Страница 8 из 11
— Не фырчи, — поморщился Ванцов. — Просто говорить с тобой о серьезных делах противоестественно. Ты слишком хорошенькая…
— Сейчас получишь, — мрачно пообещала я.
— Ах, простите, мадемуазель! Я забыл, что комплименты для вас звучат подобно оскорблениям!
— Мы вернемся к делу или как? — спросила я сурово.
— Или что. Или зачем? — не унимался Ванцов.
— Алексей Леонидович! — тихо сказала я. — Вы исполните мою просьбу?
— Исполню, — вздохнул он. — Куда я денусь?
Я поднялась.
— Ладно, буду ждать твоего звонка!
Он кивнул.
— Саш, — остановил он меня. — Не обижайся! Я тебя ужасно люблю, малышка!
— Я знаю, — улыбнулась я ему. — И не обижаюсь…
На улице шел снег. Крупными хлопьями, напоминающими крошечные облака.
— Ну-с, Александрина, — сказала я себе. — Вы же мечтали полежать на облаке! Облака спускаются прямо к вам по личной просьбе. Правда, они совсем маленькие…
Не нравилась мне эта история! Да и настроение было у меня мрачным и вялым…
В принципе можно было отказаться от этого дела — Лариков влюбился, пусть вот Лариков и ищет пропавшую сестрицу! При чем тут вообще моя скромная особа?
Тем не менее я понимала, что уже ступила ножкой на эту дорогу и теперь не остановлюсь!
Мое любопытство подгоняло меня, и еще что-то, что называется громкими словами, которые, если быть честной, я терпеть не могу! Типа того, что «Александра чувствовала ответственность за любое человеческое существо, оказавшееся в затруднительном положении!» Или — «за человеческую жизнь Александра была готова отдать свою, не задумываясь!».
Неправда, я бы задумалась, надо ли мне расставаться с собственной жизнью. В реинкарнацию я не верю и в будущей жизни собакой становиться не собираюсь. Жизнь у меня одна, как и у Вики. А вот что меня ужасно раздражает — так это то, что обязательно находится некто, который считает, что можно лишить кого-то этой самой человеческой жизни — единственной, черт его возьми!
Так что я уже, как выражается моя мамочка, «рыла копытом землю, как застоявшийся конь, и нюхала воздух, как собака-ищейка», не переставая при этом твердить молитву: «Господи, пусть я лучше ошибусь и эта глупенькая Вика жива, здорова и всего-то лишь забыла сообщить об этом своей сестре!»
— Нету Марины. На работе она.
Женщина на пороге производила впечатление человека, уже давно разочаровавшегося в человечестве в целом и ожидающего теперь подвоха со стороны отдельных его представителей. Она смотрела на меня востренькими глазками и напускала на себя вид, какой, по ее мнению, должен быть у «антеллигентного» человека. То есть при совершенно злом и неодобрительном взгляде хранила на устах жалкое подобие приветливой улыбки, которая казалась мне безумной.
Ее жиденькие белесые волосы были кокетливо уложены, и еще она была очень маленькая. Может быть, она была потомком эльфов, ужасно озлобившихся на весь род людской за то, что те выгнали их из родимого леса? Во всяком случае, когда она откинула назад волосы, я увидела ее уши, и мне, честное слово, показалось, что они у нее — остроконечные! Ну не совсем такие, как у классических эльфов, но ведь она была плодом греха эльфа и полногрудой представительницы человеческой расы!
— А вы ее мать? — поинтересовалась я.
Она осмотрела меня с ног до головы, храня во взоре ледяную подозрительность, — чего это я так интересуюсь ее личной жизнью? А мне хотелось представить себе Марину. Нет, я слышала, что даже у лилипутов рождаются высокие дети. Но насколько это распространяется на «эльфийских потомков» — я не знала.
— Ну, предположим, — наконец решилась моя собеседница. — А почему вы этим интересуетесь? Вы-то кто такая?
Если бы не стервозно-визгливые нотки, вопрос был бы задан поистине с королевским достоинством!
— Понимаете, я ищу одну Маринину подругу.
— Ну так и ищите, — разрешила мне женщина. — Я тут ни при чем. Какое я отношение имею к Маринкиным подружкам?
