Страница 27 из 78
- Эти люди ведь не существа? - едва шевеля губами, поинтересовалась я, параллельно кивая джентльмену в цилиндре, некстати напомнившему Дунайского. - У них "живые" лица.
- Это люди, - подтвердила Света и тут же задохнулась от восторга, глядя на белоснежные туфли на ногах прошедшей в партер девочки. - Да, люди, - продолжила она, после того, как я дернула ее за рукав, чтобы вернуть на землю из обувных облаков. - Злата Васильевна их по всему Потоку собирала. Кинула по слоям клич, мол, приходите на балет. Наверное, ей одной это и под силу - рассылать массовые призывы. Схема такая же, как и с приглашением в убежище. Нужно встать в центре круга и произнести послание. Но, чтобы его получили столько адресатов, необходим колоссальный опыт.
- Значит, Злата тут очень давно?
- Кто ж ее разберет? - проворчала Света сквозь зубы, пытаясь изобразить новое приветствие на лице. - Ты же видела, вечно у нее одни загадки, да недомолвки.
- Дамы! - нарисовался перед нами очередной гость в смокинге. И так галантно отвесил поклон, что я не сразу признала Михаила. Кроме того, гладко зачесанные назад волосы, крахмально-белая рубашка и галстук-бабочка тоже делали наше ходячее недоразумение не слишком похожим на себя. Впрочем, парень быстро "исправился". - Саша, что это на тебе? - бестактно поинтересовался он. - Это платье немедленно нужно подарить балагану.
- Обязательно подумаю над твоим предложением, - с трудом подавила я желание запустить в горе-спутника чем-нибудь тяжелым. - Где ты был, кстати, пока мы тут трудились в поте лица? Репетировал с войском еще один парад?
Вообще-то последнюю реплику я произнесла в отместку за комментарий о платье, но, кажется, попала в яблочко. Ибо Михаил в мгновение ока стал почти такого же цвета как пресловутый наряд, и без единого возражения присоединился к торжественной встрече зрителей. Я подозревала, что беспокойства его присутствие принесет куда больше, нежели прока, но возражать не стала. В конце концов, сама виновата, за язык никто не тянул.
Однако парень оказался гораздо полезнее, чем я и Света вместе взятые. По крайней мере, глазастей. Если мы с девочкой сосредотачивали внимание исключительно на предметах гардероба и обсуждали их с точки зрения эстетики, то Михаилу бросилась в глаза еще одна странность Потока. Случилось это, когда я, вконец обозленная на Варю с ее балетом, втолкнула парня в зал, посмотреть, много ли свободных мест осталось, а точнее, выяснить, сколько нам еще торчать в дверях.
- Это неправильно, - пробормотал Михаил, вынырнув обратно.
Я за сердце схватилась. Неужто, балерина не рассчитала и зал не вместит всех желающих? Вот кошмар-то! Нет, меня ничуточку не волновали оставшиеся за бортом праздника гости. Зато реакцию Варвары я представляла во всей красе, поэтому заранее захотелось втиснуть голову в плечи. А лучше переехать на Северный полюс на постоянное место жительства.
- Нет же! - замахал Михаил ручищами, чуть не порвав смокинг. - Причем тут места? Вы на лица посмотрите! Неужели, не видите, что ТАК не должно быть?
Мы со Светой переглянулись. Поочередно зашли в зал, дабы внимательно обвести взглядами ряды от пола до потолка. И все равно так и не сообразили, что такого углядел Михаил.
- Возраст! - сердясь на нашу бестолковость, выдал он. - Поглядите вокруг! Вы видите здесь стариков?! Нет! Даже зрелых людей немного! И что это значит, по-вашему? То, что Потоку нужна лишь молодежь!
- Ну что ты... - начала, было, я, но возражение повисло в воздухе. Потому что вдруг четко осознала - Михаил абсолютно прав. На сто тысяч процентов! В зрительном зале сидели дети, подростки, молодежь лет до тридцати. Людей возраста Златы по пальцам пересчитать. А уж пожилых...
- Василий Петрович единственный старик, которого я видела в Потоке за все время, - озвучила мою мысль Света. - Да и Злата Васильевна на фоне остальных, далеко не девочка...
