Потерянная родина

— Лучше, если он благоволит. Человек живет только раз, и ему хочется прожить свою жизнь лучше, красивее, приятнее, так, чтобы взять от нее как можно больше. Мистер Кемпстер так богат, что ему доступно все, чего только может пожелать человек. Эдуард Харбингер может иметь только то, что в его возможностях, и это гораздо меньше того, что может Кемпстер. С ним, с Кемпстером, я смогу жить в роскоши, он мне даст все, о чем я мечтала… и он хороший и милый человек. Эдуард Харбингер тоже хороший и милый, но он не может дать всего, что мне нравится.

— А разве Кемпстер лучше и милее Харбингера? — еще раз переспросил Ако. На этот раз Марго оставила его вопрос без ответа.

Тогда Ако сказал:

— Жить на свете совсем просто, если человек правильно оценивает вещи, — так меня учил Мансфилд. Кушать можно только одним ртом, спать можно только в одной кровати и надеть можно только одно платье. И если есть что кушать для одного рта, если есть постель и одежда, то все остальное лишнее и ничего не дает человеку. Если один человек хочет больше, чем ему полагается, то он обкрадывает другого человека, — это тоже мне говорил Мансфилд. А он умный человек.

— Ах, Ако, тебе этого не понять. Ты вырос в других условиях и привык совсем иначе смотреть на вещи, чем мы, белые.

— Но ведь и Мансфилд белый.

— Да, но он не такой, как другие белые. Он смельчак и безумец, ему нипочем опасности и неудобства. Все не могут так поступать, потому что не все так отважны и сильны, чтобы рисковать и отказываться от того, что дает им жизнь. Я тоже не так сильна, чтобы отказаться от счастья.

— А разве счастье в том, чем владеет Кемпстер и чего нет у Харбингера? Я думаю, что счастье в том, чтобы жить вместе с тем, кто милее всех. Когда нас не будет в живых, мы ведь ничего не возьмем с собой из того, что было при жизни, — ни больших запасов пищи, ни множества кроватей, ни одежд. Человек останется таким, каков он есть.

Ако дивился некоторым поступкам белых людей.

Не ответив на самый главный вопрос Ако, Марго Фарман тем самым подтвердила его предположение, что Харбингер ей все же милее Кемпстера. Но еще милее и лучше самого человека ей представлялось то, что человеку принадлежит. Человек это не самое главное, — важнее и ценнее были для нее пища, одежда, жилище, деньги. Эта девушка любила вещи, поэтому могла принадлежать человеку, который не был ей мил, но которому принадлежали эти вещи. Действительно, ужасной властью обладают деньги, за них можно приобрести труд, свободу и любовь другого человека. А ведь Марго Фарман не плохая и не глупая девушка, иначе Харбингер не любил бы ее.

Будет ли любить ее Харбингер и тогда, когда узнает о случившемся? Стоит ли любить такую девушку? Может быть, он поступит, как Кемпстер: отнимет у другого юноши, слабее и беднее его, любимую девушку — купит то, что можно купить. На рынке ведь так: кто больше заплатит — тот и берет вещь. Но разве и такие сделки приносят барыши?.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

На той же самой даче на берегу моря, в такой же утренний час отец и сын завтракали на открытой веранде. Но погода уже стояла не летняя, серые дождевые тучи затянули небо, и старый Кемпстер был одет в теплую шерстяную куртку. Попивая кофе, он то и дело покряхтывал.

Фред Кемпстер во всех подробностях ознакомил отца с впечатлениями от путешествия и наблюдениями над жизнью огромного парохода. Больше всего его поразил способ подготовки молодых моряков. Работа кочегара, старшего кочегара, матроса и боцмана была настоящим ремеслом со всевозможными профессиональными тонкостями, а все знания им приходилось приобретать случайным путем, — наблюдая работу старших товарищей и по своей инициативе интересуясь тем, что было непонятно. Люди, которые ничего не смыслили в навигации или в механике, приступали к работе совершенными профанами, и их развитие зависело от помощи старших товарищей и собственной сметки. Если попадались хорошие и толковые товарищи, которые разъясняли непонятное и показывали правильные приемы работы, то новичок быстро постигал тайны своего ремесла, но если он попадал в среду людей замкнутых, с предрассудками, то он мог годами плавать на корабле и все же не знать, как лучше держать пар в котлах, как стоять за штурвалом или вязать морские узлы. Для подготовки механиков и штурманов имелись школы. А матросы, кочегары и машинисты всему должны были научиться сами. А каждая без толку сожженная тонна угля стоила денег, любая снасть раньше срока приходила в негодность, из-за недостаточных знаний происходили недоразумения и несчастные случаи и за все это приходилось платить из средств пароходства. Фред предлагал основать школу или курсы для нужд своего пароходства, где за пару месяцев подготавливали бы матросов, кочегаров и машинистов. Во что обойдутся такие курсы? Почти что даром.

