Страница 3 из 77
– Почему вы пришли ко мне? Я хочу сказать, откуда вы знаете мое имя? – спросил я, думая, что это хороший вопрос. Его часто задают в американских фильмах, правда, лучше формулируют.
– Вы дали объявление в «Поиске».
– Да, действительно.
Я вцепился в край стола, преодолевая тошноту. Мне удалось сдержать себя.
– Хорошо, – продолжал я, – так что у вас за дело?
– Мне угрожают рэкетиры. Но лучше я начну с начала.
Он неуверенно посмотрел на меня. Я одобрительно кивнул. Он продолжал:
– Я открыл нечто вроде клуба, в пятнадцатом округе, с друзьями. Раньше в этом помещении размещалась бакалейная лавка. Есть погреб. В конце концов, я только управляющий. Я ясно излагаю?
Я кивнул.
– Кто владелец?
– Один старик, он пенсионер. Но он уехал в деревню. Бакалейная лавка принадлежала ему, но он никого не нашел, чтобы передать дело. Тогда он позволил нам попытаться встать на ноги, мне и моим друзьям. Сначала мы сами не очень верили в нашу затею, но потом все пошло. К нам приходит много народу. Я думаю, это благодаря группе.
– Секунду, – сказал я. – Какой группе?
– «Значение оргазма», – ответил он, и я широко раскрыл глаза, но он сразу уточнил: – Это название группы, джаз–рок–группы.
– А! – сказал я с облегчением, – поп–группа.
– Не поп, а джаз–рок.
– Хорошо. Дальше.
– Все шло как по маслу. Мы открыли клуб только осенью, а сейчас каждый вечер он набит битком. Прекрасный доход. Кстати, я вам хорошо заплачу, хотя я еще вас не спросил, сколько вы берете.
– Посмотрим. Какие у вас проблемы?
Он заерзал в кресле, достал сигарету, и я протянул ему пепельницу «Мартини». Продолжая говорить, он постоянно стряхивал пепел, гораздо чаще, чем это было необходимо.
– Месяц назад ко мне явились два типа, после закрытия, во время уборки. Люди пожилые и респектабельные, в костюмах, галстуках, вам понятен тип?
Я кивнул. Мне стало понятно. В общем, обыкновенные люди. Он стряхнул пепел со своей «Житан» и продолжал:
– Они сказали мне, что представляют некое «Агентство по страхованию старости» для владельцев ресторанов и кафе. Короче, они посоветовали мне сделать взнос, поскольку это представляет уйму выгод и льгот. Когда я отказался, они стали настаивать, объясняя мне, что это обязательно для всех. Тогда я понял, в чем дело, и посоветовал им убраться. Они ушли, но сказали, что вернутся. Я ответил им, что не стоит. Одним словом, на следующий вечер, когда я пришел открывать, я уже забыл про них, но дверь оказалась открытой, то есть я хочу сказать, что замок был взломан, а усилители испорчены.
– Усилители? – повторил я.
Молодой человек посмотрел на меня с сожалением.
– Усилители звука, – объяснил он. – Вам понятно, о чем я говорю?
– Нет.
Ему было искренне жаль меня. Он объяснил, что все инструменты электрифицированы и подключаются к одному усилителю, величиною со шкаф, с многочисленными розетками и с разным напряжением, и что без этого играть нельзя.
– А, и его сломали, – сказал я. – Понятно.
– Хотя мы и купили его уже подержанным, нам все же пришлось выложить за него пять тысяч франков.
– Это еще не трагедия, – сказал я.
Он молча и грустно посмотрел на меня.
– Типы вернулись в тот же вечер, – продолжал он. – Я с трудом удержался, чтобы не прибить их.
– Вы правильно сделали, – заметил я.
Он заскрежетал зубами, чтобы показать мне, насколько он крутой. Странно, что вообще–то он мог вызывать симпатию, но меня он почему–то раздражал.
– Они были лаконичны. Они потребовали двадцать пять процентов выручки. Либо, сказали они, у меня будут серьезные неприятности с руками. Надо сказать, что я играю на соло–гитаре.
– Вы были в полиции?
– Нет.
– Можно узнать почему? Я, знаете ли, не бог.
– Я начинаю отдавать себе в этом отчет, – сказал он. – Я не пошел в полицию, потому что, если бы я туда явился, клуб взлетел бы на воздух. Мусора нас не любят и вместо того, чтобы начать расследование, накормили бы нас кучей дерьма, а клиенты и музыканты за это время все разбежались бы.
