Бабочка

   В коридоре мне встретилась экзотичная полуодетая девушка, но я только мазнула по ней взглядом и прошла мимо. Сила нарастала, и я каждой клеточкой чувствовала последние секунды, приближающие меня к полуночи.

   Только что закончился предыдущий номер. Я задержалась на пару мгновений и вышла на сцену, нечаянно задев плечом уходящую оттуда танцовщицу. Девушка вздрогнула, и я почувствовала, как по её телу пробежала волна жара, вызвавшая у меня лишь самодовольную улыбку. На середине сцены я остановилась и окинула взглядом зал. Публика была двух типов: весьма представительные, хорошо одетые мужчины, часто в масках на лицах и молодые полуобнажённые или не слишком одетые девушки и девочки, которые сидели не только на стульях, но и на полу. Так вот что имел в виду Кира. Ну-ну, Игорь Николаевич, держите карман шире.

   - Добрый вечер. - Сила сдавила горло, и мой голос был слегка хрипловатый, но прекрасно слышный в наступившей тишине. - Сегодня прекрасная ночь, вы чувствуете? Она дарит нам незабываемые ощущения и уносит в сказку. Но она так далека и нереальна, ведь Владыка-Ночь не любит делиться тем, что ей принадлежит. В лучшем случае она позволит смотреть на свои богатства и чудеса издалека, но, поверьте мне, она никогда не разрешит вам прикоснуться к ним. Я хочу открыть для вас сказку и позволить пережить то, о чём вы не имели ни малейшего представления, хотя думали, что прекрасно знаете это, - я говорила всё громче, но внезапно прошептала последнюю фразу: - Вы прикоснётесь к сказке и не забудете её никогда, - и протянула руку в приглашающем жесте.

   Да, это они не забудут никогда. Такое не забывается. Сила пьянила лучше крепкого вина на пустой желудок, снимая оковы с тела и раскрывая разум навстречу себе. Зазвучали первые аккорды, и я растворилась в танце, в потоках силы, в оживающих вокруг меня картинах. Я была поглощена своим миром, но одновременно чувствовала пульс аудитории, их возрастающее желание и эйфорию. И тут я услышала "свою" мелодию и с радостью окунулась в неё. Мне казалось, что за спиной у меня выросли крылья. Хотелось взлететь в небеса, а оттуда камнем упасть вниз, в бесконечном и таком коротком полёте. Хотелось ощущать бьющий тугими струями навстречу ветер, прорываться сквозь пушистые, влажные, нежные облака, замерзать и быть полной негасимого огня, быть всем и раствориться в природе, стать её мельчайшей частицей. И лететь.

   Сила схлынула, кругами расходясь в стороны, но не вся... Я рухнула на колени, придавленная к полу неведомым грузом. Перед глазами то темнело, то всё окрашивалось в невыносимо белый цвет, в голове непрестанно стучали молоточки, а к горлу подкатывала лёгкая тошнота.

   Нужно уходить. Я попыталась встать и чуть не упала. Голова кружилась, как после бешеного хоровода, ноги-руки подрагивали, тело сотрясала непрерывная дрожь. Мощными волнами начал накатывать холод. Я с усилием сделала шаг, второй. Надеюсь, я иду в нужную сторону? Я повернула голову, оглядывая расплывчатую темноту. Кто-то подхватил меня на руки, и всё утонуло в кромешном мраке.

ХХХ

   Дыхание сбивается, силы для заклятий выкачиваются прямо из защитных оболочек организма, но и те уже на пределе. И самой обидное, что нет совершенно никакой надежды. Краем глаза видны взмахи меча и белоснежных крыльев, заляпанных кровью и противной вонючей бесцветной слизью, которые всё замедляют движение, открывая всё больше дыр в обороне Виктора.

   - Справа!

   Тело реагирует само, неподвластное боле уставшему от крови, отупевшему от постоянных нападений мозгу. Вспышка света, и меня обляпывает прозрачной слизью и ещё чем-то. Перед глазами расплываются сплошные чёрные круги. Резкая боль в правом предплечье (левая рука уже давно висит беспомощной плетью). Крик, застрявший в горле. Ноги, отказывающиеся держать. И чья-то когтистая лапа, со всей силы полоснувшая по спине. Ещё бы чуть силы лишь для того, чтобы унести с собой ещё одну тварь. Но сил нет. Резкая боль в боку, но это не моя рана, а Виктора, хотя и ощущается почти как собственная. Ещё один удар по спине когтями. Я падаю, зная, что больше уже не встану. Только бы побыстрее наступила темнота. Самая последняя и самая желанная в этой жизни.

