвение? Да, проявляет. Ему это попросту нравится.
— И все же, — твердо сказал Джон Изидор, — я думаю, что вы ошибаетесь. — Прис говорила неслыханные вещи. Вот, скажем, Дружище Бастер никогда не упоминал ни о чем подобном. — К тому же, — заметил он, — это бы прямо противоречило современной мерсеристской этике. Все живое едино — «ни один человек не является островом», как сказал во время оно Шекспир.
— Джон Донн.
— А если вы все же правы, это просто возмутительно, — возбужденно взмахнул рукой Джон Изидор. — А вы не можете обратиться за помощью в полицию?
— Нет.
— Так они что, преследуют вас? Они могут ворваться сюда и убить вас? — Теперь становилось хотя бы понятно, почему эта девушка так таится. — Мало удивительного, что вы до смерти перепуганы и не хотите никого видеть.
А в действительности, думал Джон Изидор, все это бред, и Прис одержима манией преследования. Вполне возможно, что пыль повредила ей мозг. Вполне возможно, что она и сама — аномалка.
— Не бойтесь, — сказал он, — если что, я их первый убью.
— Из чего? — Прис печально улыбнулась, продемонстрировав ровный ряд мелких ослепительно белых зубов.
— Я получу лицензию на лазерный пистолет. Жителям безлюдных районов, куда почти не заходит полиция, лицензии дают буквально с полуслова — считается, что они должны сами себя защищать.
— А как же то время, когда вы будете на работе?
— Я возьму отпуск за свой счет!
— Это очень любезно с вашей стороны, Джон Изидор, но если платные охотники уже убили остальных, убили Макса Полокова и Гарланда, убили Любу и Хаскинга, и Роя Бейти… — Прис на секунду смолкла. — Роя и Ирмгард Бейти… Если они убиты, все остальное не имеет уже значения. Ведь это мои лучшие, единственные друзья. Какого черта они не дают о себе знать?
Джон Изидор тихо, чуть jm не на цыпочках вышел на кухню, перепустил из кранов рыжую, ржавую воду, пока она не стала наконец прозрачной, а затем снял с полки несколько пыльных, давно не использованных тарелок и бокалов и тщательно их вымыл. Когда же на кухне появилась заметно притихшая Прис, он разложил по тарелкам персики, сыр и соевый творог и открыл драгоценную бутылку.
— А что это такое белое? — Прис указала пальцем. — Не сыр, а другое.
— Это делается из сквашенного соевого молока. Жаль, что у меня нет… — Джон Изидор осекся и густо покраснел. — Вообще–то, это ели с мясной подливкой.
— Андроид, — пробормотала Прис. — Точно такими ошибками и выдают себя андроиды.
То, что Прис сделала потом, повергло Джона Изидора в полнейшее замешательство: она подошла к нему вплотную и на мгновение крепко его обняла.
— Я попробую персики, — сказала Прис через секунду, садясь за стол и беря с тарелки скользкий, оранжево–розовый, с нежным пушком по краю ломтик. Держа этот ломтик тонкими, изящными пальцами, она начала его есть — и тут же горько, навзрыд, заплакала. Слезы ручьями струились по щекам, обильно стекали ей на грудь. Джон Изидор не знал, куда деть глаза; пунцовый от смущения, он начал разливать вино по бокалам.
— Расхлюпалась, дура, — со злостью сказала Прис. — Ну так вот, — она достала носовой платок, вытерла с лица слезы и медленно прошлась по кухне, — до недавнего времени мы жили на Марсе, там–то я и познакомилась с повадками андроидов.
Голос Прис дрожал и срывался, но она продолжала говорить, и Джон Изидор подумал, что ей, наверное, давно хотелось открыть перед кем–нибудь душу.
— И вы не знаете здесь никого, кроме других таких же экс–эмигрантов, — догадался он.
— Мы все были знакомы друг с другом еще до отлета на Землю. Небольшой поселок в окрестностях Нью–Нью–Йорка. Рой и Ирмгард Бейти держали там аптеку; он был фармацевтом, а она занималась косметикой — лосьонами и прочими средствами для защиты кожи, на Марсе без них не обойдешься. Ая… — она чуть замялась, — я покупала у Роя некоторые лекарства. Поначалу я остро в них нуждалась, потому что там не жизнь, а чистый кошмар. Всё это — широким взмахом руки она обвела грязную, заваленную мусором кухню, — просто ерунда. Вам кажется, что я страдаю от одиночества. Кой черт, на Марсе каждый человек чувствует себя одиноким, бесприютным. Там куда хуже, чем здесь.
— А как же андроиды? — Видя, что обстановка вроде бы разрядилась, Джон Изидор сел за стол и начал есть. — В рекламе говорилось, что они — идеальные компаньоны.
Прежде чем ответить, Прис рассеянно пригубила вино.
— Андроиды, — сказала она, — тоже чувствуют себя бесприютными.
— А вам нравится это вино?
— Да, — кивнула Прис, отставляя бокал. — Прекрасное вино.
— Это единственная бутылка вина, какую я видел за последние три года.
— Мы вернулись, — сказала Прис, — потому что та планета не предназначена для жизни. Вы знаете, сколько уже времени на ней никто не живет? Как минимум миллиард лет — такая она старая. Эта непостижимая древность чувствуется там в камнях, в песке, в воздухе — во всем. Одним словом, сперва я стала брать у Роя сильные лекарства: я буквально жила на этом новом синтетическом анальгетике, сайлензайне. А потом мне повстречался Хорст Хартман, который торговал тогда почтовыми марками, коллекционными, всякими редкостями — там у тебя оказывается столько свободного времени, что просто необходимо завести себе какое–нибудь хобби, занятие, которому можно предаваться часами и годами, без конца. И вот он, Хартман, заинтересовал меня доколониальной беллетристикой.
— Старыми книгами?
— А конкретно — историями про космические путешествия, написанными до начала космических путешествий.
— А как могли быть истории про космические путешествия, когда самих космических путешествий…
— Писатели их придумывали.
— Основываясь на чем?
— На собственном воображении. Чаще всего они ошибались — описывали, скажем, Венеру, как пышные тропические джунгли, где бродят огромные чудовища и женщины, закрывающие свои пышные груди сверкающей броней, на манер всяких Брунхильд и Кримхильд. — Прис всмотрелась в равнодушное лицо Джона Изидора. — Неужели это вас не интересует? Крупные женщины с длинными золотистыми волосами и броневыми чашками размером с хорошую дыню?
— Нет, — качнул головой Изидор.
— Ирмгард — блондинка, — сказала Прис. — Только не крупная, а миниатюрная. Как бы то ни было, контрабандой на Марс старых доколониальных книг, журналов и фильмов можно заработать огромные деньги. Вы себе не представляете, насколько это увлекательно — читать про огромные города и заводы, про успешные, процветающие колонии. И буквально видеть , каким мог быть Марс. Каким он должен был быть. Каналы…