Потерянная родина

— Я буду одна за холмом, там, где растет старое хлебное дерево, — ответила девушка. В улыбке блеснул ряд красивых зубов, крепкая фигура слегка наклонилась вперед, и стройные упругие ноги унесли ее в ближнюю рощу.

— Я приду туда же! — крикнул ей вслед Ако.

— Ха-ха-ха! — послышался в ответ смех Нелимы. Но Ако долго еще смотрел в ту сторону, куда она убежала. Ему было хорошо — хорошо оттого, что на свете жила Нелима, с которой ему больше всего нравилось бывать вместе. Она казалась Ако самым красивым и дорогим ему существом на всем острове. Ни у одной девушки не было такой осанистой походки, таких лучистых глаз, такого чистого и нежного голоса, который порою звучал подобно шелесту ветра в чаще, порою журчал подобно маленькому водопаду, струившемуся по выступам камней.

Хорошо становилось от ее взгляда. Приятно было издали услышать ее голос. А когда Нелима находилась рядом и Ако мог слегка коснуться локтем ее нежного плеча, приятно было закрыть глаза и предаваться величайшему блаженству, которого не могли доставить ему даже самые вкусные плоды или испеченная в горячей золе птица.

Ако плыл в одной пироге со своим младшим братом Онеагой. Это был еще подросток, и Ако гордился тем, что отец доверил ему обучить Онеагу разным промыслам. Так же как их отец Оно когда-то показывал Ако, как оснастить удочку и как лучше выманить из водных глубин рыбу, так и Ако теперь обучал брата.

— Прошлый раз Ловаи привез самый большой улов, — заметил Онеага, когда они вытащили первую рыбу.

— Ловаи славный парень, — отозвался Ако. — Если сегодня у нас окажется больше рыбы, он не станет завидовать, а придет посмотреть, сколько мы наловили. Улыбнется и скажет: «Вам повезло».

— Ако, у тебя клюет!

— Подверни лодку поближе.

Они вытаскивали рыбину за рыбиной. Когда они вытянули из воды особенно красивую рыбу, Онеага дал волю восторгу.

— Погляди, Ако, что за чешуя! Пожалуй, тут выйдет новое ожерелье на шею.

«Нелима прекраснее самой сверкающей рыбы, — подумал Ако. — Но если Нелима захочет, то пусть берет себе всю чешую — она величиною с ноготь и переливается так же, как внутренность раковины».

Когда на дне пироги накопилась такая груда рыбы, что верхние рыбины, трепыхаясь, могли выпрыгнуть за борт, Ако закончил лов.

— Хао! — закричал он, и через мгновение эхо отдалось в другом конце лагуны. — Хао! Ловаи! Манго!

— Хао! — отвечали с других лодок. Это были друзья Ако. Скользя по прозрачным водам лагуны, пироги направлялись к берегу. Манго, молодой парень в возрасте Ако, затянул песню о скупом старике водяном, который не хотел отдавать ни одной из своих рыб, но прибрежный человек умен, — он умилостивил брюзгливого скрягу и везет домой полную лодку вкусной снеди. Теперь старики смогут сидеть у костра и присматривать, чтобы рыба хорошо испеклась, а молодые петь песню и плясать в тени зеленых деревьев. Всем будет хорошо.

Песню подхватили на других лодках, и молодые голоса понеслись над водной гладью. И с берега ответили песней, оттуда звучали голоса девушек и женщин.

С песней вытащили они пироги на берег, под звуки песен принялись за дележ улова. Ветер с моря доносил нежную мелодию волн, и деревья в лесу, песок под ногами идущих, птицы и люди вторили этой песне. Радостно светились лица людей; они двигались странным раскачивающимся шагом, поводя плечами, ноги их в такт поднимались и опускались — все быстрее и быстрее. Словно опьяненные запахом солнца и зелени, они кружились, брались за руки, подбрасывали вверх орудия лова. Вскоре некоторые из них взяли в руки большие, нежно звучащие раковины, дудки из бамбука, деревянные трещотки и костяные погремушки. С изумлением смотрели птицы на ликование людей, а когда шум слишком усилился, они взмахнули крыльями и улетели в глубь острова.

