Сон в пламени

– Запыхался? Только не ты, мальчик. Я же говорил, что в тебе по-прежнему есть магия.

С визгом покрышек он отъехал.

Я побежал следом, но чем ближе подбегал, тем сильнее разгонялось такси. Вписавшись в движение, старик высунул из окна голову.

– Скажи мне мое имя, Вальтер.

Когда я пришел домой, мне на колени прыгнул Орландо. Я положил руку ему на голову и поворошил теплую шерсть. Он замурлыкал. Не глядя на него, я сложил руку в кулак, накрыв большой палец. Поднеся его к подбородку, я попытался вспомнить все, что промелькнуло у меня в голове. Я ощутил, как мягкие лапы колотят меня по руке, и, опустив взгляд, понял, что к Орландо вернулось зрение. Он снова мог видеть.

Дорогие Марис и Уокер!

Полагаю, вы слышали про наше землетрясение. Однажды я пережил несколько подобных жутких секунд в Перу, но с этим никакого сравнения. Когда произошел толчок, мы со Стрейхорном были в Тако-Белле, неподалеку от «Центра Беверли». Сначала я подумал, что подавился тостадой, но, когда треснули стены, а в окне вылетело стекло, я понял, что мы круто попали.

Как вам нравится зрелище собственной гибели? Фил все повторял: «Это не кино! Это не кино!» Старый добрый Стрейхорн. Я оцепенел, но он вовремя вытащил меня оттуда. Мы стояли на автостоянке и смотрели друг на друга, чувствуя, как выплясывает земля под ногами. А что еще, черт возьми, нам оставалось?

Чтобы сократить печальную историю, скажу, что оба наших дома сползли в каньон, а вместе с ними и все мало-мальски ценное из нашего имущества. Ну и что? Мы остались живы, в то время как очень многие из здешних – нет. Очень много моих друзей пропало и до сих пор не объявилось. Мы предполагаем худшее, будь оно проклято, ей-богу!

Бог. Забавное созданье, не правда ли? Особенно когда видишь все эти страдания и утраты. Я говорил вам, что регулярно ходил в церковь? Вот именно: ходил.

Естественно, кое-что изменилось. Мои перспективы теперь совсем другие. В данном контексте быть знаменитым киномагнатом кажется абсурдом. И потому, что бы ни случилось, я решил, что когда смогу выгрести отсюда все, что осталось, то сбегу от этих развалин (часть их так ужасна) и буду путешествовать. Очень удачно, что наша студия выдержала землетрясение. Большинство студий устояли.

Разве не прекрасно для Голливуда? А значит, я должен закончить «Чудесного», но это не займет много времени.

Получив за «Чудесного» деньги, я отправлюсь путешествовать. Стрейхорн говорит, что мне нужно купить новый дом, но я не хочу здесь оставаться. Может быть, это не навсегда. Посмотрим. Весь этот словесный понос – только для того, чтобы сказать: рано или поздно я бы хотел приехать в Вену и увидеться с вами, если вы не против. Начну с Нью-Йорка, так что смогу разузнать новости о моей подруге Каллен Джеймс (помнишь ее, Марис? Твоя копия), а потом в Европу. Не знаю точного расписания, но я буду вам писать. Не хочу жестко привязываться к часам или календарю.

Зачем это письмо? Просто я понял после всех этих бед, что очень вас обоих люблю. Когда увидишь блеск косы столь близко, понимаешь, как важно быть с людьми, вместе с которыми хочется жить на свете. Вы как раз такие люди, и я вам благодарен за это. Хочу верить, что это взаимно. Я свяжусь с вами. Не покидайте Вену!

С любовью

Вебер

Дорогие Марис и Уокер!

Сплошные неудачи: Марис, ты в больнице, а я здесь, в разбитом Лос-Анджелесе, и кажется, что для нас, младших Йорков, пора бы выпасть хорошей порции удачи. Как уже говорил тебе по телефону, физически я в порядке, чего не скажешь про мое душевное состояние.

