Страница 8 из 11
— А вы бы помолчали, Сергей Борисович! Я давно за вами наблюдаю и пришла к выводу, что… странный вы какой-то!
Семечкин порывался что-то сказать, однако Добров решительно развернул его к двери и подтолкнул.
— Пошли, после разберешься, — сказал он. — Извините, пожалуйста, Александра Михайловна, мы просто спорили на исторические темы.
— Да-да, — подтвердил Семечкин. — Мы не сошлись по поводу исторической роли Наполеона в европейской политике прошлого века.
Захарченко скептическим взглядом проводила обоих ученых.
— Вот так живешь, живешь и не знаешь, — буркнула себе под нос заведующая кафедрой, когда дверь за Добровым и Семечкиным закрылась. — Думаешь-гадаешь, почему мужчина холостой? А тут на тебе…
Захарченко улыбнулась. Все происшедшее развеселило ее. Она с утра уже успела прочитать две лекции и под конец второй едва сдерживала зевоту от скуки, навеваемой тем, что она сама говорила.
Чего нельзя было сказать про Александра Николаевича Доброва. С одной стороны, все произошедшее вчера возмущало его до глубины души. Надо же, Семечкин умудрился выставить его в глазах двух женщин шантажистом! Никогда еще он не выступал в таком качестве.
С другой стороны, уже послезавтра должны были нагрянуть люди из фонда. Они по долгу своей службы и в точном соответствии с названием фонда были обязаны наблюдать за развитием свободного человека в еще не до конца свободной России. А Александр Николаевич нес перед ними ответственность в размере одной тысячи американских долларов, и не будь вчерашней встречи, он вынужден был бы, образно выражаясь, исполнять перед строгими представителями свободного мира туземный танец живота, оправдываясь в растрате денег.
Прозвенел звонок, и Доброву, равно как и Семечкину, пора было идти на лекции. На развилке коридоров Добров погрозил коллеге кулаком и пошел в направлении своей аудитории, где его уже ждала благодарная студенческая публика.
Читал Добров интересно. Как правило, студенты и студентки, причем последние в большей мере, слушали его внимательно. Но сегодня лекция что-то не задалась. Сначала Добров переврал цитату из Кьеркегора, а потом запутался в собственных рассуждениях по поводу диалектики от абстрактного к конкретному.
Стук в дверь аудитории застал его как раз в тот момент, когда он уже выбирался из построенных им самим философских дебрей и собирался перейти к самой сути сегодняшней темы.
— Да-да, — недовольным тоном произнес Добров.
В двери показалось лицо его вчерашней знакомой, с которой он при весьма странных обстоятельствах познакомился на набережной.
— На минуточку, — сказала Лариса.
Непонятно почему, но Доброва охватили нехорошие предчувствия. Это чувство усилилось, когда он услышал смешки студенток. Они красноречиво смотрели то на Доброва, то на нежданную посетительницу.
Добров сошел с возвышения кафедры и подошел к двери. Лариса посторонилась, давая ему пройти. Выйдя в коридор, Добров обнаружил там Светлану Гордееву, которая стояла у стены. Та одарила своего любовника ненавидящим взглядом.
В этот момент Доброву показалось, что нехорошие предчувствия явно начинают сбываться.
— Что случилось? — спросил он, нахмурившись, стараясь придать своему голосу как можно более безразличный тон.
— Нам надо поговорить. Срочно, — тихо, но очень отчетливо сказала Гордеева.
— Но у меня лекция…
— Твоя лекция подождет. Если вот это, — она помахала перед ним листком бумаги, — тоже писал не ты, я думаю, ты сам распустишь своих студентов.
Добров еще больше нахмурился и вырвал листок из рук Светланы.
— Чего?!
Голос Доброва прозвучал в университетском коридоре раскатисто, как майский гром. Его лицо побагровело, а челюсть угрожающе выдвинулась вперед.
— Я убью его! — заорал он и кинулся по коридору вперед.
Лариса, однако, ожидала такой реакции и загородила Доброву путь.
— Никуда вы сейчас один не пойдете! — твердо сказала она. — Я убеждала Свету подождать конца занятий, но она завелась, и я не смогла ее удержать. Распустите студентов, и пойдемте куда-нибудь спокойно поговорим, без резких движений. Они сейчас ни вам, ни нам абсолютно ни к чему.
