Перепутья Александры

   - Родители меня запилили. Мол, надо что-то решать! А что решать?! Стоило Максу намекнуть про свадьбу, как он потом неделю дулся. Говорил, я на него давлю! А теперь я вообще себя чувствую героиней низкопробного фильма! - Лиза раздраженно убрала с лица прилипшую осветленную прядь. - Представляешь, - она с первых слов перешла на "ты", - он повел себя как "истинный" мужчина! Спросил: "Ты уверена?". А потом выдал самый сногсшибательный вопрос: "А точно от меня?". Нет, от гастарбайтера, который соседям квартиру ремонтировал! Как я должна была реагировать? Конечно, накричала, высказала всё, что накопилось за четыре года, и прочь погнала. А он напился в баре и... и... теперь умирает. А я не знаю, что делать с ребенком, - девушка сердито шмыгнула носом, но, к счастью, удержалась от очередной порции слез.

   Я не представляла, как утешить новую знакомую. Сказать, что все наладится, было неправильным. Никто не может гарантировать, что Макаров выйдет из комы. Ни один врач не вправе давать подобного обещания. Тем более, я не врач. Поэтому сидела над остывшим кофе и молчала, молчала. А потом вдруг раскрыла рот и рассказала Лизе про Вову, лежащего в нашем отделении, как и ее Макс. Удивительно, но это подействовало на девушку успокаивающе. Видимо, бояться с кем-то вместе легче, чем в одиночку. Она даже улыбнулась и принялась утешать меня, хотя я в этом не нуждалась.

   Вечером я снова нагрянула в палату к Максу. Теперь я точно знала - он в Потоке. И даже, кажется, догадалась, в чем заключаются его Перепутья. Великовозрастный мальчишка не хотел брать на себя ответственность за Лизу и ребенка. Наверняка, рассекает по слоям помолодев лет на пятнадцать! Не случайно же я видела его во сне таким беззаботным!

   - Трус, - с укором прошептала я, обращаясь к лежащему без движения парню. Он и раньше не вызывал у меня симпатий, а теперь и подавно. Ненавижу мужчин, бегущих от обязательств, предпочитающих брать и никогда не отдавать. А потом вспомнила несчастное лицо Лизы, продолжающей страдать по этому поросенку, и неожиданно для самой себя решилась на новый эксперимент.

   Не знаю, на что я рассчитывала. И почему пошла на риск. Действительно ли ради Макарова и его подруги? Или из-за собственной навязчивой идеи и лошади, снившейся по ночам? Впрочем, неважно. Так или иначе, Поток не хотел меня отпускать. А я не могла сопротивляться. И не хотела.

   Я отлично осознавала, какой опасности себя подвергаю, поднося ладонь к голове Максима. Поэтому ограничила время нового "контакта" до десяти секунд, поставив будильник на телефоне, чтобы громкая мелодия вырвала сознание из плена. Я стала повторять эксперимент ночь за ночью, ежедневно на две секунды увеличивая отведенное на "общение" с Макаровым время. Пока мне везло. "Петушиный крик" (как я называла сигнал сотового) действовал безотказно, не давая круговороту образов, рожденных в мозгу пациента, поглотить мой разум.

   Однако толку от моего ослиного упорства не наблюдалось. Только раз в безумном мельтешении картинок я разглядела мальчика лет двух, сидящего на руках у крупного мужчины с небритым лицом. Но это была слишком малая плата за страдания. Я чувствовала себя раздавленной катком. Меня мутило, перед глазами сутки напролет плясали черные точки. Голова периодически начинала кружиться, а ноги предательски подкашиваться. Я понимала, еще чуть-чуть, и несанкционированные исследования придется сворачивать в срочном порядке.

   Добавила проблем и Лиза. В отличие от моих родственников и Вадима, она звонила гораздо реже и каждый раз рассыпалась в извинениях за беспокойство, но надежда, звучащая в ее голосе, нагнетала еще большую тоску. А потом случилось то, чего я ожидала меньше всего на свете. То, что снова перевернуло мою жизнь с ног на голову, четко наметив путь для моей профессиональной деятельности на годы вперед.

   В ту ночь я готовилась к очередному эксперименту с Максимом. К последнему. По крайней мере, в ближайшую неделю. Завела "петуха", собралась с духом и даже фактически занесла ладонь над Макаровским лбом, когда дверь в 341-ю палату внезапно распахнулась.

