Потерянная родина

Ако ответил ему сердечной улыбкой.

— Все хорошо и правильно, Леагу. Я не сержусь. Ты хороший человек.

Тут какой-то островитянин, забыв приказ старейшины острова, вдруг приглушенно вскрикнул и в испуге забился еще глубже в кусты. Товарищи сердитым шепотом цыкнули на него, но человек дрожал всем телом, а в глазах его застыл ужас.

— Там… он вернулся… теперь он отомстит нам… — шептал он и указывал сквозь листву кустов на белого человека, стоявшего на берегу среди своих соплемен* ников.

Услыхав тихую возню, Ако приблизился к группе обеспокоенных воинов и спросил, что случилось. Тогда воины указали ему на белого человека, вселившего в их сердца непреодолимый суеверный страх.

Ако узнал Портера.

— Море отказалось его покарать… — шептали ост» ровитяне. — Он сильнее моря, сильнее всех бурь. Никто ничего не может ему сделать. Вот он опять здесь, и для ригондских мужей и жен снова наступит тяжелая жизнь. Что теперь делать, Ако?

Ако понял, что только быстрые и решительные действия могут предотвратить общую панику. Надо было, сейчас же на месте доказать островитянам, что Портер не сверхъестественное существо, а простой смертный — как л все прочие. Он начал действовать. Приказал всем лечь, приникнуть к земле, потом подошел к лучшему стрелку этой подгруппы и показал ему на Спенсера, в котором нетрудно было угадать командира захватчиков, так как он распоряжался всеми и все ему подчинялись. Спенсер как раз строил своих людей для нападения на рощу.

— Заметь этого человека, — сказал Ако. — Если белые начнут нападение на кусты, прицелься хорошенько и убей его. Но больше одного патрона ты не должен истратить.

Стрелок избрал удобную позицию и больше не выпускал из виду Спенсера. Ако вернулся на свое место, в центр расположения своей подгруппы, и приготовился к стрельбе.

Белые открыли огонь по кустам из легких пулеметов. Пули летели над головами припавших к земле островитян и обламывали ветви кустов. Потом стрельба прекратилась, и, развернувшись цепью, группа матросов под командой Портера стала приближаться к чаще.

Тогда свой единственный разрешенный ему патрон выпустил стрелок, который получил задание снять Спенсера. В то мгновение, когда он, взяв на мушку командира белых, спускал курок, дождевая капля попала ему в глаз, и выпущенная пуля прошла мимо цели, однако белый человек сейчас же спрыгнул с обломков пироги на землю и заорал не своим голосом. В цепи нападающих произошло смятение. В этот момент Ако выстрелил в Портара, и агент, как подкошенный, рухнул на прибрежный песок.

Дальнейший ход «сражения» уже известен читателю, и нет надобности описывать его еще раз. Матросы бежали. С умопомрачительной поспешностью бросились они к своим лодкам и ушли в море.

Подхлестывая их прыть, Ако дважды выстрелил вслед удаляющимся лодкам. А тот, кто внушал некоторым островитянам суеверный страх, лежал теперь мертвый на берегу острова, и никто из ригондцев больше не боялся его.

До наступления темноты Ако со своими людьми оставался в прибрежных кустах. Как ни заманчиво было выйти на берег лагуны и подобрать оружие Портера и те две винтовки, которые матросы при бегстве бросили возле разбитых пирог, Ако совладал со своим нетерпением и дождался вечера. Только тогда он вышел из кустов и подобрал трофеи. Маленькое войско обогатилось тремя хорошими боевыми винтовками, двумя револьверами, найденными в карманах Портера, и несколькими сотнями патронов. В их положении это было очень ценно, но главное все-таки заключалось в одержанной победе: они успешно отбили первое нападение противника, не потеряв в рядах защитников острова ни одного человека. Это означало, что с белыми можно бороться, что они уязвимы, — в этом теперь убедилось все ригондское войско. Великая радость царила в тот вечер на острове.

Собрав трофеи и спрятав труп Портера у подножия холма, в промоине, образовавшейся от дождя, воины Ако отправились на ночлег в глубь острова, — в потайной лагерь для слабосильных. На побережье, у разбитого поселка и в некоторых других местах, где можно было ожидать нападения англичан, осталось несколько наблюдателей. Одного человека Ако послал к Тростниковому заливу известить спрятавшихся там товарищей об одержанной победе и пригласить Ловаи на совещание.

