Страница 32 из 44
Вот что писал молодел Маркс о деньгах, их роли в обществе: "То, что существует для меня благодаря деньгам, то, что я могу оплатить, т. е. то, что могут купить деньги, это — я сам, владелец денег. Сколь велика сила денег, столь велика и моя сила. Свойства денег суть мои — их владельца — свойства и сущностные силы. Поэтому то, что я есмь и что я в состоянии сделать, определяется отнюдь не моей индивидуальностью. Я уродлив, но я могу купить себе красивейшую женщину. Значит, я не уродлив, ибо действие уродства, его отпугивающая сила, сводится на нет деньгами. Пусть я — по своей индивидуальности — хромой, но деньги добывают мне 24 ноги; значит, я не хромой. Я плохой, нечестный, бессовестный, скудоумный человек, но деньги в почете, а значит в почете и их владелец. Деньги являются высшим благом — значит, хорош и их владелец. Деньги, кроме того, избавляют меня от труда быть нечестным, — поэтому заранее считается, что я честен. Я скудоумен, но деньги — это реальный ум всех вещей, — как же может быть скудоумен их владелец? К тому же он может купить себе людей блестящего ума, а тот, кто имеет власть над людьми блестящего ума, разве не умнее их? И разве я, который с помощью денег способен получить все, чего жаждет человеческое сердце, разве я не обладаю всеми человеческими способностями? Итак, разве мои деньги не превращают всякую мою немощь в ее прямую противоположность?" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 148).
Непосредственным поводом к написанию этих строк послужили прочитанные и обдуманные Марксом слова Мефистофеля из "Фауста" Гете:
Многое становится более понятным в приведенном отрывке из "Рукописей": почему упоминается 24 ноги, отождествляются деньги и их владелец. Но как далеко развита мысль Гете! В некоторых фразах замени слово "деньги" на "титул", "звание" — и они останутся справедливыми. Прежде чем подойти к анализу экономических функций денег, К. Маркс рассматривал их более общие социальные функции.
Начиная с Софокла, мировую литературу волновало такое социальное явление, как замена власти титула властью денег. Основным лейтмотивом было сожаление о том, что символ власти теперь отчужден от самого человека и обрел самостоятельное существование. Карл Маркс позволил себе очень тонко намекнуть, что в некотором смысле титул и деньги — одно и то же, поскольку владелец денег вправе отождествлять себя с деньгами, которыми он обладает.
Ярлык еще можно сравнивать с западно-европейским феодальным титулом, но относительно пайцзы дело обстоит сложнее. Скажем, пайцза сотника или тысяцкого в татаро-монгольских войсках могла быть передана из рук в руки, с нею вместе передавались все полномочия обладателя. Она не была, как ярлык, связана с конкретным человеком. Если говорить современным языком, то ярлык был именным документом, а пайцза — на предъявителя. В этом смысле она оказалась ближе к исполнению частных функций денег. Но если и пайцза, и ярлык были атрибутами человека-обладателя, то существовал еще один элемент, важный для понимания тогдашней экономической жизни. Был он атрибутом не человека, а товара.
Слово "тамга" устарело, и сейчас мало кто помнит его значение. Но производное от него слово "таможня" знают все — это место, где проверяют, что человек перевозит через границу. Более старый смысл — место, где платят таможенный сбор или тамгу. В XIII–XVI веках в России тамгой называли сбор с торговых сделок, которыми облагались по преимуществу проезжие, т. е. не проживающие постоянно в данном городе, купцы.
К русским слово "тамга" попало от татаро-монгол, так называли во всех покоренных ими областях основной налог с торговли, ремесла и промыслов. На этот налог было перенесено название знака (тамги), который ставился как свидетельство, что налог уплачен.
Некоторые историки полагают, что тамга изначально служила знаком собственности. Ею называли тавро, удостоверяющее право собственности на скот, печать и оттиск печати, а также любой документ, на котором поставлена печать хана. Право на обладание печатью давал только ханский титул. Если относительно клейменного скота можно допустить, что здесь имеется в виду право собственности, то применительно к ханской грамоте й штампу об уплате налога вряд ли правомерно считать тамгу знаком собственности.
Известны монеты, на которых стоит название "тамга". Не исключен вариант, что "тамга", "тангка", "дань", "денке", "даник", "денга" и "деньги" — разное произношение одного и того же слова, значение которого постепенно менялось с течением времени.
Польское название денег (пенёндзы) более связано с пайцзой, чем с тамгой. Этимологически близко к пайцзе слово "пенязь", каким обозначалась монета, изготовлявшаяся по случаю великокняжеской или царской свадьбы в Древней и средневековой Руси. К сожалению, нумизматы еще не идентифицировали их среди монет, содержащихся в коллекциях.
Представляет ли система из ярлыка, тамги и пайцзы часть денежной системы? Для ответа на этот вопрос рассмотрим, из каких элементов складывается современная денежная система.
Во-первых, в нее входит набор денежных единиц, во-вторых, правила безналичного оборота и, в-третьих, государственный аппарат, регулирующий денежное обращение. Все три элемента денежной системы обеспечивали денежный товарообмен. В равной мере обеспечивали такое регулирование ярлык, тамга и пайцза.
Однако в системе из трех перечисленных элементов было иное распределение ролей. Набор денежных единиц имел меньшее значение, заметно большее воздействие оказывал аппарат государственного регулирования, который поддерживал не только наличный, а преимущественно безналичный оборот — обеспечение кредитных денег в то время гарантировалось государственной властью.
Современный американский экономист У. Изард для целей регионального анализа разработал концепцию так называемого "внеэкономического товара". К таким товарам он относит, в частности, власть. Следует ли полагать, что именно власть была тем товаром, которым торговали с помощью ярлыка, тамги и пайцзы? Думается, что это слишком лобовое решение проблемы. Изард зачисляет во внеэкономические товары образование, экологическую чистоту и пр.
Идея "внеэкономического товара" независимо от Изарда прижилась у этнографов и историков древнего мира. В обществах древних охотников невозможным было индивидуальное потребление, добыча одного охотника принадлежала всем. Но передача ее от одного другим совершалась, как установлено многочисленными исследованиями, в форме дара. Удачливый охотник нес свою добычу открыто, демонстрируя, что он приносит в дар всем. Многократная демонстрация даров повышала престиж охотника. В некотором смысле происходил обмен охотничьей добычи на престиж. Такая "престижная экономика" была достаточно живучей, социальные связи внутри нее воспроизводились без осложнений.
В "престижной экономике" нет четкого представления об обмене как таковом. Приближение к эквивалентному обмену происходило путем постепенного внедрения принципа: больше принес — больше взял. Этот принцип назван был реципрокностью. Термин принадлежит К. Поланьи, одному из основателей экономической антропологии. Эквивалентный обмен еще не появился, член общины приносит больше, чем берет для собственного потребления. Происходит как бы обратная замена престижа на большую долю в добыче. Судьба так называемых "внеэкономических товаров" чрезвычайно интересна.