Кодекс «Альтмана»

— Пока ничего, сэр. Но Смит знает о тех временных рамках, которыми мы ограничены.

Клейн едва ли не физически почувствовал, что Кастилья кивнул.

— Да. Разумеется, знает.

— Он сделает все, что в его силах. А это значит, он сделает больше, чем любой другой человек.

И вновь президент кивнул, словно был уверен в том, что все закончится благополучно, хотя он и терзался страхом, что его надежды беспочвенны.

— Я должен получить декларацию и отправить копию в Пекин Ню Цзяньсину. Но теперь слишком поздно, не правда ли? У нас нет времени, даже чтобы отправить документ в Китай в надежде, что он убедит консерваторов. Если передать декларацию факсом или по Интернету, они лишь рассмеются. Такие доказательства легко опровергнуть. В любом случае может оказаться так, что в Джун Нань Хаи есть люди, которые хотят войны, и они не поверят ничему, кроме подлинника.

— Джон что-нибудь придумает, — ободряюще проговорил Клейн, хотя не имел ни малейшего представления о том, что именно мог придумать Смит.

Президенту тоже ничто не шло на ум.

— Через час или даже раньше я велю Броузу отдать приказ. Нам придется задержать «Эмпресс». Я не вижу иного выхода, черт побери. Ты сделал все, что мог. И остальные тоже. Теперь нам остается лишь молиться, надеясь, что китайцы отступят, но я не могу даже представить такого.

— Да, сэр. Я тоже.

Воцарилась долгая тишина, потом президент печально произнес:

— Безумие и ужасы «холодной войны» повторяются вновь. Но на сей раз оружие гораздо более мощное, а мы можем оказаться в одиночестве. Все станет известно через два часа.

Вторник, 19 сентября

Дацу

У начала тропинки, которая вела через холмы к пещере изваяний, спал Дэвид Тейер, утомленный непривычными для него физическими нагрузками и нервным напряжением. Киавелли охранял его, сидя в темном салоне дряхлого лимузина и держа на коленях «АК-74» китайского производства, который ему дал Асгар Махмут. Выносливость Тейера удивляла его, и он подозревал, что старика измучили скорее волнение и беспокойство, нежели телесная немощь.

Пассивное ожидание здесь, под укрытием кустов и веток, не пропускавших свежий воздух, начинало действовать на нервы даже самому Киавелли. Он поймал себя на том, что клюет носом — его приводило в чувство только биение собственного сердца. Открывая глаза, Киавелли с каждым разом все дольше не мог понять, дремлет он или бодрствует. В конце концов он очнулся с болезненным ощущением в шее, и ему потребовалась лишь секунда, чтобы осознать, что он действительно не спит и что его разбудил посторонний звук, а не собственный пульс.

По дороге шли люди. Много людей, в тяжелой обуви, и в их приближающихся шагах он улавливал знакомый ритм. Колонна людей, идущих в ногу.

Тейер тоже услышал их:

— Солдаты. Мне знаком этот звук. Китайские солдаты. Идут строем.

Киавелли внимательно прислушался:

— Сколько их — десять? Двенадцать? Целое отделение?

— По-моему, да, — дрогнувшим голосом отозвался Тейер.

— Идут по дороге, шагах в четырехстах отсюда. Треть километра.

— Но мы... мы находимся в стороне от дороги, — нервно заметил Тейер. — Кусты и ветки укроют нас от них.

— Возможно, но что они делают здесь в такое время суток? Сейчас четыре ноль-ноль. Четыре часа утра. Не думаю, что в колонии обнаружили ваше исчезновение, иначе сюда явилась бы целая армия. И не пешком, а на машинах. Нет, этим людям нужно что-то иное или кто-то другой, и меня терзают дурные предчувствия.

Слова Киавелли испугали Тейера, но он все же попытался взять себя в руки.

— Вы полагаете, все это из-за операции полковника Смита и уйгуров? Но как о ней могли узнать? Гораздо логичнее предположить, что появление этих людей никак не связано с тем, что происходит в гроте Будды.

— Имеем ли мы право сидеть сложа руки? — Киавелли ответил на собственный вопрос: — Ни в коем случае. Если солдаты направляются в долину, они захватят Джона, Асгара и уйгуров врасплох.

— Мы должны вмешаться!

— Я попытаюсь остановить солдат. Хотя бы замедлить их продвижение.

— А я?

