Жестокость

— Вся беда в том, Джон, что ты рассматриваешь эту проблему как свою личную. Слишком ты переживаешь, слишком много внимания уделяешь тому, что этот зверь натворил, а думать надо бы о том, что тебе самому предстоит. Для тебя это даже не охота, просто ты вбил себе в голову, что зверь должен быть уничтожен до того, как совершит очередное убийство. Но откуда тебе знать, сколь великим злом оказалось заклание всех этих жертв?

Он посмотрел в окно.

— Я сам видел, как страх оживил их. Видел фермеров, отправлявшихся даже на скотный двор с ружьями через плечо, домохозяек, робко оглядывавшихся на самых оживленных улицах. Все начеку, все живы, потому что над каждым висит дамоклов меч гибели.

— А почему бы нет? Разве человек способен испытывать большую жажду жизни, чем в те минуты, когда поднимается на эшафот? Какая сигарета может сравниться по аромату с последней сигаретой в жизни, когда за спиной стоит палач? В конечном счете, смерть может обернуться даже благом, просто на нее нужно взглянуть с подобающего ей расстояния и с должной беспристрастностью. Несколько никчемных жизней долой, а десятки, сотни тысяч других пусть наслаждаются собой, радуются тому, что уцелели.

— Но ты же сам не веришь в то, что говоришь, — возразил Везерби, хотя понимал, что это не так — Байрон действительно во все это верил.

Тот пожал плечами.

— Ну, это твой личный взгляд на вещи. Так ты действительно не хочешь пойти со мной? Гонки с препятствиями — отличная игра и прекрасный спорт. Жокеи «Национальной охотничьей лиги» понимают толк в жизни — в отличие от нашего заплесневелого общества. А что, я и сам был бы не прочь стать таким жокеем и выступать в национальных соревнованиях. Ты только представь себе ощущение наездника, окунувшегося в эту схватку. Со всех сторон несутся лошади… — Байрон явно размечтался, чуть заерзал на стуле, словно в седле коня, но вдруг вспомнил, где находится, вернулся к реальности и даже рассмеялся собственным снам наяву.

— Нет не хочу, — повторил Везерби.

Байрон пожал плечами. В этот момент в комнату вошел Белл, при виде Байрона на его лице появилась неприязненная гримаса.

Байрон встал.

— Ну, мне пора.

Он прошел мимо Белла, не обменявшись с ним ни словом.

— Он что, сумасшедший? — спросил Роуз.

— Знаете, я и сам иногда задаю себе этот же вопрос.

— Есть что-то в его голосе… его интонациях — особенно, когда он говорит об опасностях, смерти людей… Да, любопытно…

Белл подсел к ним. На Роуза он тоже взглянул без особого удовольствия, но все же не столь презрительно, как на Байрона.

— Есть новости? — спросил журналист.

— Я решил прочесать местность при помощи армейских подразделений, — сказал Белл, обращаясь к Везерби, и Роуз тут же распахнул блокнот.

— И кого именно они будут искать? — осведомился Везерби.

— Бог их знает.

Роуз старательно занес их слова в блокнот.

Обычно в своих ночных бдениях Везерби придерживался одного и того же маршрута: сначала следовал вдоль ручья, затем сворачивал к каменной гряде, и наперерез тропе выходил к грунтовке. Он не видел особых причин менять участок поисков, поскольку включал в себя все три места, где произошли убийства.

И все же потом решил внести в него некоторые изменения — сместив исходную точку маршрута. При этом Везерби не возлагал больших надежд на то, что нововведение принесет ему успех, и больше рассчитывал таким образом наконец избавиться от досадного ощущения беспомощности. Кроме того, Везерби не исключал, что если хищник действительно следит за ним, он сможет застать его врасплох, подойдя с противоположной стороны. Правда, где-то в глубине души охотник не связывал с этим маневром каких-то упований на удачное завершение поисков, — его не покидало ощущение, что животное всякий раз точно знает, где именно он находится, а потому едва ли по собственной инициативе совершит ошибку. Он сразу согласился с Байроном, когда тот сказал, что зверь сам выберет время и место их встречи, Везерби ненавидел себя за такие мысли: они лишний раз подтверждали правоту Байрона.