Мокрые и продрогшие сидели вокруг костра в пещере два десятка человек. Тем, кто не был очевидцем самой битвы и отдельных подробностей борьбы, Ако все рассказал. Он сам сегодня многому научился и понял, что только благодаря бестолковости нападавших, войско островитян не понесло потерь. Во-первых, неправильно, что воины-островитяне так близко расположились тремя большими группами, — если бы враг пронюхал это, ему не составило бы труда изолировать одну часть войска от других и, принимая во внимание количество огнестрельного оружия в руках английских моряков, нанести островитянам тяжелые потери. Впредь надо делать так, чтобы вместе находилось не более десяти человек, а все ригондское войско рассре* доточить на возможно более широком пространстве, оставив треть его в резерве где-нибудь в тылу.

— Наша сила сегодня значительно возросла, — го* ворил Ако. — Теперь у нас на три винтовки и два ре* вольвера больше, чем было сегодня утром. Но не надо думать, что белые завтра повторят то же самое, что они делали сегодня. Так же, как мы, они теперь сове* щаются и стараются придумать какую-нибудь хит* рость, новые приемы, которыми они попытаются об* мануть нас. Поэтому ригондцы должны быть начеку и стараться еще лучше прятаться, чем сегодня.

Совещание командиров и старшин затянулось за полночь. Ако поручил своим помощникам и старшинам лагерей как следует объяснить всем жителям острова, что попасть в руки захватчиков означает заведомую смерть, но если, несмотря на все предосторожности, какой-нибудь островитянин попадет в плен, то надо уметь молчать, не говорить ни слова и ни за что не выдавать тайных убежищ своих соплеменников, — какие бы муки ни пришлось переносить.

Люди разошлись и отправились к своим группам, чтобы вместе с остальными вздремнуть несколько часов и набраться сил. Когда Ако остался один, возле него из темноты вынырнула женщина, которую он любил больше всего на свете.

— Ты жив и здоров, Ако… — сказала Нелима. — Я очень рада. Плохо, что я не могу всегда быть с тобой. Тогда мое сердце было бы совсем спокойно.

— Думай о нашем ребенке, Нелима, — ответил Ако. — Тебе во что бы то ни стало надо остаться в живых… ради него, Нелима.

Она прижалась к нему, грея свои озябшие руки на груди Ако. Тогда Ако взял руки Нелимы в свои пальцы и стал согревать их своим теплым дыханием. Оба они думали одну думу и не произнесли больше ни слова. Через несколько дней должно было появиться на свет новое существо… Это одно из самых значительных событий, может быть, самое значительное в жизни человека. Угроза смерти черной тенью носилась над островом, огромное бедствие тучей нависло над родиной Ако, муки и унижения сулил завтрашний день, и все же ни Ако, ни Нелима не поддавались слабости. Прислушиваясь к монотонному плеску дождя и тихим, полным таинственности ночным звукам, они думали о своем будущем и мечтали. Зловещими предчувствиями и великими надеждами полнились в эту ночь сердца всех мужчин и женщин их племени. С большей нежностью, чем обычно, укрывали матери своих малышей в легких хижинах, и глубокая задушевность приветным огнем горела в глазах мужчин, когда они смотрели на своих жен. Все люди на острове стали сегодня ближе и дороже друг другу, и вместе с этим росла сила их коллектива.

Капитан второго ранга Спенсер в тот вечер долго оставался один в своем салоне. Он отказался принять старшего корабельного инженера Робинса, резко оборвал своего первого помощника Элиота, а когда кок спросил, что готовить на ужин, Спенсер пинком вышвырнул его из салона.

Его душил ужасный гнев и жгучий стыд. За все время, что Спенсер служил в королевском военном флоте, ни один человек не мог уличить его в малодушии. Как раз наоборот: все считали его сорвиголовой, отчаянным храбрецом и человеком, презирающим смерть. Сегодняшнее происшествие было темным, позорным пятном в биографии Спенсера — что-то нелепое и необъяснимое. В самом деле, чем объяснить, что такой бывалый и закаленный вояка, каким, без сомнения, был Спенсер, после первого же выстрела противника потерял голову и поддался панике, а после второго выстрела — вместо того, чтобы своей выдержкой показать образец мужества подчиненной ему воинской части, первый задал тягу с поля боя, вызвав общее бегство. Что теперь думают о своем командире его подчиненные? Как он будет смотреть в глаза офицерам и матросам?