Страница 5 из 13
Док кивает.
— Рад, что ты подумала над этой проблемой, — говорит он. — Я… что ж, я впечатлен.
Закатываю глаза.
— Но я не думаю, что этого достаточно, — добавляет он.
Сдвигаю капюшон с лица и со значением смотрю ему в глаза.
— Я. Не. Собираюсь. Сидеть взаперти все время. Я понимаю, вам кажется, что это опасно, но я отказываюсь сидеть еще в одной клетке. Вы меня тут не удержите.
Док качает головой.
— Нет, ты права. Я не буду пытаться. Но мне кажется, тебе нужен…
Его рука касается моей шеи в том месте, где под кожу вживлен беспроводной коммуникатор.
— Нет!
Об этом мы тоже спорили уже тысячу раз. Док — и Старший тоже — не в состоянии понять, почему я отказываюсь от вай-кома. Конечно, Старший уговаривает, потому что беспокоится — волнуется за меня. И, само собой, было бы неплохо иметь возможность в любой момент поговорить с ним. Только нажать кнопку — и можно подняться по гравтрубе на уровень Старшего, вызвать его или просто посмотреть на карте, в какой части корабля он находится.
Вай-ком — результат эволюции мобильного телефона, его владелец всегда подключен к сети.
Всегда связан с кораблем — кораблем, который мне чужой. Я не хочу заводить вай-ком, так же как не хочу сидеть взаперти в этой комнате. Вай-комы просто слишком… слишком… слишком внеземные. Я не могу согласиться подключить себя к кораблю. Согласиться, чтобы меня разрезали и засунули что-то внеземное внутрь, под кожу, чтобы оно ковырялось у меня в голове. Не могу.
Док лезет в карман и что-то достает оттуда мягким движением, которое до странности не похоже на его обычную чопорность. Протягивает мне.
— Это… — он медлит, — это специальный вай-ком.
С трудом заставляю себя посмотреть на предмет. В общем, это просто крошечная кнопка, не крупнее мелкой монетки, и от нее отходят по три провода с каждой стороны. Кнопка обычного вай-кома спрятана под кожу за левым ухом, а провода вживлены в тело. Но Док заплел их в кольцо, и получился браслет. По красному проводку идут мелкие буковки, но я их с трудом вижу.
— Дай руку.
Покорно вытягиваю руку, потом, колеблясь, опускаю. Но прежде чем я успеваю возразить, Док хватает меня за запястье и надевает браслет. Быстро затягивает — так, чтобы не мешало кровотоку, но и не соскользнуло, — и закрепляет провода металлической заклепкой.
— Чтобы говорить, нужно будет подносить ко рту, — объясняет он. — А потом — к уху, чтобы слушать. Усилитель вот тут. — Он указывает на крошечную черную сетку по окружности кнопочки. Все устройство целиком меньше, чем наушники, с которыми я бегала по утрам перед школой, но ясно, что оно намного мощнее. Док для проверки посылает мне вызов, и кнопка пищит так громко, что слышно даже от запястья. Охваченная любопытством, я поднимаю руку к уху и слышу, как электронный голос вай-кома говорит:
— Входящий вызов: Док.
— Это вы сделали? — восторженно спрашиваю я.
Док колеблется, и эта робость настолько тревожна, что я перестаю разглядывать браслет и поднимаю глаза на его смущенное лицо.
— Нет, — отвечает он в конце концов. — Я его не делал. Я его нашел.
— Где? — спрашиваю я. Ужас извивается у меня в жилах, словно черви в грязи.
— В Регистратеке.
С отвращением перевожу взгляд на запястье с вай-комом. Перед глазами встает страшная паутина шрамов на шее Ориона, за левым ухом. Мне представляется, как вот эти самые провода, что обвивают мое запястье, он выдирал из собственной плоти, заливая их кровью.
— Это его? — хриплю я.
Док кивает.
— Нашел в его вещах. Не знаю даже, зачем он его сохранил… но получилось удачно. — Док медлит. Глядя мне в глаза, он смущается еще больше — я даже не знала, что это физически возможно — Там была… записка. Он сделал этот вай-ком специально для тебя.
— Для меня? — спрашиваю я, вперив взгляд в провода на запястье.