Компания, которой принадлежит тридцать больших пароходов, может позволить себе такую роскошь — истратить в год пару тысяч фунтов стерлингов на подготовку кадров.

Старый Кемпстер с улыбкой выслушал до конца предложение сына, потом покачал головой и сказал:

— Не только пару тысяч фунтов стерлингов — даже пенни я не собираюсь переводить на такие пустяки. Зачем мне швыряться деньгами, зачем учить матросов и кочегаров, которые потом уйдут плавать на пароходы других компаний? Пусть лучше другие готовят их для нас.

— Но ведь ни одна фирма этого не делает… — пытался возразить Фред.

— Зачем нам принимать на работу невежд? — продолжал старый Кемпстер. — Пусть другие выучат их на своих судах. Мы на свои принимаем на работу только, подготовленных, опытных моряков, и это нам не стоит ни одного пенни. Теперь тебе ясно?

— Вполне ясно! — восторженно воскликнул Фред. — Мне не пришло в голову, что можно и так. Папа, ты действительно превосходный делец — настоящий гений на хозяйственном поприще! И в самом деле, за каким чертом нам тратиться, если того же результата можно добиться безо всяких затрат. Пусть тра» тятся другие.

— Вот это совсем другой разговор. Было бы недурно, Фред, если бы ты так же быстро усвоил и все мои прочие принципы. С библейскими притчами в жизни далеко не уедешь. Лучше быть волком, чем ягненком. Что мое, то навсегда должно остаться моим, а то, что сегодня еще не мое, нужно постараться завтра или послезавтра сделать своим. Ненасытность — самая благородная и полезная из всех страстей. Только глупец или разиня не делают попыток завладеть предметом своих желаний. Болван раздумывает, а умный берет.

— Папа, позволь мне с твоего разрешения применить один из этих принципов сейчас, — проговорил Фред, когда умолк отец.

— Что ты имеешь в виду? — насторожился старый Кемпстер.

— Одно дело, чисто личного свойства, — ответил Фред. — Если не ошибаюсь, то мне уже минуло двадцать восемь лет…

Роберт Кемпстер посмотрел сыну в глаза и улыб* нулся:

— Пора жениться, не так ли?

— Я думаю, ты ничего не будешь иметь против?

— Как раз наоборот — я бы приветствовал* это.

— Надеюсь, что в этом деле ты мне предоставишь свободу действий, — продолжал Фред. — Или, может быть, у тебя на этот счет имеются какие-нибудь соображения и планы?

— У меня только одно соображение и условие, — сказал старый Кемпстер. — Твоя жена должна быть здоровой, так как мне нужен внук, который после тебя унаследовал бы наши корабли, дома и другое имущество. Я не желаю, чтобы мое добро, хотя бы в третьем или четвертом поколении перешло в руки чужих людей. И кроме того, твой брак не должен быть смешон.

— Об этом не беспокойся. Мой выбор вполне нормален. Мне кажется, мы достаточно богаты, чтобы делать выбор независимо от размеров приданого невесты.

На лбу старого Кемпстера залегли морщины недовольства.

— Ты уже выбрал? — спросил он, пытливо всматриваясь в лицо сына.

—Да. Это Марго Фарман, дочь нашего капитана Томаса Фармана.

— Против семейства Фарманов у меня возражений нет, но я желаю познакомиться с твоей невестой, пока она еще не стала моей невесткой. Если она глупа и старше тебя, то лучше и не показывай. Тогда я заранее говорю — нет.