— Если вы ее мать, то вы могли ее видеть. Моя, например, знакома со всеми моими подругами, и иногда мне даже кажется, что она знает о них больше, чем я.
— Откуда это?
— Они очень много разговаривают. Секретничают, — объяснила я.
— Может, ей делать нечего, мамаше вашей, — презрительно фыркнула она. — А у меня делов невпроворот. Да и шалавы Маринкины меня не интересуют. У меня вон сыночка, больной. У него со спиной непорядок, он работать не может. А жена, Маринка, — дуреха, ребенка родила, а кто зарабатывать будет? И никто не помогает, хоть и богатые!
От такого неожиданного поворота я застыла на месте.
— Так что ищите эту дуру на работе, — пояснила она мне свое родственное отношение к Маринке. — В магазине она работает. Косметикой торгует. А если найдете, скажите, пусть не задерживается, как обычно! А то пацана не с кем оставить.
Я могла бы предложить ей оставить пацана на неработоспособного отца. Я бы даже объяснила ей, что спина болит у очень многих людей, которые тем не менее продолжают работать. Может быть, эта самая спина болит и у ее снохи Маринки. Но тут из комнаты выкатился совсем маленький мужчинка, уже окончательно заставивший меня поверить в то, что семья эта загадочная ведет род от эльфов с болот. Я и сама не отличаюсь высоким ростом, а этот парнишка едва доходил мне до плеча, и мелкие черты лица его были невыразительны, а глазки были еще злее и туманнее, чем у матушки.
— Чего ты разоралась? — ласково спросил он у достославной своей матушки. — Я спать хочу. А ты орешь, будто тебя режут…
Заметив меня, он приостановился, воззрился на меня с озлобленно-похотливым интересом и спросил, по-королевски ткнув в меня пальцем:
— А это у нас что за фря?
— Твоей Маринки подруга, — объяснила женщина.
Я начинала чувствовать себя Гулливером, попавшим к лилипутам. Это при том, что во мне метр шестьдесят с кепкой! Интересно, какого Марина роста?
— И чего надо? — с безграничной вежливостью спросил меня «супруг».
— Вы знаете Вику? — спросила я.
Так как я смотрела ему прямо в глаза, мне показалось, что на одно мгновение его мутные очи прояснились, в них даже промелькнуло подобие мысли, правда, совсем ненадолго…
— Нет, — отрезал он. — И знать Маринкиных дурных подруг не хочу. У нее только Зинка одна нормальная. Остальные все шлюхи…
По его взору не составляло труда догадаться, что я в его глазах занимаю в шеренге Маринкиных «шлюх» почетное место.
И почему я ему так не понравилась?
— Так где мне ее найти? — вновь обратилась я к этой паре с бестактно-навязчивым вопросом.
— В «Парадизе», — бросил мне, как кость собаке, ответ Маринкин супруг и, не дожидаясь моего робкого «спасибо», хлопнул дверью.
Да уж, я ему точно не понравилась! Настолько, что и сама была удивлена.
Если вы думаете, что универмаг «Парадиз» производит впечатление райского уголка, с радостной праздничностью красивых упаковочек, светлыми залами и так далее, то заблуждаетесь! А вот и нетушки!
Универмаг этот — убогое заведеньице, которое непонятно с какой стати решило назваться Парадизом.
Несколько отделов ютилось тут, как бомжи в ночлежке, подпирая друг друга и вытесняя. За прилавками торчали симпатичные и не очень фемины с отрешенными взорами, изредка перекидываясь друг с другом фразами. Врубленный на полную мощность глас «Русского радио» с бессменым набором «нетленок» неприятно оживлял хладную молчаливость этого универмага.
Оглядевшись, я выбрала самую маленькую из продавщиц, справедливо рассудив, что именно ей выпало несчастье быть женой малорослого паренька с неприветливым нравом. Рядом с ней скучала симпатичная девица, по которой явно плакали бы баскетбольные команды, если бы не ее лишний вес.
— Здравствуйте, — улыбнулась я малышке. — Вы — Марина?
Обе девицы переглянулись, и высокая спросила:
— А какая Марина вам нужна?
— Лебедева, — сказала я, продолжая пялиться на маленькую.