Современный чехословацкий детектив

— Прекрасная погода установилась, правда?

— В самом деле, — согласился он. — Грозы очистили воздух.

— Да, конечно, — поддакнула она. — Сразу легче дышать. Я люблю такое лето. Без зноя и суши.

— Должен вам признаться, пани учительница, что я люблю жару, — развивал мысль капитан Экснер. — Но в тени деревьев, как вы понимаете.

Она засмеялась.

— Я вполне серьезно, — продолжал светскую болтовню Михал Экснер, — скажем, сидишь в жаркий день под орехом, чувствуешь его аромат. А у вас тут есть дивный уголок — заросли старого можжевельника.

— Его сажал мой отец, в молодости. Пан доктор Медек очень часто там сидит... — Она запнулась.

— Я не очень близко знаю пана доктора Медека, — признался капитан Экснер. — Разговаривал с ним однажды и раза два видел его. Он производит впечатление весьма корректного человека.

— Пан доктор живет у меня летом, вот уже четвертый год. Сначала мне казалось странным — пускать квартиранта. Да еще мужчину. Но постепенно я привыкла. И люди привыкли. А вначале, разумеется, ходили всякие глупые сплетни. Скажу откровенно, пан доктор: зарабатываю я немного, а дому нужен уход. Доктор Медек платит аккуратно.

Что-то в ее глазах или в движении губ заставило его пристальнее вглядеться в ее лицо.

— В самом деле, пани учительница?

— Аккуратно, по мере своих возможностей, — поправилась она.

— Значит, нерегулярно и...

— Мне никогда не приходилось напоминать пану доктору, — строго произнесла она и покраснела. — Впрочем, так было только в прошлом году и в этом. Мне кажется, у него какие-то нелады в семье. — Шустрова полностью овладела собой и повторила: — Какие-то нелады в семье. Меня чужие дела не интересуют, и я ни о чем не спрашиваю.

— И все же считаете, что у него нелады?

— Пан доктор живет очень скромно. По-моему, все деньги он посылает семье. В воскресенье к нему приезжала жена, а в понедельник вечером она снова была тут с каким-то их знакомым. Совсем недолго, они сразу же и уехали,.. — Она запнулась. — Вы говорите со мной о докторе Медеке... Это понятно, он работает в замке, где произошло столь прискорбное событие. Но я не совсем уверена, должна ли я отвечать на ваши вопросы.

— И да, и нет, — сказал капитан Экснер. — Мы могли бы проанализировать это с юридической точки зрения. Но только у меня мало времени, пани учительница.

Она улыбнулась:

— След остывает, пан капитан...

Он покачал головой.

— Я не следопыт. Я отчаявшийся путник в ночи. Кстати, доктор Медек был дома в ночь с субботы на воскресенье?

— Думаю, да, поскольку в воскресенье утром он, как обычно, вышел из своей комнаты приготовить завтрак.

— А где он был вечером и ночью?

— Простите, в самом деле не знаю. Я его не сторожу, знаете ли.

— А вы, если позволите спросить?

— Конечно, позволю, пан доктор. Я была в Мезиборжи на концерте. На летнем музыкальном фестивале. Вернулась автобусом около одиннадцати.

— Рейсовым?

— Разумеется. В комнатке у пана доктора света не было.

Он кивнул, словно так и предполагал.

Доктор Гаусер жил неподалеку. В общем-то, все жители Опольны жили неподалеку... Небольшой дом, окруженный садом, в окнах мерцал свет телеэкранов. Подъезд был открыт — его вообще никогда не запирали. Стоило нажать кнопку выключателя, как на лестнице загоралась лампочка. Квартира доктора Гаусера была на втором этаже.

Экснер позвонил.

Никто не открывал.

Позвонил второй раз. Тихо.

Он опять нажал звонок и звонил довольно долго. Все напрасно.

Открылась дверь на первом этаже. Кто-то неуверенно окликнул:

— Алло!..

— Алло! — отозвался Экснер.

— Кто там? — спросил женский голос.

— Экснер.

— Не знаю такого.

— Алло! — еще раз позвал капитан Экснер. — А вы кто?

— Вавровы, — ответил голос.

— Я звоню к Гаусерам.

Пани Ваврова не выдержала и вышла на площадку. Вздохнула и подозрительно посмотрела на него.

— Пани Гаусеровой нет дома. Она с ребенком на каникулах у родителей, — сурово изрекла она.