   - НЕТ!!!

   Анжелик вскочил, ударился лбом обо что-то холодное, тяжёлое и твёрдое, издавшее мелодичный звон, и с тихим стоном упал обратно на спину. Демон открыл глаза и с недоумением уставился на странный предмет, похожий на миску, только с ручкой, качающийся из стороны в сторону над его кроватью. "Ниэли, достал ты уже со своим мелким пакостничеством!" Анжелик осторожно ощупал лоб на наличие деформаций и пришёл к выводу, что если он немедленно что-нибудь не предпримет, то будет щеголять со здоровой шишкой. Демон растянулся на кровати и сконцентрировался на пострадавшей части головы, усиливая регенерацию.

   "Может, это даже лучше? В противном случае, я бы не смог так быстро избавиться от последствий кошмара".

   Но неумолимые образы вновь захлестнули его, заставляя раз за разом вспоминать в мельчайших подробностях тот день. Эти воспоминания были его благословением и проклятием.

   Демоны не способны любить, как не способны творить. В отличие от ангелов. На этом и спекулировал посланник драконов, когда предлагал эту безумную сделку: демоны получают величайший дар - любовь, но взамен они должны стать защитниками Грани. Это было основным положением договора, и было очень притягательным для существ, которые могли бы жить вечность. Но в этих строчках умалчивалось о том, что ты влюбляешься в одну-единственную девушку на всю оставшуюся жизнь. Увы, как оказалось, очень короткую.

   Моровинду было не более ста пятидесяти лет, когда он почувствовал ЭТО. Казалось, обжигающий вихрь ворвался в его тело, в сознание, всколыхнул бурю эмоций, зажёг пламенным цветом глаза и толкнул в пропасть. Моровинд был лучшим среди сверстников, обогнав их по знаниям и умениям на добрый десяток лет, и, конечно же, он понял, что ЭТО такое. Ему выпало величайшее счастье, он полюбил, даже не пройдя инициацию. В своей эйфории он совершенно не обращал внимания на то, что взрослые недовольны его избранием в качестве хранителя, но тогда демон полагал, что ему просто-напросто завидуют. Он с новыми силами принялся за учёбу и через год потребовал инициации. Ему отказали.

   Моровинд обозлился и решил самостоятельно попасть в Империи. Хоть ненадолго, хоть на пару часов, но он должен её увидеть, дотронуться до неё, быть рядом с ней, защищать её. А это можно сделать и без инициации. Раньше так делали, а потом спокойно возвращались и доучивались. Чем он хуже других? Он всё знает, правда, только в теории, но столь ли это важно? Ведь сопротивляться пожару, бушующему внутри намного сложнее, чем попробовать применить свои знания на практике.

   Он всё сделал правильно, но вместо того, чтобы очутиться рядом с Наташей, он сам загнал себя в ловушку, откуда не было выхода. Это была бесплотная тюрьма, где демоны были вынуждены оставаться до конца жизни. Очутившись здесь, он осознал, для чего стравили ангелов и демонов между собой, для чего их отделили от остального мира. А всё для того, чтобы демоны не узнали, что хитрые драконы смогли найти брешь в договоре и превратить одних из сильнейших хранителей в беспомощных марионеток: словить и заточить в переходном пространстве, вывести из игры, не упуская при этом ни крупицы драгоценной силы. А всё из-за того, что демоны не хотели погибать в войнах, ведомые драконами на заклание. Они мечтали о счастливой жизни, а не о том, чтобы видеть, как ломается психика их возлюбленных под сильнейшим впечатлением от резни, крови и смерти. Как потом узнал Моровинд, инициатором идеи преобразования триады в миротворцев выступил тот же дракон, который был посредником при переговорах между драконами и существами будущей триады. Джерал. Джер.

   Моровинд провёл в заточении тринадцать лет. Тринадцать долгих лет всеобъемлющей, всепожирающей любви, надежд и разочарований, а в конце была смерть. Тогда он чувствовал себя почти единым целым с Наташей и Виктором. Но время полного слияния не наступило, и это ПОЧТИ спасло ему жизнь. А зачем? Затем, чтобы чувствовать себя ползучей тварью, неспособной поднять голову к небесам? К тем небесам, которые когда-то принадлежали ему, и он купался в лучах солнца, в потоках ветра, в просторах, летя на собственных крыльях любви, пусть даже и мучимый разлукой, способный лишь безмолвно наблюдать.