Страница 27 из 45
— Какая разница? Я не обязан перед тобой отчитываться.
Анжелика по-прежнему смотрела вбок, в окно; ее как будто не было здесь. «Боже, — подумал Роман, — мы же собирались в кино, погулять, что я вообще делаю? О чем я говорю, с кем?»
— Рома, ты же здесь, недалеко. Пожалуйста, заедь на пять минут хотя бы, мне надо с тобой поговорить.
— Говори, — сказал Роман равнодушно.
— Я не могу по телефону. Пожалуйста, заедь! На пять минут!
Она была близка к истерике, Роман чувствовал. Анжелика, напротив, казалась спокойной и сдержанной, сонной даже. Ее спокойствие непостижимым образом передалось Роману.
— Я не могу. У меня человек в машине.
— Значит, пусть человек едет к себе домой!
— Это невозможно. У нас дела.
— Рома! — закричала Катя.
— Я приеду вечером, и мы поговорим.
— Рома!
— Все, — отрезал Роман, нажимая красную кнопку.
Практически сразу же телефон зазвонил вновь, и Роман отключил трубку. Только тогда Анжелика повернулась и посмотрела на него. Как будто вернулась откуда-то. Два разных желания боролись в душе Романа. Нужно было заехать домой и успокоить Катю, на каких-то пять минут заехать, остановить эту истерику, эти слезы, эту ненависть… Но тут, рядом, была Анжелика, критически улыбающаяся, великолепная, стоящая над Катей, над ним, Романом, над всем…
— Ты очень обидишься, если я попрошу тебя посидеть в кафе? — спросил Роман.
— Что? — она удивленно подняла брови. — Мы же только что поели!
— Ну, я возьму тебе кофе, мороженое, и ты меня подождешь, — предложил Роман.
— Хочешь домой съездить? — усмехнулась Анжелика.
— Я ненадолго. Тут недалеко хорошее кафе, посидишь минут пятнадцать…
— Останови машину.
— Ну, чего ты…
— Останови машину, пожалуйста, — повторила Анжелика спокойно.
— Ну, подожди, — остановив «Опель», Роман попытался взять руку Анжелики в свою, но она отдернула ее. — Я тебя очень прошу: подожди. Я понимаю, это все капризы маленькой зарвавшейся девчонки, но ты не понимаешь, как она страдает! Ты ведь не такая, как она, ты умная.
Он попытался придать своему лицу как можно более умоляющее, покорное выражение. Поссориться с ними обоими одновременно — это уж слишком.
— И что?
— Мне нужно буквально пять минут с ней поговорить. Я ее успокою, и мы поедем в кино.
— Ради Бога, — Анжелика развела руками. — Только ни в какое кино мы не поедем.
— Но почему?
Лицо ее было непреклонным. Она ждала — что он решит. Роман с размаху саданул кулаком по рулю, прямо по сигналу гудка.
— Хорошо, я никуда не поеду. Все, я сглупил. Извини.
Анжелика помолчала пару минут, потом улыбнулась сдержанно — улыбкой победительницы.
— Ты! — сказала она повелительно, но глаза смеялись. — Ты испортил мне настроение! Окончательно.
— Я предупреждал тебя, что я ужасный, мерзкий тип. Ну, прости.
Роман завел мотор и развернулся в направлении центра. Все это время, после неожиданного столкновения с Катей, его «Опель» просто бессмысленно колесил по улицам.
— У меня такое чувство, что мы раздавили ее, — сказал Роман тихо. Он никак не мог вытравить из памяти образ Кати, оставшейся на дороге… поистине раздавленной его колесами. Бледное, без кровинки, лицо зеленоватого, слегка лягушачьего оттенка, огромные глаза… да, скорее полные ненависти, чем испуга. И ее слова — «с этой сукой»… Сколько же злости в его маленькой жене! Она вся просто переполнена ненавистью! Холодной, мерзкой ненавистью — ненавистью не только к блистательной Анжелике, но и к его, Романа, счастью с Анжеликой. Жаба… Роман вдруг поймал себя на том, что это самое точное сравнение. Холодная, липкая, переполненная злом… с широко разъехавшимися тазовыми костями и тоненькими ножками, коленки так резко выдаются… Роман хотел бы забыть. Забыть эту дорогу и брызги грязи… Только Анжелика рядом. Она-то ни в чем не виновата. Ни в чем.