— Оставайтесь здесь, сидите тихо, и вас не заметят. Если я не вернусь, вам придется самому ехать на машине к уйгурскому укрытию.

Тейер покачал головой.

— Бесполезно. Я пятьдесят лет не садился за руль. Вдобавок я привык считать, что два ствола лучше одного. Думаю, это и поныне так. Если я останусь в одиночестве, вы меня не защитите. Дайте мне оружие. Я очень давно не стрелял, но помню, как наводить на цель и нажимать курок.

Киавелли изумленно смотрел на седые волосы и пергаментную кожу старика. Глаза Тейера решительно сверкали.

— Вы уверены? Худшее, что с вами может случиться, если вас здесь найдут, — это возвращение в колонию. Клейн уже наверняка подготовил свою эвакуационную группу. Гораздо разумнее для вас будет остаться здесь и затаиться.

Тейер протянул руку:

— У меня научная степень, Деннис. Я официально признан умником. Дайте мне пистолет.

Киавелли с изумлением смотрел на него. Тейер казался абсолютно спокойным. Сквозь маскировочные ветки проникали лучи луны. В их свете капитан видел улыбающиеся глаза старика. Киавелли понимающе кивнул. Разумеется, Тейер был прав.

Он вложил в шишковатую ладонь «беретту» Смита. Тейер принял ее недрогнувшей рукой. Потом Киавелли открыл свою дверцу, которая выходила в противоположную от дороги сторону, и жестом велел Тейеру сохранять тишину. Они проскользнули сквозь маскировку ветвей и спрятались за нею. Луна висела в небе прямо над их головами. Они чуть приподнялись, разглядывая серебристую ленту дороги, и вскоре увидели китайских военных, приближавшихся быстрым маршем. В колонне, которую возглавлял пехотный капитан, было десять солдат китайской Народно-освободительной армии.

— Какова численность китайского пехотного отделения? — шепотом спросил Киавелли.

— Не знаю.

Размышлять об этом не было времени. Киавелли тщательно нацелил автомат и выстрелил одиночным.

Первый солдат в колонне вскрикнул и упал на землю, извиваясь и держась за ногу.

В тот же миг Тейер поднял «беретту» обеими руками и выпустил пулю. Она взметнула фонтан земли в двадцати шагах перед колонной. Уцелевшие солдаты прыгнули в кусты и втащили туда же своего пострадавшего товарища. Секунды спустя они открыли шквал огня в сторону лимузина, впрочем, пули проносились мимо.

— Они еще не сообразили, где мы находимся, — прошептал Киавелли. — Они палят вслепую.

Послышалась команда по-китайски, и стрельба утихла.

Киавелли и Тейер затаились в ожидании. Рано или поздно солдаты будут вынуждены приблизиться к ним, но чем дольше они оставались в укрытии, тем лучше. Лицо Тейера раскраснелось. У Киавелли возникло обостренное ощущение реальности, которое неизменно появляется перед боем. Его кожа покрылась легкой испариной.

Пехотный капитан выкрикнул еще один приказ, и Тейер передернул плечами. Девять солдат разом поднялись из кустов, обступавших дорогу с обеих сторон, и ринулись вперед, ища противника глазами, которые казались белыми в лунном свете, и стреляя на бегу.

Тейер высунулся из-за багажника автомобиля и выпустил три пули одну за другой. На сей раз он стрелял точнее, и из-за кустов донесся болезненный вопль.

— Надеюсь, нам и впрямь удастся вынудить их отступить, — торжествующе произнес он, должно быть, вспоминая о тех мучениях, которые выпали на его долю за пятьдесят лет плена вдали от родины.

Солдаты панически метнулись в укрытие, предоставив раненному Тейером товарищу самому сползти с дороги.

Нападавшие были плохо подготовлены, у них явно не было боевого опыта. Киавелли сомневался, что кому-нибудь удалось бы быстро поднять их в атаку даже самыми категорическими приказами.

Киавелли и Тейер продолжали прижиматься к земле, выжидая и отсчитывая минуты. Медленно тянулось время. Прошло двадцать минут, но нападение не возобновлялось. Заминка была им на руку, поскольку она оттягивала появление солдат у Спящего Будды. Потом Киавелли заметил серебристый блеск. Лунный свет отразился от чего-то, возможно, от циферблата наручных часов. У него возникло неуютное ощущение, потом он уловил звук и движение. Внезапно кусты, находившиеся менее чем в десяти шагах, поползли им навстречу.