Смерть Тленна выжгла во мне здоровенную дыру. Молюсь, чтобы вы никогда не пережили такого – смотреть, как умирает кто-то любимый. Каким бы храбрым и сильным ты себя ни считал, утрата любимых посыпает слоем пепла все, что раньше имело значение. Его одежда, его мотоцикл, который всегда так шумел, его недоконченная пачка сигарет в куче обломков зовут меня по имени, и ничем не заткнешь уши. Вы меня знаете – я всегда слишком отстранялся от всего и относился к жизни не слишком серьезно, чтобы позволить ей глубоко запустить в меня зубы, но теперь понимаю, что это существование Тленна позволяло мне так дистанцироваться от всего. Он компенсировал все своим полным включением во все наши общие проблемы. Мне не хватает его стука в дверь, я вспоминаю, как он поднимался по лестнице, чтобы рассказать о даме с сумочкой на Голливудском бульваре, которая угостила его глазированной булочкой. А главное – он бы не стал говорить, как это было мило с ее стороны. А только какой великолепный вкус был у той булочки в жаркий полдень.

Надеюсь, ты и Уокер в порядке, несмотря на эту историю с больницей. Я никогда не распространялся на эту тему, когда вы были здесь, но мне очень понравился твой новый мужчина. Мне лишь жаль, что мы мало провели времени вместе. Как его сны магия? Разгладились или объяснились? Мой многолетний опыт общения с людьми, которых касалось нечто чудесное, сводится к тому, что если они достойны своего дара и уделяют ему достаточно внимания, то справляются с ним. Многие из них овладели им и пользовались этим могуществом во благо. Не знаю, что могу сделать для вас, но если что-то могу, пожалуйста, сообщите.

Землетрясение разрушило наш дом, так что я в последнее время лишь бродил по развалинам в поисках чего-нибудь уцелевшего. Такого осталось немного. Я поселился у одного друга, пока не подыщу новое место. Но с этим можно подождать. На этот раз мне не нужен дом. Дома – для тех, кого больше одного. Для одного там слишком много пустого пространства. А пустое пространство не бывает хорошей компанией.

Больше особенно сказать нечего. Калифорнийцы так и не могут поверить в случившееся. Много лет люди говорили о грядущем землетрясении, но никто по-настоящему не верил, что оно случится. Каждый купил несколько лишних фонарей и сложил в кладовке запас консервов, но мы даже смущались своей предусмотрительности. Какая ирония в том, что именно Тленна охватила совершенная паранойя по этому поводу. Мы не раз спорили о землетрясениях. За неделю до того, как оно все-таки случилось, он признался мне, что серьезно подумывает о переезде из Калифорнии, так как чем дальше, тем больше его пугает такая возможность.

– Как ты можешь уехать из Калифорнии, когда у тебя здесь такой успех?

– У того, кто умер, не может быть никакого успеха, Инграм.

Позвони мне, если что-то понадобится, – номер ниже. Я скучаю по тебе, счастлив за Истерлингов и рад будущему ребенку. Больница – это не надолго, Марис. Уверен в этом. Остальное, все радости, будут ждать тебя, когда ты вернешься домой, и у тебя будет целая жизнь, чтобы наслаждаться ими.

Люблю,

Инграм

Она со слезами на глазах посмотрела на меня.

– Бедняга. Что мы можем сделать для него?

– Наговори на пленку и пошли ему.

– Нет, что-нибудь побольше. Вся его жизнь ушла, Уокер. Самое близкое к этому чувство я испытала, когда в Мюнхене меня преследовал Люк. Эта ежедневная мука. Быть здесь, в больнице, – пустяк по сравнению с этим.

– В своей пленке скажи ему, чтобы позвонил парню по имени Майкл Билла. Я дам тебе номер.

– Кто это – Майкл Билла?

– Один мой знакомый в тех краях. Они понравятся друг другу.

– Откуда тебе знать, что он не погиб во время землетрясения?

– Я… на днях говорил с ним. Поверь мне, Марис. Они созданы друг для друга.

– Хм-м. Чего-то ты не договариваешь. У тебя сжались губы. Как всегда, когда ты что-то скрываешь.

Я поцеловал ее в лоб и улыбнулся, точно прожженный политик.

– Я знаю тебя, Уокер. Ты в эти дни много чего скрываешь от меня. Разве не так?

– Не так уж много.