Дом Люцифера

– Гасан! – ахнула арабка с младенцем и зарыдала.

Женщина в черном торопливо заговорила с ней по-арабски и, ни на секунду не умолкая, начала раздеваться. Сбросила черное одеяние, откинула пуши с лица. Потом, продолжая задавать вопросы, стащила нечто напоминающее сбрую – видно, благодаря ей она казалась горбатой. А затем, со вздохом облегчения, выпрямилась в полный рост, который составлял примерно пять футов девять дюймов. Джон наблюдал за всем этим в состоянии полного оцепенения. И даже вздрогнул, когда она поправила на рукаве твидового жакета повязку с эмблемой ООН, разгладила ладонями серую юбку, а затем сунула арабское одеяние на дно большой полотняной сумки. Это превращение заняло не больше минуты, и все это время она продолжала неумолчно говорить с женщиной-арабкой.

Но Джон был потрясен не самим фактом превращения, а внешностью представшей перед ним женщины.

Почти такие же, как были у Софи, золотистые волосы, хотя она носит их короткими и завитыми у ушей. Тот же чувственный изгиб розовых губ, прямой нос, четко очерченный подбородок, прозрачная и белая, как фарфор, словно светящаяся изнутри кожа. Тот же насмешливый взгляд темных глаз, хотя сейчас глаза эти смотрели на него строго и прямо. Перед ним стояла сестра Софи, Рэнди.

Смит всплеснул руками:

– Господи, что ты тут делаешь?

– Спасаю твою задницу! – огрызнулась Рэнди Рассел.

Но Джон почти не слышал ее. Ему казалось, что сердце вот-вот разорвется в груди. Он уже забыл, как похожи были две сестры. И теперь, при одном только взгляде на Рэнди, по коже у него забегали мурашки, и он не мог, просто был не в силах отвести от нее глаз. Ему пришлось даже ухватиться за край прилавка – показалось, что он вот-вот потеряет сознание. Он заморгал и отчаянно затряс головой. Нет, так нельзя!..

Закончив расспрашивать о чем-то пожилую женщину с ребенком, Рэнди Рассел обернулась к Смиту. Лицо ее сразу же стало холодным, как мрамор. Нет, она совсем не похожа на Софи.

– Подкрепление из гвардейцев может подоспеть в любую минуту. Будем выходить через переднюю дверь. Это вроде бы наиболее опасное место, но, с другой стороны, там нас не ждут. И аллея за домом куда опаснее в этом смысле. Женщина лучше нас знает окрестные улицы, а потому поведет нас она. Пушку свою спрячь, но держи под рукой. Я буду замыкать шествие. Они ищут одного европейца и двух немолодых иракских женщин, возможно, вид нашей компании немного собьет их с толку.

Джон усилием воли заставил себя вернуться к настоящему. Он все понял.

– Те, что остались в проходе за домом, донесут на нас.

– Именно. Опишут такими, какими видели. Так что будем надеяться, что мое превращение собьет их с толку. Европейцев они ненавидят, но, с другой стороны, создавать инцидент международного уровня им тоже ни к чему.

Джон кивнул. И почувствовал, как к нему возвращается самообладание.

И вот они выскользнули из магазина в холодную ночь. «Это всего лишь часть моего задания, – твердил про себя Джон. – А Рэнди наверняка еще один профессионал». Едва выйдя, он окинул улицу опытным и внимательным взглядом. И тут же увидел их. Чуть поодаль был припаркован военный автомобиль. Похоже, то был русской модели «БРДМ-2», бронемашина, оснащенная пулеметами и противотанковыми ракетами. Второй броневик двигался по улице прямо навстречу им, прохожие испуганно разбегались в разные стороны.

– Они ищут нас! – прошептал Джон.

– Пошли! – скомандовала Рэнди.

Первой проскользнула вперед женщина с младенцем на руках. И, пройдя ярдов двадцать, шмыгнула в проход между двумя домами – настолько узкий, что там едва мог поместиться взрослый человек. Джон бросился следом, чувствуя, как липнет к лицу паутина. Держа «беретту» наготове, он часто оборачивался посмотреть, не отстает ли от них Рэнди.