Рома повел ее на «Матрицу». Анжелика слышала, читала что-то в прессе, видела даже фотку — два человека, как бы подвешенные в воздухе, сцепившиеся руками в непонятном поединке… Кажется, этот фильм называли эпохальным, разрушающим все барьеры… Интересно было посмотреть. Они опоздали, опоздали из-за этих дурацких препирательств в машине, и когда вошли в зал, на экране висел огромный черный паук, железный, и тянулся щупальцами к человеку, погруженному в какую-то липкую жидкость. Рома, видевший уже фильм на кассете, тут же наклонился к Анжелике и начал что-то объяснять, пересказывать начало фильма, он говорил жарко, громко, зрители в зале уже стали оглядываться на них недовольно… Впрочем, Анжелика почти ничего не слышала, другое занимало ее. Голый человек на экране, без волос, без бровей и без ресниц, показался ей удивительно знакомым. Она мучительно напрягала мозг, пытаясь понять, вспомнить… И только когда того же человека показали лежащим в свитере, с бровями, с ресницами и слегка отросшим ежиком волос, Анжелику как током прошибло: экранный герой был копией Макса. Да, чуть другая линия волос, может быть, более жесткий подбородок, но общее впечатление…
— Это главный герой? — резко повернулась Анжелика к Роме.
— Да, — немного удивился тот.
— А как зовут актера, ты знаешь?
— Кеану Ривз.
Анжелика еле сдержалась, чтобы не ляпнуть тут же, что этот парень похож на ее Макса. Вряд ли это было бы интересно Роме, только вызвало бы ненужную ревность. Она, как завороженная смотрела на экран: героя пару раз назвали красавчиком. Выходит, даже по голливудским меркам Макс красив? Анжелика-то знала, что Макс — да, эффектный, сильный, да, когда-то (при первой встрече) она была поражена его необычной красотой, но сейчас все в нем казалось таким привычным… Она замечала: вот появилась пара седых волосков на виске, еще рановато бы… вот прыщик выскочил на щеке, надо бы выдавить и прижечь… Какие-то все больше недостатки подмечала. А сейчас, глядя на огромный экран, не могла отделаться от мысли, что это ее (каким, правда, боком ее, непонятно) Макс, и ей даже было неприятно, когда черноволосая партнерша по фильму прикасалась к герою. Надо отдать должное двойнику Макса: он обошелся без любовных сцен, и даже финальный поцелуй, подаренный ему героиней, пробудивший его к жизни, он пережил в бессознательном состоянии. Поэтому, слегка прослезившись над силой чужой любви, Анжелика вышла из зала довольная и взволнованная. Как будто кино было про Макса и Макс не изменил ей. Взбудораженная, помимо прочего, идеей фильма, Анжелика судорожно соображала, что бы такое сказать и сделать. Хотелось решительных действий. Позвонить Максу, например. Или наехать на Рому. Хотя какая разница, если, по замыслу авторов фильма, весь наш мир — компьютерная игра? Где-то там переключаются какие-то диодики, и тебе становится легче или больнее, ты плачешь или смеешься… а по сути — не происходит ничего.
Действовать — означало вновь почувствовать себя живой. Махать руками и ногами наподобие героев «Матрицы» Анжелика не могла, с взрывчаткой тоже было туговато, а прыгать с крыши на крышу она не стала бы даже со спецстраховкой. И все ощущение дискомфорта, неудобства, непричастности к супергероям Анжелика по-детски решила излить на Рому. Хотя нет: не по-детски. Будь она ребенком, начала бы скакать, палить из воображаемых пистолетов, ходить по поребрику, как по карнизу небоскреба — она делала так в детстве. А сейчас Анжелика была взрослой женщиной, и в соответствии с логикой женского поведения ее жертвой стал близрасположенный мужчина.
— Я думаю о том, что наши отношения стали развиваться как-то не так, — сказала Анжелика в машине. Сказала и ждала, внутренне ликуя, возражений каких-то ждала… Напрасно.
— Мне тоже начинает так казаться, — спокойно ответил Рома.
— Я хочу все изменить, — не сдавалась Анжелика.
— Что изменить?
— Где-то мы с тобой повернули не туда, — деланно беспечно сказала Анжелика. — Все стало слишком серьезно.
— Слишком серьезно, — эхом повторил Рома.