Из гостиницы Везерби вышел, едва начало смеркаться. Стоял приятный теплый вечер, небо было безоблачным, болота почти ровными полосами уходили в даль, то возвышаясь, то чуть опадая. Сейчас Везерби уже почти жалел, что не поехал с Байроном на скачки, где можно было занять себя выбором подходящего фаворита, наблюдением за лошадьми и наездниками. Он остановился у края шоссе, пропуская проезжавшую машину, и тут же услышал приглушенный топот за спиной.

— Не возражаете, если я составлю вам компанию? — спросил Арон Роуз.

— Нет, пожалуйста.

Они пересекли шоссе и пошли по грунтовке.

— Солидное у вас ружье, — заметил Роуз.

— Да, под стать задаче — если, конечно, придется из него выстрелить.

— Мне кажется, вы чем-то разочарованы?

Везерби пожал плечами.

— Скажите, а вы не могли бы взять меня с собой сегодня ночью? — спросил журналист.

— Ни в коем случае.

— Но я же совсем не боюсь.

— Я не это имел в виду, — Везерби поймал себя на мысли о том, что едва не ответил журналисту согласием. Ведь с напарником и в самом деле было бы намного легче. Но он знал, что это лишь отдалит его от цели, что зверь вообще не появится, если он будет не один, и что, какой бы ненавистной ни показалась ему такая перспектива, ничего не остается, как пожертвовать обществом вполне безобидного газетчика.

— Я хотел бы отвечать лишь за себя самого, а хищник обязательно почует, что я не один.

— Да, пожалуй, вы правы. Я восхищаюсь вами — ходить вот так, в одиночку… Для этого нужна не просто смелость, разве не так? Мне бы хотелось написать о вас статью. Потом, конечно, когда со всем этим будет покончено.

Везерби чуть улыбнулся. Они добрались до того места, где тропа делала поворот. И двинулись вдоль нее между кустами. Мимо проехал старик на велосипеде, энергично вращая педали — он явно спешил поскорее добраться из пивной домой. Никому не хотелось допоздна оставаться на улице. Шли они молча, пока не оказались у «Королевского торса».

— Может, выпьем на дорожку? — предложил Роуз.

Везерби посмотрел на небо. У самого горизонта еще брезжила светло-багряная полоска — прекрасный повод для отсрочки очередного похода.

— Идет, — согласился он.

В баре, пристроившись в углу с кружкой пива, сидел один-единственный посетитель — бывший шахтер Грэнт. Он даже не взглянул на вошедших — мысли его блуждали где-то далеко-далеко. Роуз заказал себе виски, а Везерби — традиционное бренди. Ему понравился вкус напитка, он чуть было не заказал еще, но вовремя одумался. Светящаяся полоска у горизонта погасла, и Везерби нехотя поднялся.

— А он парень ничего, — тихо проговорил Роуз, когда Везерби вышел.

— Да что-то не очень это помогло Хэйзел Лейк, — буркнул Брюс.

— А кто помог? Он, по крайней мере, старался.

— Да, конечно. Будь у меня ружье, я бы сам пошел. Кстати, попалась мне на глаза ваша статья в воскресном номере. Чушь собачья, скажу я вам.

Роуз не стал спорить.

— Оборотни! Да нет никаких оборотней, тем более в Англии. Скорее всего, иммигрант какой-нибудь или животное, которое ввезли нелегально, в обход карантина.

Грэнт поднял взгляд. Его глаза глубоко запали в глазницы — как руда, которую он когда-то добывал в шахтах.

— Это не животное, — тихо проговорил он.

— А что же тогда, по-вашему? — спросил Брюс.

— Не стоит искать его на поверхности земли, вот и все, что я вам скажу.

— Вы хотите сказать, что оно живет в пещере? — полюбопытствовал Роуз, искоса поглядывая на него.

— Не в пещере. В земле. Никто из вас не был в земле, вот вы ничего и не знаете. Никто не знает, если сам не спускается под землю. А там случаются страшные вещи.

— Например? — поинтересовался Роуз.

Грэнт глянул в свою пустую кружку.

— Выпьете со мной? — спросил журналист.