…Ако шел рощей, озаренные лунным светом стволы пальм отбрасывали на землю длинные переплетающиеся тени. Слева за прогалинами сверкали серебристые воды лагуны. Ако дошел до холма и несколько мгновений напряженно вглядывался в полумрак. Старое хлебное дерево, словно почтенный родоначальник, кряжистое и могучее, стояло среди молодой поросли. В тени дерева Ако заметил неподвижную фигуру девушки. Она стояла не шевелясь, молча прислонившись к дереву, застыв в напряжении. Когда на холме показался юноша, внизу послышался приглушенный смех и трава зашуршала под легкими торопливыми шагами. Нелима убегала от Ако.

Он бросился вдогонку. Это было захватывающее состязание. Когда Ако почти было догнал девушку, она вдруг метнулась в сторону, и, пока он менял направление, Нелима была уже далеко. Тогда Ако пустился на хитрость: он сделал по лесу крюк, чтобы пересечь ей путь. Но девушка разгадала намерение Ако и легко избежала ловушки. «Ничего, пусть себе побегает, — думал Ако. — Все равно Нелима первая устанет. Ако спешить некуда». К тому же эта игра ему нравилась.

Заметив, что Ако не гонится за ней, Нелима замедлила бег. А юноше только того и надо было: неожиданно рванувшись вперед, он настиг девушку, подхватил ее за локоть и больше уж не выпускал. Тогда она покорилась.

— Ты обещала ждать меня у хлебного дерева, — заговорил Ако.

— Я только сказала, что буду там, — отвечала Нелима, запыхавшись от усталости. — Ты что-нибудь искал в лесу?

— Искал. Но теперь уже нашел.

— Это что-нибудь хорошее? — она лукаво заглянула ему в глаза.

— Да, хорошее, — улыбнулся Ако. — Присядем вон там, на берегу, оттуда видна большая вода. Там я тебе расскажу.

— Мне хочется знать, — сказала Нелима. Взявшись за руки, они стали пробираться сквозь заросли бананов и вскоре вышли на берег к тому месту, где суша особенно глубоко вдавалась в море. Отсюда был виден крутой изгиб ригондского побережья по обе стороны от мыса, в одну сторону — до излучины залива, где находились хижины островитян, в другую — до пустынного берега, куда живые ходить остерегались, так как там было место наземных сборищ душ умерших. Два раза в году выходили они на берег из подземного мира и пировали. Обитатели острова знали, когда будет пир, и заранее приносили на опушку леса к Тихому берегу рыбу, плоды и сосуды с добрым напитком ава; вкушающие его приходили в веселое расположение духа.

— Ако, что ты хотел мне сказать? — напомнила Нелима. Они сели на песок и слушали тихую возню крабов в лагуне. Глубоководные жулики вылезли на мелководье поживиться.

— Через два полнолуния мужчины Ригонды построят новую хижину, — заговорил Ако. — Ее отдадут мне. И новая лодка будет у меня, и удочки, и свои остроги, и посуда для хранения пищи. Ив этой хижине нужна будет подруга, которая бы разводила огонь и ожидала возвращения Ако с рыбной ловли.

— Да, она будет нужна.

— Ако хочет знать, пойдет ли Нелима в его хижину, если он ее пригласит:

— Нелима хочет знать, приглашает ли ее Ако?

— Он делает это.

— Нелима хочет подумать, будет ли Ако для нее самым лучшим другом.

— Она может думать. Ако будет ждать до утра. Он никуда не уйдет, и Нелима тоже не уйдет, пока не решит.

Прошло всего несколько мгновений, и Ако снова спросил:

— Решила Нелима?

— Да, теперь она знает. У Ако ей будет лучше, чем у другого.

— Это хорошо, Ако рад, что Нелима придет в его хижину.

Серебристый свет луны разливался над океаном, заснувшим островом, над пальмами, белым побережьем и детьми природы, сидевшими на опушке леса, нежно прижавшись друг к другу. Они молча смотрели перед собой, и взор их был серьезным, словно бы полным опасений. Возможно, что им представлялась их будущая жизнь, — полная детских мечтаний, упорного труда, солнечного света, и порывов бури… Много в их жизни будет забот и страданий, но хватит на их долю и радости и счастья. Незаметно промчались часы в этих мечтах. Спрятался месяц, погасли звезды, золотым огнем озарилось на востоке море…

Мечты Ако и Нелимы были внезапно прерваны громким шумом в селении островитян. Взволнованные голоса людей слышались над заливом, во всех хижинах раздавались тревожные вопли и возбужденные возгласы.