Наконец они дошли до конца и оказались на соседней улице. Рэнди спрятала «узи» в большую полотняную сумку, Смит сунул «беретту» за пояс и прикрыл полой пиджака. Женщина с младенцем по-прежнему бежала впереди, следом за ней, сохраняя приличную дистанцию, шли Джон с Рэнди. Держались они рядом, что выглядело вполне естественно – два европейца, сотрудники ООН, вышли погулять вечерком по улицам Багдада. Но при этом Джона преследовало неприятное и странное ощущение, что настоящее и прошлое слились воедино, и чувствовал он себя разбитым и одиноким. И все время пытался побороть боль, пронзавшую все его существо при одной мысли о гибели Софи.

Рэнди ворчливо спросила:

– Что, черт возьми, ты делаешь в Багдаде, а, Джон?

Он скроил смешную гримасу. Все та же, такая узнаваемая Рэнди, мудрая и безжалостная, как кобра.

– То же, что, судя по всему, и ты. Работаю.

– Работаешь? – Она удивленно приподняла светлую бровь. – Над чем же? Что-то не слыхала, чтобы здесь были больные или раненые американские солдаты, которых ты наверняка залечил бы до смерти!

– Зато здесь, похоже, имеются агенты ЦРУ, – парировал Смит. – Теперь понимаю, почему тебя никогда не бывает дома и чем ты занимаешься, отправляясь в очередную заграничную поездку.

Рэнди так и вспыхнула.

– Ты так до сих пор и не ответил, что делаешь в Багдаде! Армейское начальство в курсе или ты уже вышел в отставку и находишься здесь по личной инициативе?

Он решил отделаться полуправдой:

– Сейчас во ВМИИЗе мы работаем над новым и очень опасным вирусом. Настоящий убийца. Имеются сведения, что в Ираке зарегистрированы случаи заболевания.

– И армия послала тебя сюда разобраться и выяснить?

– Лучше ничего не могли придумать, – почти весело ответил он. Нет, по всей видимости, Рэнди ничего не известно о том, что он объявлен в федеральный розыск. И о смерти генерала Кильбургера она тоже не знает. И он вздохнул. Так же, как ничего не знает пока о смерти своей сестры Софи.

Но теперь не время сообщать ей эту печальную новость.

Улицы становились все более узкими и темными, лишь изредка попадались фонари, отбрасывающие маленькие круги тусклого желтоватого света. И лавки, и магазинчики здесь были совсем крохотными, словно клетушки, вделанные в толстые и древние каменные стены. И потолки в них были низкие, едва можно выпрямиться, а если взрослому человеку раскинуть руки, то можно достать от одной стены до другой. И у входа в каждый такой магазинчик стоял зазывала и громко расхваливал свой товар.

Наконец женщина с младенцем свернула ко входу в современное, но обшарпанное здание, оказавшееся больницей. Повсюду, вдоль стен при входе, в коридоре и палатах, куда открывались двери, были расставлены койки, и на них лежали спящие или стонущие детишки. Женщина провела Джона и Рэнди через заполненные больными приемные и процедурные кабинеты. Пациентами тут были исключительно дети. Смит понял, что они оказались в детской больнице и что некогда она была оснащена по последнему слову науки и техники. Но теперь и здесь все пришло в упадок, оборудование поизносилось и отчасти устарело, ремонта давным-давно не делали.

Возможно, именно здесь он должен встретиться со знаменитым педиатром. Поскольку работали они в разных областях медицины, то и знакомы лично не были. Смит обернулся к Рэнди:

– А где доктор Махук? Гасан должен был отвести меня к ней. Она крупнейший специалист в педиатрии.

– Знаю, – тихо ответила Рэнди. – Именно поэтому я и оказалась в том магазине, чтобы обеспечить безопасность контакта Гасана и неизвестного нам агента. И этим агентом оказался ты. А доктор Махук является одним из лидеров иракского подполья. Мы планировали, что встреча состоится в магазине, торгующем шинами. Там нам казалось безопаснее.

Пожилая женщина с младенцем зашла в кабинет, где стоял смотровой стол. Бережно опустила на него ребенка. Он продолжал жалобно попискивать. Она взяла стетоскоп, лежавший рядом на столике. Джон последовал за ней, Рэнди остановилась в дверях, оглядывая коридор. Затем тоже вошла в комнату и затворила за собой дверь. В комнате оказалась вторая дверь, и она, бесшумно ступая по линолеумному полу, направилась к ней. Отворила – за дверью находилась палата. Из нее доносились детские стоны и плач. С печальным лицом она затворила и эту дверь тоже.