«Допустим», – подумал я.
– Это было месяц назад. И вы не обратились в полицию. Что же вы сделали?
– Я заплатил.
– И теперь вам надоело.
– Да, потому что теперь они хотят уже пятьдесят процентов.
– Они обнаглели, – сказал я. – Они вас потопят.
– Они просто хотят убрать меня, чтобы посадить туда своего человека.
Я мог бы и сам догадаться об этом. Неожиданно я разозлился на молодого парня. Я встал, достал из ящика рюмку, налил себе виски и залпом выпил. Парень мрачно смотрел на меня.
– Вы думаете, я смогу вам помочь? – спросил я.
– Я как раз задаю себе этот вопрос.
Я его тоже раздражал.
– Мой ответ – нет, – сказал я.
Он встал и с презрением посмотрел на меня. Затем бросил окурок на палас и спокойно раздавил его ногой. Я поставил рюмку на край стола, но она покачнулась и упала, не разбившись. Я подошел к парню и схватил его за ворот. Он попытался оттолкнуть меня, ударив кулаком по ребрам, но я ударил его в живот. Он согнулся пополам. Он был хрупким. Мне стало стыдно. Я изо всех сил пытался побороть в себе стыд. Не знаю, как мы до этого дошли.
– Старый дурак, грязный легаш, – прошипел он.
Продолжая держать за ворот, я упер его в стену. Он был бледен. Его лицо под гривой курчавых волос походило на маску Медузы Горгоны.
– Послушай, малыш, – сказал я. – Перестань воевать и убирайся к чертовой матери. И лучше не только отсюда. Оставь свой клуб. Ты слышишь меня? Сделать уже ничего нельзя. Все кончено.
– От вас несет перегаром, – заметил он. – Вы основательно нализались. Отпустите меня.
Я отпустил его. Я запыхался.
– Вы отвратительны, – спокойно сказал он, после чего вышел и тихо закрыл за собой дверь. Я слышал, как он спускается по лестнице.
Только раз в жизни я чувствовал себя хуже, чем в тот момент.
* * *
После ухода парня я действительно принялся пить.
Я прикончил всю бутылку. Вернее, то, что в ней оставалось. Мне было очень плохо. Самым ужасным было то, что каждый раз, когда подступала тошнота, я вынужден был тащиться в туалет на лестничную клетку, спотыкаясь и ударяясь о стены коридора.
В конечном счете рвота остановилась, и я испытывал одно–единственное желание – отключиться. Я посмотрел на часы и обнаружил, что было еще не так много времени, как я думал, – половина двенадцатого ночи. Я поставил будильник на половину седьмого, откинул покрывало с канапе, задернул шторы. Разделся до кальсон и пошел на кухню, где выпил три стакана воды, затем вернулся в комнату, думая, что вижу ее в предпоследний раз, выключил свет и направился к кровати. Я лег и мгновенно заснул.
В полночь меня разбудил резкий звонок в дверь. Я быстро встал, перевернув ночной столик и вазу, в которой оставалась вода из–под цветов. Я подбежал к двери и открыл ее. В дверном проеме стояла страшно взволнованная девушка. Так как я не включил света, ее освещала лишь желтая лампа из коридора, но я сумел различить страх в ее глазах, а когда она открыла рот, чтобы заговорить, я заметил, что от дрожи и волнения у нее зуб на зуб не попадает.
– Господин Тарпон, вы узнаете меня? Впустите меня, пожалуйста. Я вам все объясню.
Не дожидаясь, пока я ее впущу, она оттолкнула меня и вошла. Я зажег свет и отметил, что стою в одних кальсонах. Девушка ничего не заметила. Она смотрела на меня широко раскрытыми красивыми глазами, но это был взгляд, устремленный не на меня, а как бы сквозь меня. Впечатление было настолько сильным, что я машинально обернулся. Закрывая дверь, я не видел лица девушки, когда она сказала:
– Гризельду зарезали.
Я оперся о закрытую дверь и посмотрел на девушку. Она присела на мою разобранную кровать, но в этот момент ей стало плохо: она побледнела и соскользнула с кровати на пол. Я внимательно посмотрел на нее. Нет, я никогда раньше не встречал этой девушки. Я решил сварить кофе.
Глава 3