Страница 31 из 61
Некоторое время учитель русского языка и литературы думает над шарадой, и наконец выдает:
– Так ты что – Ромео?!
Оговорка
Дамский политик (вместо думский политик).
Спасите наши души
– С книгами иногда происходят непредсказуемые вещи, но на стадии отправки в печать их обычно не ждешь, – рассказывает Александр Кононов. – Подписываем в печать очередную плановую книжку. Одновременно переводим в типографию 50 % предоплаты – на закупку бумаги и так далее. Отправили, успокоились.
Банк отказывается переводить деньги.
???
Управляющий филиалом банка: Не могли бы вы пояснить назначение платежа? Вчера вы отправили через нас сто тысяч рублей куда-то на Урал с формулировкой «Спасите наши души» —?
Александр Кононов: «Спасите наши души» – название книги, сто тысяч – платеж в типографию.
Банкир: Тогда объясните: «Спасите наши души, 50 %» – это не всех или всех, но наполовину?
Чертова мостовая
Подруга назначила встречу у «Казани» (Казанского собора). Хорошее место, весна, много сирени, фонтан, клумбы с цветами.
Перед этим я должна была передать документы. Встречу назначила специально на углу Невского и канала Грибоедова, со стороны «Казани», дабы не опоздать. Но в результате задержалась минуты на три. Не особо существенное время, ну да за много лет приучила народ, что не опаздываю, теперь вот расплачиваюсь.
– Ты что же, на «панели» меня искала? – начала она с вызовом, едва только я открыла рот, чтобы поздороваться.
«Панель» – это участок от здания Думы до Серебряных рядов, где раньше продавали свои работы художники, а теперь разместилась дорогущая галерея Ананова.
– Скажешь тоже, – я пренебрежительно повела плечами.
– Чертова мостовая, как говорила моя бабушка, – она завсегда человека норовит с панталыку сбить. Вот и до сих пор.
Чертовой мостовой называли площадку напротив Казанского собора, которую в 1911–1912 годах одели сверху в железо. Получилась странная конструкция из узких, переплетенных между собой полосок металла. Экипажи проносились по этому крохотному отрезку Невского с невероятным шумом, звенели подковы на копытах коней, грохотали колеса. Недобро отзывались о железной чертовой мостовой и извозчики, поскольку кони пугались шума, резко брали в сторону, падали на скользком, из-за этого случались аварии. В итоге, просуществовав недели три, железная мостовая была заменена на более привычную. Но прозвище до сих пор нет-нет да и вспомнится.
Писатель с «трагической» судьбой
Молодая редактриса небольшого канадского издательства была впервые направлена на фантастический конвент, проходящий в Варшаве. Почему именно она? А потому, что заслужила. Дело в том, что буквально за два года до этого события, в 1976 году, девушка подготовила переданный ей представителями украинской диаспоры в Канаде сборник рассказов известного украинского писателя-фантаста Андрея Балабухи, в незапамятные времена сгинувшего где-то в сталинских лагерях. Сведения о трагической судьбе талантливого прозаика были почерпнуты у тех же украинцев и вынесены на задник обложки.
Конвент был интересен уже и тем, что официально именовался конвентом соцстран и туда должны были приехать фантасты из СССР. Это был шанс! Поэтому заданием редактрисы было познакомиться с советскими авторами и лично договориться о сотрудничестве.
От Советского Союза канадка ожидала всего чего угодно. Провокаций, запретов на публикацию текстов авторов, цензуры. Но то, что произошло на самом деле, оказалось настолько фантастическим, что выходило за любые возможные рамки.
На второй день конвента был устроен небольшой вечер с фуршетом, целью которого было представить участников друг другу.
Редактриса равнодушно отреагировала на представление публике московского фантаста Парнова, с интересом поглядела на Шалимова. Затем вдруг возникла выразительная пауза, и ведущий неожиданно громким голосом (или ей так показалось) представил собранию молодого и талантливого писателя-фантаста Андрея Балабуху.
Услышав знакомое имя, редактриса пошатнулась, а когда на сцену поднялся тридцатилетний молодой человек, сгинувший, согласно ее же данным, в сталинских лагерях и, должно быть, благодаря трагической кончине сохранивший молодость, девушка лишилась чувств.
Они познакомились после того, как канадка пришла в сознание и узрела «своего героя», что называется, воплоти. Видать, украинская диаспора, поведясь на хохляцкую фамилию Балабуха, приняла благородное решение о продвижении своего соотечественника. Для этой цели были собраны и переданы в издательство его рассказы. А уж откуда взялась легенда о маститом писателе с трагической судьбой, неясно до сих пор.
Попрощавшись с Андреем Балабухой, редактриса обещала выслать ему авторский экземпляр книги, что в скором времени и сделала. Но Балабухе был вручен лишь пустой конверт. Сама же книга была отправлена в спецхран, где о ней благополучно позабыли.
– Когда настала перестройка, я попытался получить свой авторский экземпляр назад, – рассказывает Андрей Дмитриевич Балабуха, – но там только посмеялись.
Что, мол, будет еще государственный спецархив держать всякую ерунду. Выбросили давным-давно.
Вот так – фантастическая книга фантастическим образом и исчезла. Так что сам Балабуха ни разу в жизни не видел своего детища. Только упоминания о книге проскальзывали где-то в газетах. Да вот еще эта история осталась.
В каком краю – неведомо, в каком году – не сказано…
Как же классно на самом деле писать о людях давно ушедших эпох! Кто проверит, любил граф Тулузский сладкое вино или сухое? Факт, что не пиво. Оно бы там явно не прижилось, в царстве винограда-то. Но даже если бы… Ну не сам же граф Раймон явится спросить за недостоверность пересказанных событий. Совсем другое дело с персонажами этой книги. Мало того, что половина из них не может даже приблизительно сказать, когда произошло то или иное событие, датируя пересказанные истории с точностью плюс-минус десять лет, они еще и норовят все запутать так, что и Шерлок Холмс не сумел бы разобраться. А потом звонят с претензиями и уточнениями в любой час дня и ночи.
«Он жил на одной из Советских улиц, которые прежде назывались Рождественскими». Ладно, пока все как будто верно. «Выскочили из метро, прошли мимо гастронома, на месте которого в прежние времена стояла Греческая церковь». Стоп. Не гастронома, а БКЗ «Октябрьский». Поехали дальше. «О том, как эта изящная византийская церковь была разрушена, писал свидетель тех событий Иосиф Бродский:
Ну вот же, как будто бы ясно написано. Концертный зал, а не гастроном. А то я, грешным делом уже усомнилась, а не было ли там двух Греческих церквей, одна во имя святого великомученика Димитрия Солунского, а вторая… А впрочем, не было в Питере второй Греческой. На Песках – там, где сейчас Советские улицы, находилась Греческая слобода. Там со времен Петра I селились греки и, как это было заведено в Санкт-Петербурге, проживали они своей общиной.