Страница 124 из 143
Дитер промолчал, достал из кармана связку ключей, принялся их перебирать. Наконец нерешительно ответил?
— Нет, не согласен. Он просто ничего об этом не знает;
— А как вы попадаете в машину?
— Очень редко — лишь когда отец уезжает.
— Он оставляет вам ключи?
— Нет, он берет их с собой, — нехотя отвечал Дитер. Вот почему я… — Он замялся.
Крейцер ждал. Он видел, как Дитер беспомощно ерзает на скамье, как дергаются его пальцы, теперь уже с трудом удерживающие связку.
— Я сделал дубликат, — наконец процедил он сквозь зубы.
— Это как же?
— Очень просто: я часто бываю у своего дружка, его зовут Бруно Гехт. Отец Бруно держит авторемонтную мастерскую. После работы мы там возимся со своими мотоциклами, мы с ним состоим в мотоклубе. А по стенкам висят целые связки ключей от «вартбургов», вот я и отыскал себе парочку подходящих.
— А что вы делаете со спидометром во время таких ездок?
— Вам и это известно? Хотел бы я знать откуда? — Он спрятал в карман связку ключей и задумчиво потер себе лоб. — А впрочем, все равно. Ну так вот. Спидометр я прокручиваю назад ручной дрелью — гибкий тросик отсоединяю, нижний его конец сую в сверлильный патрон вместо сверла и начинаю крутить дрель против часовой стрелки.
При этом километраж бежит в обратную сторону. Несколько минут возни, и вы имеете на спидометре то же число километров, какое было, а тросик снова присоединяется куда нужно.
— Изобретательный вы человек.
Дитер презрительно отмахнулся.
— Это доступно каждому, кто хоть немного смыслит в машинах. Проще бы отсоединить тросик перед поездкой, но тогда сама поездка не доставит такого удовольствия.
— А вдруг с вами что-нибудь случится? Подумайте, как легкомысленно и безответственно ездить, не имея прав.
Дитер наклонился вперед, достал из заднего кармана черную обложку, раскрыл ее, и Крейцер увидел шоферские права.
— Я давным-давно сдал экзамен, но, поскольку отец был категорически против, я сохранил это событие в тайне.
Крейцер взял книжечку у него из рук, разглядел — все правильно, закрыл, отдал обратно.
— В тот вечер, когда произошел несчастный случай, вы ездили к фрейлейн Альвердес на машине? Правильно?
— Откуда вы взяли? — Дитер изумленно воззрился на него и вскочил. — Это ложь! Кто вам наплел такую ересь?
— На чем же вы тогда приехали в Вильгельмсхорст?
— На мотоцикле, разумеется.
— Какой у вас мотоцикл?
— «Ява» двести пятьдесят.
— А цвет?
— Темно-синий, сиденье светло-желтое.
— Шлем у вас случайно не красный?
— Красный, но я не вижу связи…
— И комбинезон кожаный у вас тоже есть?
— Само собой, что ж тут такого?
Крейцер не ответил. На скулах у него забегали желваки, он опустил голову и, нахмурившись, смотрел в землю.
— Вы не знаете некоего Вольфганга Першке? Ему семнадцать лет, а живет он в Тельтове.
Дитер покачал головой.
— Першке? Нет, не припомню. Имя, во всяком случае, мне ничего не говорит. А откуда я должен его знать?
— Я просто спросил, — ответил Крейцер. — Мы тщательнейшим образом проверим ваши показания. Если вы не на все вопросы дали мне точные ответы, меня всегда можно застать в окружном управлении, чтобы внести необходимые коррективы. Так что поразмыслите на досуге хорошенько. Вы еще очень молоды, в молодости нетрудно ошибиться, это не беда, вот если у человека не хватает мужества исправить свою ошибку — это беда настоящая. И еще одно: мы сейчас вместе с вами пойдем в институт и вы на несколько часов отпроситесь с занятий. Вы нужны мне для опознания. А кроме того, я хотел бы в вашем присутствии осмотреть ваше фотоснаряжение. — Он пытливо взглянул на Дитера. — Ну как, хотите что-нибудь добавить?
При этих словах Крейцер поднялся. Теперь они оба стояли и в упор глядели друг на друга. Дитер не отвел глаз. Он смотрел с тревогой, удивлением и даже вызовом. Ни сознания вины, ни страха в его взгляде не было.
