Тени над озером

Зейн свернул ее шорты и положил их в чемодан.

– Мать упоминала что-нибудь о банковском сейфе? У вас была карточка с ее подписью? А может, она написала вам, что отослала карточку прямо в банк?

Келли взглянула на него, внезапно онемев от ужаса.

– Да… – Ее голос превратился в хриплый шепот. – Только вчера я получила весточку о том, что она отослала карточку в банк. Карточка должна была прийти одновременно с письмом ко мне. Этим утром мне показалось, что письмо свернуто иначе. Я думала, что кто-то читал его… даже подозревала, что это сделали вы. Неужели его прочла Мэвис?

– Я не читаю чужие письма, – коротко отозвался Зейн.

– Но вы же сочли уместным заглянуть в чужую рукопись, – так же резко возразила Келли.

– Это другое дело, – фыркнул он. – И потом, мы сейчас обсуждаем не мои прегрешения. Наш предмет – Мэвис. Значит, она могла войти сюда, прочесть письмо и узнать, что банк получил карточку с подписью Сисси. Верно?

– Она знала о камнях. – От осознания всего этого Келли затошнило. – У нее был ключ от дома, она знала, что под влиянием ее стряпни я сплю так крепко, что она может войти, а собака по доброте характера даже не залает. Она могла прочесть письма, которые я писала матери и которые получала от нее в ответ… Значит, она знала, что у мамы был ключ от сейфа, и знала, что банк получил ее карточку…

– Возможно, – ответил Зейн, со стуком захлопнув чемодан. – И она видела подпись вашей матери на письмах, так что смогла воспроизвести ее. Она могла зайти сюда, забрать ваш ключ от сейфа, отправиться в банк, заявить, что она ваша мать, предъявить подпись, которая совпала с подписью на карточке, и получить доступ к сейфу. Никто ничего не заподозрил. Служащие банка никогда не видели вашу мать в лицо.

Келли уставилась на него, чувствуя мучительное головокружение.

– Открытка, присланная мамой, исчезла! Должно быть, Мэвис взяла ее, чтобы подделать подпись. Служащие банка не могли знать, что она не моя мать. Но мой ключ? Она украла мой ключ от сейфа? Вчера я пила с ней кофе. Она могла взять его, пока я выходила из комнаты. Тогда мне вновь сделалось плохо – должно быть, она что-то подсыпала в кофе. Прошлой ночью она настояла, чтобы я непременно взяла ее булочки. Должно быть, вчера ночью она приходила снова, когда я спала, – но зачем? А потом мне показалось, что я слышу шум ее машины. Что случилось? Ничего не понимаю…

– Вас ограбили – вот в чем дело, – процедил Зейн сквозь зубы. – Наверняка она украла ключ вчера утром, а ночью положила его на место. Черт, неужели вы не понимаете, Келли? Поскольку ключ оказался бы на месте, вы никогда бы не узнали, что случилось. Вы не узнали бы о пропаже камней до конца лета, когда отправились бы за ними в банк.

– Они не могли пропасть, – в отчаянии произнесла Келли. Ей виделось, как все мечты ее матери, да и ее собственные, развеиваются как дым.

– Пошли! – приказал Зейн. Взяв Келли за локоть, он потащил ее к входной двери.

Колени девушки подогнулись. Она перевела взгляд с Зейна на потрепанный коврик у порога. Из-под него выглядывал угол конверта.

– Интересно, – произнес он. – Смотрите.

Она опустилась на корточки и приподняла край коврика. Под ним лежал розовый конверт с нацарапанным именем «Келли». Непослушными пальцами она вскрыла конверт. Там оказалась короткая записка: «Дорогая моя Келли, я только что получила письмо от брата из Канзаса – он болен и нуждается в моей помощи. Я должна спешить. Вернусь, как только смогу. Вы еще услышите обо мне! В конце концов, я хочу забрать к себе этих милых кошечек! Будьте осторожны, милочка. С любовью, Мэвис».

Келли в полном недоумении уставилась в глаза Зейну.

– Она уехала, – дрожащим голосом произнесла она и повернула к двери. – Ключ! Я хочу убедиться, что ключ здесь!

Зейн последовал за ней в комнату. Она рывком вытащила из стола сумочку, открыла бумажник и заглянула внутрь.

