Дом Люцифера

Водитель отъехал, Смит еще раз оглядел улицу и неспешно зашагал к зданию, где прежде располагалось американское посольство. Окна закрыты ставнями, само здание и сад вокруг него в самом плачевном состоянии. Такое впечатление, что дом окончательно заброшен. Но это не смутило Смита. Он поднялся к двери и надавил кнопку звонка.

Соединенные Штаты имели своего представителя в Багдаде, но он был поляком. В 1991-м, в самом конце войны в Персидском заливе, Польша взяла на себя обязательство представлять посольство США на Пи-стрит Нортвест. И с тех пор, даже когда на город падали американские ракеты и бомбы, польские дипломаты, удерживаемые в посольстве чуть ли не как заложники, представляли в Ираке не только интересы своей страны, но и Америки. Засев в этом некогда величественном, а теперь разоренном здании, они решали паспортные и визовые вопросы, общались с местными средствами массовой информации и время от времени помогали осуществлять обмен неофициальной информацией между Багдадом и Вашингтоном. Ведь во всех войнах бывают моменты, когда враждующим сторонам, даже ярым противникам, необходимо как-то общаться. Только по этой причине Саддам Хусейн и терпел здесь поляков. Но в любой момент милостивый и всемогущий Саддам мог и передумать и отправить их всех до одного за решетку.

Двери посольства распахнулись. На пороге стоял крупный носатый мужчина с густыми седеющими волосами и смешными кустистыми бровями, из-под которых смотрели умные карие глаза.

Он взглянул на Смита. Описание, данное Питером, подходило.

– Вы Иржи Домалевский, да?

– Так точно. А вы, должно быть, и есть тот самый друг Пита?

На вид лет сорок пять, одет в коричневый, немного великоватый ему костюм. Говорит по-английски с польским акцентом. Двери распахнулись еще шире, и дипломат окинул высокого американца пристальным взглядом с головы до пят.

– Входите. Нет смысла торчать в дверях, слишком уж соблазнительная мишень. – Он затворил дверь за Джоном и провел его через отделанный мрамором вестибюль в просторный кабинет. – Уверены, что не привели за собой «хвоста»? – Ему понравился спокойный взгляд темно-синих глаз незнакомца, а также ощущение сдержанной силы, которую излучала, казалось, вся его фигура. Во враждебном Багдаде гостю понадобится и то и другое.

– МИ-6 знает, что делает, – ответил Смит. – Не буду утомлять вас подробным рассказом о том, какими путями мне удалось проникнуть в эту страну.

– Хорошо. Можете ничего не говорить. – Домалевский кивнул, затворяя за собой дверь в кабинет. – Есть на свете секреты, которых никто не должен знать. Даже я. – Он сухо улыбнулся краешками губ. – Вот кресло, присаживайтесь. Вы, должно быть, очень устали. Вот это, с широкими подлокотниками, особенно удобное. И все пружины до сих пор целы. – Джон уселся в кресло, а дипломат подошел к окну, слегка отодвинул штору и выглянул на улицу в щелочку. – Мы должны быть очень осторожны.

Джон положил ногу на ногу. Домалевский прав: он страшно устал. Но, несмотря на это, его просто сжигало нетерпение поскорее приступить к делу. Расследовать причину гибели Софи. Ее прекрасное, искаженное мукой агонии лицо постоянно преследовало его и во сне, и наяву.

Три дня тому назад он ранним утром прилетел в Лондон и сошел с самолета в Хитроу, одетый в новый костюм, купленный в Сан-Франциско. То было начало долгого, опасного путешествия. В Хитроу его встретил агент из МИ-6, посадил в машину военно-медицинской службы и отвез на базу Королевских ВВС, расположенную где-то в восточной Англии. Уже оттуда он совершил перелет в Саудовскую Аравию, приземлился в пустыне на маленьком аэродроме, где был встречен неким безымянным капралом из Специального военно-воздушного полка, одетым в длинные одеяния бедуина и прекрасно говорившим на арабском.