   - Какого... - проревел Кондратьев, тоже не ожидавший встречи, и, кажется, наградил меня нецензурным эпитетом.

   Я не расслышала. Внимание приковалось к молодой спутнице, которую доктор бережно поддерживал за локоть. Даже большие темные очки не помешали сообразить, что девушка мне знакома. Вот только распущенные светлые волосы, свободно падающие на плечи, никак не хотели вязаться с круглым лицом. Вместо них память ловко нарисовала две коротенькие косички.

   - Света?! - задохнулась я, игнорируя предложение завотделением немедленно убраться вон из палаты. - Света Тимофеева?!

   Девушка вздрогнула и растерянно наклонила голову набок, явно пытаясь вспомнить, где слышала мой голос, а я бестолковая, всё не понимала, почему старая знакомая из Потока носит по ночам солнцезащитные очки.

   - Саша? - неуверенно прошептала она. Попыталась сказать что-то еще, но тихий голос заглушил мой "петух", звонко заиграв главную тему из мюзикла "Призрак оперы".

   Спустя полчаса, уединившись в тесном кабинете Кондратьева, мы все еще пребывали, мягко говоря, в замешательстве. Причем, больше всех оказался шокирован завотделением. Ходил туда-сюда, заложив руки за спину, садился, затем вскакивал и то медленно, то вприпрыжку снова принимался мерить шагами комнату. Но независимо от своего местоположения и скорости, доктор не сводил ошалелого взгляда с меня. Я уже опасаться начала, как бы дырку во лбу не прожег или не сглазил. Даже цепочку с крестиком невольно стала теребить.

   - Я ведь не была уверена, что ты настоящая, - призналась Света, поглаживая ухо овчарки, преданно положившей голову ей на колени. - Что все вы настоящие. Кроме, Егора, конечно.

   - Как это Егора?! - от неожиданности я всплеснула руками и порвала цепочку. - Ты его нашла?! Он что, жив?!

   - Разумеется, нет. Саш, ты же видела Черную Пелену на Златином слое, - Света обняла пса за шею, будто это придавало сил, пока она рассказывала печальную историю. - Егор лежал в той же больнице, что и я. Умер за день до моего "возвращения". Я случайно услышала разговор. Директриса детдома приезжала в больницу за какой-то справкой. Спросила у медсестры, где искать врача. Слово за слово, они и разговорились. Я не видела их, естественно, но слушала очень внимательно. Этого хватило, чтобы... Чтобы понять, что случилось. Егорка сбежал. Он всё время убегал. Ненавидел то место. Говорил, хочет свободы. В последний побег его сбила машина. Он шёл прямо по проезжей части в темноте, и водитель слишком поздно его увидел. Понимаешь, Егор был не совсем в себе. Он... У него... - Света никак не могла подобрать правильные слова. Чувствовалось, она до сих пор тепло относилась к мальчишке и не хотела дурно отзываться о нём. - У него были проблемы с наркотиками. Видишь ли, в реальной жизни Егор был не совсем таким, как в Потоке. Он был...

   - Старше? - подсказала я к удивлению Светы. - И сколько ему было?

   - Шестнадцать. Или семнадцать, - пробормотала она благоговейно.

   - Как вы узнали про возраст? - впервые подал голос Кондратьев с тех пор, как мы перебрались в его "апартаменты". Моя осведомленность показалась крайне подозрительной. Отношение доктора к моей персоне пока не собиралось сдвигаться с отметки "гнать вредительницу лесом".

   - Мои спутники в реальности тоже оказались старше, чем в Потоке, - пояснила я, не собираясь делать из этого тайны, чего бы там не напридумывал заведующий. - Я имею в виду Варвару Смирнову и Михаила Гурина.

   - Ваши спутники? - приподнял брови врач. Кондратьев не был бы Кондратьевым, если б не нашел, к чему придраться. Этим "чем-то" стало невинное слово, некстати вырвавшееся из моего рта. - Ваши?

   - Да, мои, - решила в легкую огрызнуться я, чтоб неповадно было искать заговор там, где его не затевают. - Мы одновременно оказались в Потоке неслучайно. Шесть лет назад в городе произошла крупная авария. Автобус упал с моста. Мы были в нём. Все трое. Поэтому у меня есть основания называть Варю с Михаилом моими спутниками. Кстати, они, как и я, лежали в этом самом отделении. Можете проверить.