— Нет, — твердо сказал он. — Я ничего не могу добавить! Кроме одного: не понимаю, чего вы вообще от меня хотите?
— У вас есть среди прочих фотоаппарат «Пентина ФМ»?
— Нет. У меня один аппарат «Экзакта».
Крейцер опять испытующе поглядел на него.
— Ну ладно, — сказал он после небольшой паузы. — Это мы проверим, — и, повернувшись, направился через кусты к дороге, ведущей в институт.
Дитер следовал за ним, засунув руки в карманы.
21
— Совершенно ясно, — сказал Крейцер, — что машинка Дитера Николаи и есть та самая, которая была полгода назад похищена в универмаге. Именно на ней надпечатывали адрес на конверте, который был оставлен псевдодоктором у Кранепуля. Экспертиза это доказала. Дитер все отрицает. И «Эрики» он не крал, и конвертов не надпечатывал, и вообще ничего не знает про аферу с Кранепулем. Ну, что вы можете сказать по этому поводу?
Арнольд задумчиво помешал ложечкой в чашке и ответил не сразу. Они сидели в Тельтове, в маленьком ресторанчике, полупустом в этот ранний час.
— Сперва мне хотелось бы узнать, чем кончилась очная ставка с Кранепулем и допрос медсестры.
— Да ничем. Кранепуль ничего не мог сказать с уверенностью. Он, правда, допускает, что Дитер и есть тот самый мотоциклист, но не ручается. За те несколько минут во дворе он его не очень-то разглядывал и лица не запомнил, поскольку не мог предвидеть, какое значение приобретет эта встреча. В результате мы имеем «не исключено». Чего недостаточно, чтобы уличить Дитера, но недостаточно и для того, чтобы снять с него подозрение. А помощница доктора фрейлейн Зингер в основном подтверждает показания Дитера относительно появления машинки. Но помимо того, она утверждает, что после окончания приема убирала комнату и при этом никакой машинки не обнаружила. Следовательно, она считает маловероятным, чтобы ко времени уборки машинка уже была там, хотя ничего не может сказать с уверенностью. Итак, у нас есть на выбор три версии. Либо машинку забыл один из пациентов, а фрейлейн Зингер не заметила ее при уборке, либо кто-то из домашних — или по меньшей мере имеющих туда доступ — поставил ее по окончании приема, либо — это третья версия — Дитер сам туда ее принес, чтобы иметь своего рода алиби. Если он действительно вынес ее с дачи стариков Першке, он же не мог прямиком принести ее в комнату. Ему нужно было правдоподобное объяснение — по меньшей мере для домашних, — откуда у него взялась машинка. Если взглянуть с этой точки зрения, идея насчет приемной очень и очень недурна. Правда, домочадцам могло показаться странным, что кто-то просто-напросто забыл новехонькую машинку и потом не вернулся за ней, но зато против Дитера не возникло и тени подозрения. Я просмотрел список пациентов, которые в тот день были у Николаи. Среди них нет ни одного, кого можно как-то увязать с нашим делом.
— А что дал осмотр фотолаборатории Дитера?
— Ничего, что можно было бы как-то использовать. Никакой «Пентины», с тех пор как мы с ним разговаривали, он ни на минуту не оставался один и, следовательно, не имел возможности перепрятать камеру. Но ведь не дурак же он. Самое позднее после первого нашего визита к доктору Николаи он должен был ждать обыска и, если «Пентина» была у него, мог сто раз перепрятать ее.
— Да, но если он спрятал камеру, ему следовало также спрятать и машинку. Это же логично.
— Он и спрятал. Отнес ее к Альвердес. Считал это надежным местом. Не мог же он предположить, что у вас сработает шестое чувство. Уж не говоря о том, что это все-таки счастливое совпадение. Не скажись Альвердес в тот день больной, наш разговор прошел бы в институте — и не видать бы нам «Эрики» как своих ушей.
Арнольд допил кофе и переставил чашку на соседний столик.
— Это верно, — согласился он. — Да и Альвердес, когда я вчера вечером изымал у нее машинку, сказала, что Дитер сразу предложил ей «Эрику», как только она упомянула, что ей надо перепечатать какой-то текст для доктора Вейнтраута, а в институте, мол, никак не выберешь времени.