– Вот, наденьте, – он протянул Джону примерно такой же, как у него, балахон. – Нам предстоит воспользоваться одной статьей малоизвестного довоенного соглашения. – Позже выяснилось, что говорил он о нейтральной зоне, расположенной на границе Ирака с Саудовской Аравией, где кочевникам бедуинам из обеих стран разрешалось беспрепятственно следовать своими проложенными за многие века маршрутами.

И вот в этих просторных, развевающихся на ветру одеждах Джон с капралом переходили от одного бедуинского лагеря до другого, пока наконец не оказались на территории Ирака. А затем, уже на окраине Багдада, капрал приготовил Смиту еще один сюрприз – снабдил фальшивыми документами, иракскими динарами, западным костюмом, а также нарукавной повязкой и бляхой работника ООН из Белиза. Отныне у Джона было новое имя – Марк Бонне.

Он даже покачал головой, пораженный предусмотрительностью службы МИ-6.

– Вы, смотрю, как всегда, на высоте.

– Да ни черта подобного, – устало огрызнулся капрал. – Напротив, далеко не уверен, что у вас хоть что-то получится. Нет смысла тратить действительно хорошие документы на потенциальный труп. – Впрочем, это не помешало ему крепко пожать Джону руку на прощанье. – Если снова увидите эту задницу, Питера Хауэлла, передайте, что он должен всем нам хорошую выпивку.

И вот теперь Джон сидел в здании бывшего американского посольства, одетый, как и подобает работнику ООН низшего звена, – в коричневые хлопковые брюки, рубашку с короткими рукавами, куртку на «молнии», снабженную нарукавной повязкой, бляхой и пластиковой идентификационной карточкой. В кармане лежала еще одна, запасная, и деньги.

– Не принимайте мою озабоченность на свой счет, – сказал Домалевский, продолжая изучать обстановку на улице. – Поверьте, нас трудно упрекнуть в том, что мы не проявляем должного восторга при мысли о том, что вам придется помогать.

– Да, конечно, я все понимаю. Но поверьте, это не напрасно. И риск, который вы взяли на себя, более чем оправдан.

Домалевский качнул тяжелой головой.

– В послании от Питера об этом упоминалось. Он также прислал мне список врачей и больниц, которые вы хотели бы посетить. – Поляк отвернулся от окна. И снова, приподняв кустистые брови, оглядел американца. Его старый друг Питер Хауэлл сообщил, что этот мужчина – врач. Но как он поведет себя в экстремальной ситуации, связанной с насилием? Правда, с этими широкими плечами, мускулистой и тонкой в талии фигурой, он скорее походил на снайпера, а не врача. Домалевский считал, что хорошо разбирается в людях, и, глядя на американца, подумал, что, возможно, Питер был прав.

– Вы уже договорились о встречах? – спросил Джон.

– Да, разумеется. И на некоторые из них отвезу вас сам. А с остальными уж как-нибудь сами разберетесь. – Голос дипломата звучал предостерегающе: – Только помните, все ваши удостоверения от ООН могут оказаться совершенно бесполезными, если вы попадете в лапы местных спецслужб. Это полицейское государство. Многие граждане вооружены, любой может оказаться шпионом. А что касается республиканской гвардии, личной охранной службы Хусейна, так это просто звери. Эдакая комбинация СС и гестапо. Вечно вынюхивают и выискивают врагов государства, диссидентов, запросто могут схватить человека только за то, что его внешний вид им не понравился.

– И, как я понимаю, часто ошибаются при этом?

– Правильно понимаете. Смотрю, вам кое-что известно об Ираке.

– Немного, – мрачно кивнул Смит.

Домалевский, слегка склонив голову набок, продолжал любоваться американцем. Нет, ему определенно нравился этот человек. Затем он подошел к письменному столу, выдвинул ящик.

– Иногда трудно предвидеть и оценить, откуда может исходить самая большая опасность. Насилие может произойти в любой момент, часто без всякой видимой причины или логики. Питер просил меня передать вам это.

И, усевшись в кресло рядом с Джоном, Домалевский протянул ему американскую «беретту» армейского образца.

Смит с благодарностью принял оружие.

– Смотрю, он обо всем позаботился. И все предвидел.

– Да. Мы с моим отцом смогли убедиться в этом. В свое время.

– Так, значит, вы уже работали с ним?

– И не однажды. Только поэтому я и согласился помочь вам.