Страница 134 из 144
Ты хочешь сказать, что Джонни убила Кёко Ясуги? — У Насу заблестели глаза.
Мне кажется, этот вывод напрашивается сам собой.
Подумай, если все так, как ты говоришь, получается, что мать убила родного сына.
Что значит «родного сына»? Ясуги рассталась с ним давным-давно, кроме того, Джонни чернокожий, кто знает, испытывала ли она к нему вообще материнские чувства? Джонни является ни с того пи с сего, называет себя ее сыном, и Ясуги понимает, что появление Джонни означает гибель ее самой и ее семьи, то есть Джонни делается ей ненавистен.
А какую ты усматриваешь связь между стихотворением Ясо Сайдзё и отношением Ясуги к сыну?
Мне рассказывали, что еще до войны на курорте Киридзуми «Стихи о соломенной шляпе» печатали на рекламных листках и салфетках. Ясуги с мужем и мальчиком приехала в Киридзуми, стихотворение попалось ей на глаза и понравилось. Она перевела его мужу. Уилл запомнил стихотворение и, когда Джонни подрос, рассказал мальчику, как они втроем, «всей семьей», ездили в Киридзуми, вспомнил и стихотворение о соломенной шляпе.
Возможно, в памяти Джонни как одно из первых воспоминаний детства запечатлелся образ матери в Киридзуми. Отец напоминает сыну стихи, и они звучат для него как прощальный материнский привет. «Стихи о соломенной шляпе» в конце концов и приводят Джонни в Японию.
Ну, а как быть с книгой? Похоже, что это Джонни забыл в такси сборник стихотворений Ясо Сайдзё.
Видимо, Кёко Ясуги по возвращении из Кирндзуми купила сборник Сайдзё и подарила мальчику. Таким образом, это стихотворение в буквальном смысле ее, так сказать, прощальный привет.
Ничего себе история: сын приехал в Японию из Штатов повидаться с мамочкой. А мамочка взяла и убила его. Ну и ну…
У Ясуги двое детей. Что, если они узнают о неблаговидном прошлом любимой матери, о ее чернокожем сыне! Она хотела сохранить своих японских детей и убила американского сына.
Все были подавлены нарисованной перед ними картиной.
Ну что ж, версия неплохая. Однако улик нет, — вздохнув, проговорил инспектор Насу. — Поездка «всей семьей» в Киридзуми не более чем предположение. Была ли Кёко Ясуги на самом деле в тех местах — неизвестно. Версию Мунэсуэ подкрепляет только то обстоятельство, что Ясуги настаивала на том, что никогда ничего не слышала о Киридзуми, в то время как явно узнала стихотворение Ясо Сайдзё, где упоминается эта деревушка. Но
Ясуги может и не знать всего стихотворения, а лишь строфу или строчку. В открытке, адресованной Ёсино Омуро, Танэ Накаяма пишет о «человеке из наших мест», но опять нет основания считать, что данные слова указывают на Кёко Ясуги. Все предположения Мунэсуэ исходят из того, что Икс — ото Ясуги. Версия, составленная на основе такого допущения, действительно собирает воедино разрозпенные факты, что в свою очередь создает впечатление виновности Ясуги. Однако все это можно считать лишь субъективным мнением следственной группы.
Надо бы проверить прошлое Ясуги, установить ее алиби, — обратился к Насу за поддержкой Ямадзи.
Да-да, конечно.
Но если сейчас выяснится, что у Ясуги нет твердого алиби, это нам все равно ничего не даст, — вставил свое слово Каваниси.
Обычно проблема алиби возникает тогда, когда у следствия собирается достаточно фактов. Ведь отсутствие алиби у человека, не имеющего отношения к расследуемому делу, ни о чем не говорит. Как правило, следственные органы предъявляют обвинение, если накоплен материал, подтверждающий вину подозреваемого. На нынешней стадии следствию предстояло заняться Кёко Ясуги всерьез. И новые факты открылись там, где никто не ожидал их найти.
Когда Мунэсуэ пришел на работу, дежурный по участку сообщил, что его ждет посетитель. В полиции, как правило, особенно много посетителей бывает во время того или иного расследования. Но кто мог прийти в такой ранний час? В участке еще никого нет.
К вам молоденькая девушка. Не оставляют в покое, а? — Дежурный посмеивался. Мунэсуэ понятия не имел, кому он понадобился. Он направился в приемную. При виде девушки, поднявшейся ему навстречу, Мунэсуэ не смог сдержать удивления:
Так это ты!
