Страница 14 из 90
В Ярде, несмотря на пламенное желание взять реванш, инспекторы вынуждены были признать полную невиновность своего победителя. Собираясь арестовать шотландца, они не сообщили, что служат в полиции, и томинтульский герой имел полное право защищаться. Когда полицейские поинтересовались причинами его чрезмерно долгого пребывания в «Гавайской пальме», Мак–Намара поведал о своей внезапной страсти к Патриции Поттер и тут же восторженно описал ее портрет. Блисс успокоился.
— Послушайте, Мак–Намара, — сказал он, — я не сомневаюсь, что вы честный человек, так послушайтесь моего совета: покупайте машинки для стрижки и как можно скорее возвращайтесь в Томинтул к своим драгоценным овцам!
— Без Патриции?
— Эта девушка не для вас! Во–первых, она живет с мерзавцем Дунканом, а во–вторых, мы подозреваем, что она замешана в убийстве, одного из наших коллег.
— Такого не может быть, старина!
«Старина» вовсе не обрадовался подобной фамильярности.
— Вас не очень затруднит называть меня «инспектор»?
— Нисколько, старина.
Блисс кинул сердитый взгляд на Мартина, который с трудом подавлял нестерпимое желание расхохотаться. Малькольм же ничего не замечал — все его мысли витали исключительно вокруг мисс Поттер.
— Я лучше вас знаю Патрицию. Ей этот образ жизни не нравится.
— Почему же она его не изменит?
— Боится Дункана.
— Пусть подаст нам жалобу!
— А вы уверены, что сумеете защитить ее, старина?
— А вы?
— Что я?
— Вы не можете помочь ей?
— По правде говоря, старина, если я рассержусь по–настоящему, то рискую зайти слишком далеко и прикончить Дункана, а заодно и второго гнусного типа, того, что все время ошивается рядом. Но у меня нет ни малейшего желания болтаться на веревке, потому что, во–первых, это слишком огорчит мою мать, а во–вторых, не доставит никакого удовольствия мне самому…
— Тогда возвращайтесь в Томинтул.
— Без Патриции не поеду.
— Ладно… Во всяком случае, не говорите потом, что вас не предупреждали.
Сэм Блум не пожелал ложиться спать, пока не узнает, удался ли план и получит ли он обещанное вознаграждение. При виде шотландца он подскочил, да так и застыл, изумленно уставившись на жизнерадостную физиономию постояльца.
— Все еще бодрствуете, мистер Блум? — весело спросил тот.
— Я… я волновался из–за того, что вы так задержались, я боялся, не заблудились ли вы.
— Вовсе нет, старина. Зато на меня тут напали два человечка. Пришлось их проучить, чтобы больше не приставали.
— А кто же… кто были эти… люди?
— Полицейские инспекторы.
— Что?!
— Только как же я мог это знать?
— А… потом?
— Потом они, конечно, позвали на помощь констеблей. Не очень спортивно, а? И все мы оказались в Ярде. Пришлось объясняться. И знаете, что они мне посоветовали?
— Что?
— Вернуться в Томинтул!
— Правда?
— Ну а я ответил, что не поеду в Томинтул без Патриции!
— Моей племянницы?
— Вы большой шутник, старина, да? Патрицию я люблю, а все остальное не имеет значения…
— Но вы же с ней едва знакомы!
— И что с того?
— Вы… вы говорили о своих планах с ней самой?
— Даже предложение сделал посреди зала «Гавайской пальмы».
— Но почему вы выбрали такое место?
— Потому что я играл там «Нас сто волынщиков».
— Представляю, какую радость это доставило Дункану!
— По–моему, все были довольны, кроме Патриции, которая барабанила по моей голове.
— По голове? Почему по голове?
— Потому что я нес ее на плече. Спокойной ночи, старина… Я не жалею, что выехал из Томинтула. Лондон — веселый город!
Слегка затуманившимся взором Сэм смотрел, как шотландец поднимается по лестнице. Вот это шотландец, который лупит инспекторов Ярда, играет на волынке в «Гавайской пальме» и сажает на плечо Патрицию, Патрицию — зеницу ока Дункана!
На следующий день в восемь часов вечера Малькольм Мак–Намара переступил порог «Старого капитана». Он не обратил внимания на трех верзил, не спускавших с него глаз, зато эти трое бандитов — Блэки, Торнтон и Тони — разглядывая свою будущую жертву, очень жалели, что не потребовали от Дункана большей мзды. Пока шотландец выбирал столик, Тони пробормотал:
— Кажется, мы влипли…
Торнтон, самый крепкий из всех, пожал плечами.
— Ба! Эти великаны на деле сплошь и рядом оказываются просто тряпками.
— Не думаю, чтобы это был тот случай, — заметил Блэки, старший из троицы.
В ожидании Патриции шотландец съел три порции сарделек и выпил полбутылки виски. Необычный посетитель вызвал у хозяина кабачка, Джима–Совы, жгучее любопытство, и он подошел к его столику.