— А вам-то какое дело?! — грозно воскликнул Добров. — Вы вообще в этом деле сбоку припека!
— Может быть, и так, — едва сдерживаясь, чтобы не нагрубить, согласилась Лариса, — но я думаю, что мой совет все же сейчас выглядит разумным. Мы не знаем, кто послал эту анонимку. Если это сделали не вы, то нам надо спокойно разобраться, кто это сделал и кому это выгодно.
— А что тут разбираться? — уже более спокойным тоном спросил Добров. — И так ясно, что это дело рук этого педераста Семечкина!
— Я попросила бы не выражаться, — спокойно парировала Лариса. — Лучше сделайте, как я посоветовала.
Добров секунду-другую постоял на месте, потом резко развернулся и пошел обратно в аудиторию. Спустя полминуты из аудитории начали выходить наиболее торопливые студенты, которые, проходя по коридору, недоуменно косились на Светлану и Ларису.
Затем в толпе студентов показался и сам Добров.
— У вас сегодня есть еще лекции? — спросила Лариса.
— Нет.
— Тогда давайте поедем куда-нибудь и спокойно поговорим.
— Я думаю, нам надо обсудить все это со Светой наедине.
— Если она согласится, то почему бы и нет, — пожала плечами Лариса и направилась к лестнице.
Когда все трое вышли из учебного корпуса, Добров сказал:
— Едем на нашу квартиру.
— Я туда не поеду, — упрямо ответила Светлана. — Ни за какие коврижки.
— Я, как лицо почти нейтральное, могу предложить в качестве места для переговоров свою жилплощадь, — сказала Лариса. — Учитывая ее солидные размеры, думаю, что поговорить тет-а-тет место найдется.
Добров, поколебавшись с минуту и выкурив сигарету, согласился. Через полчаса Добров со Светланой уже уединились в комнате для гостей. Лариса же поднялась в свою комнату и включила видеомагнитофон.
Через полчаса к ней постучался Добров.
— Вы меня ради Бога извините, Лариса, не знаю вашего отчества… — несколько смущенно начал он, поправляя свой цветастый корейский галстук.
— Викторовна. Но это не имеет значения, зовите меня просто Лариса. Какие-нибудь проблемы?
— Дело в том, что я был неправ, когда протестовал против вашего участия в этом деле. Светлана только и знает, что твердит — во всем виноват ты, Добров! Что якобы я завязал с ней роман потому, что знал о связи своей жены с ее мужем. Но, поверьте мне, — Добров прижал руки к груди, — для меня это такой же удар. Если не больший… Потому что Диму я воспитывал все девять лет…
— Подождите, это может оказаться неправдой. Мало ли у нас злых людей!
— Нет, сейчас я почти уверен!
Добров присел на стул, согнулся и закрыл лицо руками.
— Я убью ее, сволочь такую! — прошипел он.
— Успокойтесь. Пойдемте на кухню, я налью вам коньяку.
— Это вряд ли поможет, — отмахнулся Добров.
— Пойдемте, пойдемте! А я пока поговорю со Светланой, и, дай Бог, она тоже успокоится.
Добров встал и покорно пошел вслед за хозяйкой дома. После того как организм Доброва положительно воспринял сто пятьдесят грамм «Гастон де Лагранжа» и общий настрой философа по отношению к окружающему его миру можно было характеризовать как более-менее доброжелательный, а в кухню поднялась Светлана, которая также слегка отошла, Лариса отважилась открыть обсуждение.
— Итак, у нас на повестке дня два вопроса. Первый — выяснение истинности того, о чем говорится в анонимном послании. Второй — выяснение личности самого анонима.
— Вы излагаете все стройно, как будто не один год проработали частным детективом, — заметил слегка захмелевший Добров, криво улыбаясь.
— Вы слегка преувеличили, — ответила Лариса. — Мой стаж несколько меньше. Пока всего около полутора суток.
— Давайте не отвлекаться! — раздраженно заметила Светлана.
Ларисе стоило трудов заставить ее успокоиться и воспринимать события более адекватно. Однако нервы у Светланы явно расшатались, она постоянно крутила свое толстое обручальное кольцо и тяжко вздыхала.