Синко Тапии из гостиницы «Мията» быстро кивнула ему, незаметно облизнув пересохшие губы.
Что ты так рано? Неужели тебя до сих пор таскают по тому делу?
Извините, пожалуйста. Я, наверно, мешаю вам работать. Знаете, а меня выставили.
Выставили?
Ага. Ясуги-сан меня уволила.
Ну и ну… За что же она тебя уволила?
Понятия не имею. Вроде хозяйке не понравилось, что я тогда вмешалась.
Вмешалась, говоришь? Но ты ведь не сделала ничего плохого. Наоборот, помогла полиции. Задержала нарушителя.
Похоже, что это-то и плохо. Я все делала, как мне в полиции велели, а хозяйка разозлилась. Говорит, ее имя никак не должно быть связано с полицией.
Но ведь хозяин сам вызвал полицейских.
Она говорит: нечего тебе было бегать в полицию и болтать чего не следует.
И за это она тебя выгнала?
Да. К тому же считалось, что я к ним вроде как не нанималась. Просто сама приехала и осталась. И теперь, когда она меня вот так выставила, я и слова сказать не могу.
Как же теперь быть? Тебе хоть есть куда пойти?
Мунэсуэ поглядел на Синко. На ней были те же блузка и юбка, что и в прошлый раз. Но сейчас рядом с девушкой стояла пара чемоданов. Тогда Мунэсуэ еще подивился тому, как быстро Синко приобрела столичный лоск, а сейчас она показалась ему жалкой. Наверно, оттого, что он знал о ее увольнении.
Отправить эту девушку вот так, без всякой помощи, в токийскую мясорубку — все равно что сознательно отдать ее на растерзание.
Вы не думайте, мне есть куда пойти. Хозяин Кори меня пожалел. Сказал, что я могу поработать у него в конторе.
Контора Ёхэя Коори находится как будто в гос тинице где-то в Синдзюку.
Да-да. Он пообещал мне и комнату в гостинице снять. А мне так даже лучше. Я ведь пришла к вам попрощаться. Теперь буду жить далеко отсюда, вряд ли когда здесь окажусь еще…
Ну что ж, это очень мило с твоей стороны. Хорошо, хоть ты сразу нашла работу.
И не говорите! Когда она меня выгнала, я прямо не знала, как быть. Что толку возвращаться в Яцуо? Я так решила: хоть умру, а чему-нибудь выучусь.
Молодец! Ну и чему же ты хочешь выучиться? — поинтересовался Мунэсуэ.
Мало ли чему! Поживем — увидим. Я еще молодая, всего хочу попробовать.
Да, в молодые годы надо учиться. Смотри только, береги себя, не забывайся. Молодость-то не вернется.
Мунэсуэ заметил, что его слова уж какие-то слишком нравоучительные, и ему стало неловко. Можно было подумать, что он сомневается в порядочности Синко.
— Я вас понимаю. Я буду беречь то, что потеряешь — не вернешь.
Интонация Синко Тании ясно показывала, что она угадала скрытый смысл его слов.
И тут до Мунэсуэ дошло, какая смутная мысль преследует его с того самого момента, когда девушка сообщила о своем увольнении. Что, если Кёко Ясуги выгнала Синко для того, чтобы убрать ее подальше от участка Кодзимати, где ведется расследование убийства Джонни? Со слов Синко Ясуги, вероятно, знала, что девушка зпакома с полицейскими, побывавшими в Яцуо, и опасалась, как бы эта болтушка не ляпнула что-нибудь лишнее. Поэтому-то Ясуги и постаралась переправить ее в Синдзюку, в контору мужа. Будь это в ее силах, она отправила бы девушку назад, в Яцуо.
«Кёко Ясуги недовольна тем, что Синко Тании вошла в контакт с полицией. Иными словами, это означает, что у Ясуги есть что скрывать», — подумал Мунэсуэ.
— Господин полицейский, что с вами? Почему у вас такое лицо?
Слова Синко вернули Мунэсуэ к действительности.
О-Син-тян, у меня к тебе просьба.
Просьба? Какая? — с невинным выражением, искоса поглядывая на Мунэсуэ, спросила Синко.
Ты не могла бы мне помочь кое-что узнать о госпоже Ясуги?
Ой, а что она натворила? — Глаза Сипко заблестели от любопытства.
Ничего особенного. И вообще, не забегай вперед, сделай милость.
Ну, раз ничего, тогда и говорить не о чем.