— Там написано, что он боится за твою судьбу, если с ним что-то случится, а система Старейшин пошатнется, как он предполагает. Так и произошло.
Я не знаю, что делать с этим знанием. Орион, который пытался убить моего отца, который убил-таки двоих землян — беспомощных, замороженных и беззащитных, — переделал свой вай-ком ради моей безопасности… Внутри поднимается странное чувство — наполовину благодарность, наполовину отвращение.
— Не то чтобы мне сильно хотелось вай-ком, но нельзя сделать другой? Новый? Который не был ни у кого под кожей?
— Наши ресурсы не безграничны. Скоро родятся дети, вай-комов и на них-то уже не хватает — корабельщики с трудом находят материалы, чтобы сделать еще. К тому же использованный ребенку отдавать нельзя — со временем он начнет выходить из строя.
Ковыряюсь в металлической застежке, пытаясь снять эту проклятую штуковину.
Док дергается, но не останавливает меня. Вместо этого он говорит:
— Эми, тебе нужен вай-ком. Либо бери этот, либо будем вживлять.
— Вы не можете меня заставить… — начинаю я.
— Я не могу, — перебивает он, — но Старший сможет. И мы оба считаем — ты и сама знаешь, — что у тебя должна быть возможность позвать на помощь, если…
Моя рука застывает. Если.
Космос побери. Он прав.
Док кивает, довольный тем, что я не собираюсь срывать браслет и выкидывать его.
— В общем, я просто хотел отдать его тебе. Дай знать, если… если что-нибудь понадобится. — И он, выйдя, запирает за собой дверь.
Но я остаюсь на месте, замерев, словно опять оказалась вморожена в стеклянный гроб и лед сковал мне сердце.
«Космос побери» — это их фразочка.
Я не одна из них.
Пусть у меня на запястье вай-ком, но я не одна из них.
Нет.
Нет.
5. Старший
До меня доходит только спустя несколько секунд.
— Мы… остановились? — Смотрю в глаза всем корабельщикам по очереди, бессмысленно ища намек на то, что это неправда, но мрачно сжатые губы Марай слишком красноречивы.
Ох, зараза. Как я скажу Эми такое?
— И давно мы стоим? — Голос истерично срывается, но я ничего не могу поделать.
— Мы… не знаем точно. Довольно давно. Возможно, со времен Чумы. — Марай кусает губу.
— Никакой Чумы не было, — машинально говорю я. Она знает; просто ей привычней называть сумасшествие, которое разразилось много поколений назад, Чумой, поддерживая ложь, на которой покоятся основы системы Старейшин.
Позади меня продолжает стучать сердце корабля: «жжж, бам, жжж».
— Как мы можем не двигаться? — спрашиваю я — Ведь двигатель работает. — Даже я сам слышу, что голос мой звучит отчаянно, как голос ребенка, который отказывается поверить, что сказки, которые ему рассказывали, неправда.
— В общем, мы начали перенаправлять энергию с тех пор, как появился первый Старейшина. Одной солнечной лампы уже не хватает.
Заставляю себя посмотреть Марай в глаза.
— Так где мы?
Марай встряхивает головой, удивленная вопросом.
— То есть?
— Как далеко мы сейчас от Центавра-Земли? Если мы не двигались целых… много лет, значит, наши планы на приземление как минимум неточны. Так на каком мы расстоянии?
— Мы не знаем, — говорит Марай. — Мы не можем сейчас заниматься планетой. Нам нужно поддерживать жизнь на «Годспиде».
От властности в ее голосе — она только что отдала мне приказ — меня коробит.
— Мы поступим так, — командую я. — Один из вас займется навигацией. И только навигацией. Если мы поймем, сколько осталось лететь, то будем знать, какого масштаба нужен ремонт. Может, нам удастся запустить двигатель хоть как-нибудь, чтобы доковылять до планеты. Возможно, позже нам придется обсудить более жесткие меры. — Я перевожу взгляд на Марай. — Но нам придется подумать о том, как заставить корабль добраться до Центавра-Земли.
Второй корабельщик Шелби открывает рот, чтобы заговорить, но Марай жестом останавливает ее.
— Я сама этим займусь, — говорит она. — Но сначала мы хотим обратиться к тебе с просьбой.