— Вы здорово проголодались, как я посмотрю, сэр.
— Проголодался? Поговорим об этом попозже, когда мы с моей дамой будем ужинать.
— Как? Вы собираетесь еще и ужинать?
Теперь удивился шотландец.
— Вы что, шутите, старина? Это же просто легкая закуска. Надо ведь как–то убить время… А что у вас сегодня в меню?
Мак–Намара заказал ужин, которым можно насытить четверку хороших едоков, и снова принялся поглощать сардельки и виски. В половине девятого появилась Патриция — Дункан заставил–таки ее выполнить его волю. Малькольм поспешил навстречу, взял девушку за руку и подвел к столику.
— Ну вот, детка, видеть вас — настоящее удовольствие, а я уж боялся, вы не придете.
— Почему?
— Потому что вы такая изящная, шикарная дама… а я? У меня на этот счет, знаете ли, мало иллюзий. Только ведь когда любишь…
Несмотря на терзавшую ее тревогу, девушка улыбнулась:
— Бедный мой друг, что бы вы стали делать со мной в Томинтуле?
— Вы бы стали матерью моих детей, что же еще?
— Скажите честно, Малькольм, вы представляете себе меня там?
— Может, не такой, какая вы сейчас… Если бы вы поехали со мной, мы пошли бы от поезда пешком… Не доходя до моего дома есть фонтан. Там я умыл бы ваше лицо, смыл бы всю эту краску… угу… и вы после этого стали бы совершенно чистой. И мы начали бы все сначала.
Патриция разрыдалась, и все посетители повернулись к гиганту. Он обхватил ее своей могучей рукой, прижал к себе и стал укачивать как ребенка.
— Это все — волнение, — объяснил он любопытным.
Джим–Сова, все еще мучимый сомнениями, опять подошел к столику.
— Так будете вы ужинать или нет?
— Еще как будем!
— Но, учитывая состояние дамы…
— Вот именно, старина, вот именно… В ее положении нужно как можно больше есть!
Кабатчик на секунду замер в недоумении, потом в его глазах блеснул огонек понимания, и, улыбаясь, он поклонился мисс Поттер.
— Вы позволите выпить за здоровье вашего будущего малыша, мэм?
Патриция аж задохнулась и покраснела до корней волос, Малькольм рассмеялся, а трое убийц отчаянно пытались понять, что бы все это могло значить.
— А теперь, Патриция, расскажите–ка мне, что с вами?
— То, что вы говорили… а тут еще этот дурак…
— Да, согласен, он малость поторопился.
Девушка накрыла его руку своей.
— Малькольм, не надо меня любить, я этого не стою…
— Ну, об этом судить мне.
— Как только вы узнаете…
— Я ни о чем не спрашиваю.
— Я родилась не в Лондоне, а в Уэльсе. Мои родители были крестьянами, до того нищими, что в шестнадцать лет мне пришлось уйти из дому и зарабатывать на жизнь. Я сменила много мест, одно тяжелее другого, а потом, год назад, встретила Дункана… и это было настоящим падением. Дункан — отъявленный негодяй, а Дэвит — убийца.
— Но если Дункан дорожит вами, почему он позволил вам встретиться со мной?
Он увидел, что Патриция мучительно борется с собой.
— Не могу… он меня убьет… не могу, — наконец пробормотала она.
— А вы, случаем, малость не преувеличиваете?
Патриция прошептала:
— Однажды такое уже было… полицейский, следивший за Дунканом… а потом девушка… я им говорила… тогда он меня ударил.
Ей хотелось набраться мужества и объяснить ему все, описать окружение, в котором страх заставляет ее жить. Рядом с этим человеком, простым и ясным, привыкшим к освежающему ветру Шотландии и уверенным, что в жизни нет и не может быть ничего сложного, Патриция испытывала острое желание очистить свою совесть. Да, он прав, таких, как она, никогда не видывали в Томинтуле, и в этом его счастье. Этот большой ребенок очарован ее внешностью, но если бы он заглянул внутрь и увидел, что кроется за фасадом… Патриция сердилась на Малькольма, так как он заставил ее ощутить всю глубину своего падения. Он натолкнул ее на воспоминания, что когда–то она дышала чистым воздухом, бегала по холмам и смеялась вместе с другими девушками и юношами. И мисс Поттер вдруг почувствовала себя старой… бесконечно старой… А этот идиот смотрит на нее с обожанием и наверняка воображает, будто и она отвечает пылу его чувств. Но ведь на самом–то деле ее подослали, и только для того, чтобы задержать его до одиннадцати или половины двенадцатого, а потом передать наемникам Джека! Патриция была отвратительна себе самой, но у нее не хватало мужества предупредить шотландца. Если она все ему расскажет, то станет ему противна, он вернется к себе в Томинтул, а она, она останется одна давать объяснения своим хозяевам. Представив, какая ей тогда будет уготована судьба, девушка содрогнулась от ужаса.