Мы примолкли, переваривая новость и пытаясь сообразить, в чем подвох. Действительно ли старикам не место в Потоке? Ведь дед так и не сумел отыскать Перепутья. Но почему? Какой закон тут работает?
Размышления, а тем более обсуждения, пришлось отложить. Бурная гостевая река, наконец, превратилась в ручеек, а потом и полностью иссякла. Началось действо, ради которого рассылались приглашения по всем слоям Потока. Для меня, Светы, Михаила и Златы Варвара отвела почетные места - в середине первого ряда, отчего я, признаться, в восторг не пришла. Я уже говорила, хождение по театрам крепко ассоциировалось с Бастиндой. А столь козырное местоположение исключало всякую возможность незаметно сделать ноги посреди спектакля.
Однако едва зазвучали первые аккорды, и балерина с обученными существами появились перед зрителями, я думать забыла о побеге. Впервые в жизни мне представилась возможность насладиться тем, что творилось на сцене.
Что же рассказать о Варварином балете? Как передать неповторимое таинство словами? Прошло тринадцать лет, а все еще вижу тот спектакль. Так четко, будто сижу в Варином театре. Нет, перед глазами не прошла целая жизнь. Балерина рассказала языком танца несколько историй - коротких, но ярких и насыщенных. Создавала образы на контрасте, играла на наших эмоциях, легко и непринужденно касалась самого сокровенного, что заложено в каждом из нас. Мы в унисон задерживали дыхание, все вместе произносили "Ах!" и восторженно аплодировали.
Я помню, как Варя превратилась в мотылька, беззаботно парящего на сцене. В каждом шаге балерины, в каждом взмахе руки ощущалась безграничная легкость смешанная с безразличием ко всему на свете. Она - бабочка. Созданная для того, чтобы ее любовались. Не более. Ей нет дела до вас. Смотрите и наслаждайтесь. Вместо мотылька мгновение спустя возникла жар-птица. Она тоже прекрасна, но у нее иная красота. Взмах крыльев опасен, заставляет сердца замирать, а спины сгибаться в почтительном поклоне. Любуйтесь, но не подходите близко, если не хотите сгореть. А, может, именно в этом счастье - погибнуть в ЕЕ пламени?
Танцы на руинах сменялись балами и маскарадами, жизнь и смерть сливались воедино. Не знаю, что на меня повлияло - талант самой Варвары или Поток, но я никогда не переживала эмоции столь остро, как во время того балета. Мне хотелось то смеяться от счастья, то плакать навзрыд, сопереживая очередной Вариной героине. А еще я думала о своей жизни. О том, сколько времени трачу на обиды на весь мир. О том, что даже не пытаюсь стать лучше, а лишь утопаю в жалости к себе. У меня вдруг глаза открылись. Двенадцатилетняя Света гораздо добрее меня, а Варвара - истинная богиня. А я? Что сделала я? Как я смею гневить небеса вечным недовольством судьбой?
А потом появился лебедь, и мое сердце затрепыхалось, словно попало в ловушку. Величественная птица умирала на сцене и, исполняя последний танец, прощалась с миром. Я не увидела в ней страха перед неизбежным концом. Напротив, лебедь наслаждался возможностью продлить момент прекрасного, вкладывая в танец всё мастерство, все светлые воспоминания и лишь толику несбывшихся надежд. Я поняла. Это был коронный Варин танец. Последний. С умирающим лебедем, прощавшимся с жизнью, балерина ассоциировала себя.
Когда птица застыла на полу, а зал встал, взорвавшись аплодисментами и криками "Браво", у меня по щекам текли слезы, а в душе зрел очередной протест. Да как она смеет смиряться? Не позволю! Мы непременно найдем выход из Потока, и Варя сможет танцевать в реальном мире! Люди должны увидеть, как она прекрасна и талантлива!
Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем зрители разошлись, но думаю, часы. Потому что они снова и снова обсуждали увиденное, поочередно подходили к балерине, благодарили за чудесный вечер. Варя в костюме лебедя вежливо слушала каждого, дарила улыбки, а я, нервно поджидая ее в сторонке, все больше мрачнела. Не знаю, что именно я собиралась ей сказать, какие аргументы привести. Возможно, разговор свелся бы исключительно к моим крикам и деликатным просьбам Вари оставить все как есть, если бы он все-таки состоялся.