Он несмело улыбнулся:

— Простите, пани Ваврова, я ищу пана доктора.

— Э! Он дежурит в больнице... Раз его нет дома.

— Понятно, — сказал капитан Экснер. Ему оставалось только уйти, причем взгляд пани Вавровой провожал его, пока он шел по тротуару, до угла улицы.

Лишь тогда пани Ваврова закрыла подъезд и демонстративно заперла его на ключ, чтобы было ясно — дальнейшие ночные визиты исключены.

Больницу искать не пришлось. Он совсем недавно шел вдоль забора больничного сада. Освещенные ворота выходили на главную улицу.

Вахтер в стеклянной будке проходной заверил капитана, что доктор Гаусер сегодня не дежурит. Экснер усомнился. Вахтер надел очки и для верности заглянул в листок, висящий на гвоздике.

— Ей-богу, нет, — сказал он. Потом сдвинул очки на лоб и снова оглядел Экснера. — А вы кто будете?

— Да так, — пожал плечами Экснер, — знакомый...

— Ага, — понимающе хмыкнул вахтер. — То-то я вас не знаю.

— Я не местный, — сознался Экснер.

— Ну да. — Вахтер заморгал. — Для верности я позвоню наверх. — Он снял трубку и позвонил в хирургию. — Нет. Нет. Да. — Положил трубку. — Там один только доктор Веверка. Гинеколог. Сегодня он дежурит в хирургии.

— А где все-таки найти доктора Гаусера?

— Не знаю, не знаю. В такое время...

— Дома его нет.

— Ага... Нет. Ну, тогда и вовсе не знаю. Может, он в кино.

— В самом деле? — Капитан Экснер весьма недоверчиво посмотрел на вахтера.

— Он вам очень нужен?

— Очень.

— Ага. — Вахтер снял очки, положил их на стол и задумчиво посмотрел куда-то вверх, на улицу. К небу. Но звезды он видеть не мог из-за яркого фонаря у входа. — Может, вам поговорить с доктором Веверкой... Только и он вряд ли что скажет... Ну да. Прямо не знаю. — Он заговорил как бы сам с собой, продолжая глядеть куда-то вверх. — Может, он играет в канасту. В замке. У пана Калаба. Впрочем, уже поздно... замок закрыт, а звонка там нет. Или к жене поехал. Хотя это вряд ли.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил Михал Экснер. — Вы очень помогли мне.

— Не понимаю чем. Я бы мог позвать доктора Веверку. Так вы сами не захотели.

— Нет, не надо. Приятного дежурства и спокойной вам ночи.

Вахтер вздохнул.

— Спокойной ночи.

Легкий ветерок играл на тротуаре смятой бумажкой. Стены замка казались неприступно строгими. Высокие, метров до четырех. Откуда-то слышалась музыка. В основном звуки трубы. И играл, наверное, Армстронг. Армстронг играл и для Опольны.

Экснер брел по улочке к замку. Здесь еще остались старинные фонари; желтоватые теплые пятна света плыли по стенам, мягко заполняя темные углы.

Над входом в погребок качалась лампа. Двери были раскрыты настежь. Он прошел через коридор, через дворик с сиротливыми в этот час столиками бистро. На стенах приветливо трепетали листья дикого винограда.

В холле, вымощенном кирпично-охряными плитками, сидела гардеробщица и что-то вязала на спицах. У нее за спиной одиноко висели два плаща. Экснер поздоровался, и она ответила ему приветливо, словно старому знакомому, на минуту подняв глаза от вязанья.

Армстронг играл здесь, за двустворчатыми застекленными дверями. Круглые стекла были вставлены в свинцовые рамы. Капитан вошел в зал и увидел, что играет не Армстронг, а рыжеватый усатый «ирландец» в белой рубашке с короткими рукавами, на шее у него висела сурдина от саксофона. Серебряная труба то и дело вспыхивала желтыми и красными отблесками от ламп на столиках. Ударник покачивался в такт, закрыв глаза. Наверно, ему тоже хотелось спать, как Экснеру. Длинноволосый юноша сутулился над клавиатурой электрооргана.

Она сидела напротив дверей, справа от оркестра. И тотчас увидела его. Подняла руку в знак приветствия, но Экснер лишь кивнул и просительно сложил руки.

Она прошла по краю площадки, на которой медленно покачивались танцующие пары.