– Ключ еще здесь, – выдохнула она. – Быть может, вы все-таки ошибаетесь…

Черты Зейна затвердели еще сильнее.

– Говорю вам, Келли: она положила его обратно. Так, чтобы вы ничего не заподозрили. Уверен, камни исчезли. И она вместе с ними.

– Если она и в самом деле взяла их… – Келли не договорила: ее затошнило от неизъяснимого предчувствия. Триста тысяч долларов, тупо вспомнила она. Деньги, которые бы позволили маме увидеть мир и хоть немного почувствовать себя беззаботной. Деньги, которые дали бы Келли свободу писать. Она отчаянно нуждалась в этой свободе – нужно было начать заново свою книгу, Зейн слишком доходчиво объяснил ей это.

Она вновь взглянула в его непроницаемые глаза, в которых не удавалось уловить ни следа эмоций.

– Может быть, камни никуда не делись… – Эти слова она выдохнула как молитву.

Но молитва эта не была на сей раз услышана. Когда Зейн привез ее в банк, президент, сонного вида мужчинами двое полицейских наблюдали, как она открывает сейф. Он оказался пуст.

Камни исчезли. Они испарились, и вместе с ними испарилась и Мэвис Прюэр.

Милая, простодушная старушка, так любившая стряпать, маленькая, безвредная седовласая женщина со сломанной ногой оказалась воровкой, и настолько искусной, что ухитрилась совершить то, что казалось невозможным: обвела вокруг пальца банковских служащих и исчезла с целым состоянием в кармане.

После того как Келли и Зейн заявили о случившемся в полицию, он привел ее в маленькое кафе на площади выпить чашку кофе.

– Я так и не могу понять, – устало произнесла Келли, – почему она не украла камни у Джимми?

– Вероятно, именно для этого она и приехала сейчас сюда, – безучастно ответил он. – Но выяснилось, что Джимми мертв.

– Я хотела сказать: почему она не забрала их прошлым летом? В свой первый приезд?

– Может, и пыталась. Вероятно, ей пришлось поспешно уехать, потому что ее разыскивали. Первоначально она могла приехать сюда из желания спрятаться и переждать опасность – эта женщина не в первый раз совершает преступление. Очевидно, она профессиональная воровка и уже не первый раз занимается подобными вещами.

Келли промолчала. Она думала, как сообщить маме об ужасной потере. Поставив локти на стол, она прикрыла глаза ладонями.

– Поверьте, – хрипло заговорил Зейн, – ее наверняка поймают и вернут ваше наследство. Не тревожьтесь. Тем временем я куплю этот проклятый дом, а позже перепродам кому-нибудь еще – это не трудно. Ну, и, конечно, позабочусь о животных.

Со смешанным чувством привязанности, сожаления и раздражения Келли вспомнила о Полли-Энн. Эта собака много раз впускала воровку в дом, виляла хвостом, прыгала у ног и улыбалась от удовольствия. И тем не менее Келли не испытывала к ней ненависти – у этого существа был единственный порок: избыток любви к человечеству.

– Я не нуждаюсь в ваших благодеяниях, – запротестовала она. Ей не хотелось быть обязанной Зейну, она жаждала только одного – чтобы ее оставили в покое. Подняв голову, она мрачно взглянула в лицо Зейна и встретилась с его твердым взглядом.

– Никакие это не благодеяния, – заметил Зейн, скривив губы. – Я сделаю это ради собственного спокойствия. Вы – городское дитя; здесь вам не место. Отправляйтесь домой и живите спокойно со своей матерью. За несколько недель вас здесь накачали какой-то дрянью, чуть не утопили и ограбили.

Лицо Келли вспыхнуло; она резко отшвырнула пустую чашку.

– Я… – начала она. Зейн оборвал ее.

– Да что там, – с явной насмешкой проговорил он, – мало того что вы привязались к воровке, так на вас еще запал этот идиот Хардести! И я не собираюсь – повторяю, не собираюсь – сидеть как на иголках и гадать, что ему может взбрести в голову. Едва ли вашей маме понравится, что вы оказались в подобной ситуации, Джимми тоже не одобряет это с небес, и я, черт побери, тоже этого не хочу!

Слезы, с которыми Келли боролась все утро, горячей волной подступили к глазам, но ей удалось сдержаться.

– Во-первых, никакое я не дитя. Во-вторых, я могу сама позаботиться о себе…