Страница 8 из 333
Подразделения с плаца разошлись, и остались на нём только мы да ещё две группы таких же растерянных людей в гражданской одежде. Хотя был ещё сержант Ахмедов, который сказал, что должен передать нас офицерунаставнику, который придёт с минуты на минуту. Простояли мы минут десять, и, наконец, появился он, офицернаставник, человекгора, настоящий богатырь – за два метра ростом. Уж на что Ерёменко здоровяк, но этот был самым настоящим переростком, по сравнению с которым все остальные люди казались недомерками и недокормышами.
– Ахмедов! – приблизившись к строю, проревел человекгора. – Ты что тут делаешь, кабан грёбаный?
– Товарищ капитан, – вытянулся в струнку сержант, – рекрутов из последнего набора для вас стерегу.
– А командир твой где?
– В роте, товарищ капитан.
– Свободен, – рявкнул капитан, и сержант Ахмедов испарился в считаные секунды.
Капитан прошёлся вдоль нашего хилого строя и както спокойно и без крика, отчего мне стало не по себе, произнёс:
– Мать моя женщина, каких ублюдков понабирали. Мля, год от года народ всё хуже и хуже. Эй, ты, с прищуром, – он ткнул пальцем в Костю Свиридова, – ты как сюда попал, доходяга?
– Контракт подписал, – ответил тот.
– Блин, кто тот грёбаный папенгут, который тебя сюда привёз?
– Майор Ерёменко.
Офицернаставник пробурчал чтото невразумительное, остановился и представился:
– Меня зовут капитан Максимов, и я, без всякого преувеличения, буду вашим самым жутким кошмаром на всё время прохождения учебного процесса. Вас, – он обвёл строй пальцем руки, – здесь тридцать человек, через месяц останется десять. Что будет с остальными двадцатью, знаете?
– Нет, – подал голос Стас.
– Они сдохнут, и их зароют на ближайшем кладбище. А сейчас налево! – Мы неловко развернулись в нужном направлении. – Бегоом, марш!
Мы побежали, но капитан направления не указал, и все тридцать человек, в пальто, полушубках или простых шерстяных свитерах, полчаса рысили по кругу. Капитан всё это время только злорадно посматривал на нас и время от времени издавал подбадривающие крики:
– Быстрей, волоёбы! Ты, хилый, прибавь газку, мурлокотан! Не отставать! Ещё быстрей! Ты чего, морда, на курорт приехал? Эй, чернявый, догоняй собратьев по разуму!
Наконец, когда первый из нас, незнакомый мне паренёк самого тщедушного телосложения, рухнул на кирпичную кладку плаца, Максимов остановил наш бег и отправил на завтрак.
Кормили здесь хорошо, слов нет, не хуже, чем у нас в посёлке: варёные яйца, масло, белый хлеб, перловая каша и сладкий чай. Правда, времени на весь приём пищи выделили только десять минут, а потом в столовую, большую, просторную палатку с длинными рядами столов, влетели подручные Максимова, три сержанта с резиновыми дубинками в руках, и нам пришлось в срочном порядке выметаться наружу.
От столовки строем направились на склад, где нам выдали по два комплекта рабочей униформы серого цвета, свитера из собачьей шерсти, шапки, бушлаты, спальные мешки и бывшую в употреблении обувь – стоптанные армейские берцы, да ещё коечто по мелочи, в основном для гигиены. Потом последовал быстрый медосмотр в санчасти, дезинфекция, стрижка, помывка в бане и заселение в палатку, которая должна была стать нашим новым домом на ближайший месяц. За такими занятиями прошла половина первого дня нашей службы, и всё это время нас сопровождали только сержанты, а сам Максимов появился после обеда, когда мы, уже переодетые в новую форму, вновь выстроились на плацу.
– Налево! – вновь скомандовал капитан. – Бегоом, марш!
Снова бег, опять крики Максимова и ожидаемое падение хилого мальчишки. Мы остановились, а капитан в ярости прокричал:
– Какого хрена вы встали? Ваш товарищ ранен, живо взяли его на плечи! Ты и ты, хватайте парня! Бегом, марш! Не останавливаться! Передать раненого другой паре!
Через пятнадцать минут рухнул второй, за ним третий. Кто покрепче, хватали павших на спины и волокли их по кругу, и такое мучение продолжалось до тех пор, пока не пал последний из нас.
– Задохлики! – Капитан устало, как будто это он бегал до потери сознания, а не мы, махнул рукой и ушёл.
Нами вновь занялись сержанты, и начался сам учебный процесс, как его понимало большинство из нас. Всю нашу группу новобранцев завели в палатку, отведённую для учебных целей, разбили по десять человек на сержанта, и пошло изучение старого и надёжного, как молоток, автомата АКМ. Надо отдать должное сержантам: несмотря на свою жёсткость, объясняли они всё очень доходчиво и терпеливо, так что через три часа я уже назубок знал устройство автомата и первым самостоятельно произвёл его неполную разборку и сборку.
В учебном классе провозились до вечера, а дальше можно было и не гадать, что должно было произойти. Дада, после ужина появился капитан и началась беготня по плацу, но только теперь в лагере было не безлюдно, как утром и в полдень. Казалось, что весь батальон собрался вокруг на вечернее представление ржаку словить. Мы выдыхались и падали на кирпичи, а вокруг радостно шумели и смеялись сотни людей. Одним словом, полное позорище. Ладно, я не пью и не курю, здоровья хватает, мог бы бегать долго, но по условиям пробега надо было и «раненых» на себе тянуть, а это уже совсем другое дело.
Усталые и изнурённые, мы вошли в свою палатку только часам к десяти вечера, но на этом первый день нашего пребывания в батальоне не окончился. Начались внутренние разборки. Домовой и ещё три здоровых мужика, с которыми у него оказалось много общего – они тоже были ворами, – прижали в угол тщедушного паренька, который не выдерживал бега, и начали его ногами избивать. Непорядок. Против них вышли трое: Стас, я и ещё один крепкий паренёк, имя которого мы пока не успели узнать. В итоге недолгого разговора завязалась драка, и Домовой с корешами огребли по полной программе, хотя и нам досталось крепко.
На шум влетели сержанты с дубинками в руках, да так вовремя, как если бы рядом находились и ждали, чем дело закончится. Воров и хилого паренька утянули в санчасть, а нам влепили по наряду и отправили на плац наводить красоту и кирпичики, за день из основы выпавшие, резиновыми молоточками обратно в землицу вбивать. Вроде бы несправедливость налицо, но, как ни странно, мы не унывали, и обиды на сержантов не было. Под светом нескольких электроламп, получавших энергию от дизельгенераторов, шумевших гдето вдалеке, в одном из дворов, мы работали и переговаривались.
– А хорошо мы им врезали, да? – спрашивал паренёк.
– Точно, – подтвердил я, – хорошо. Кстати, тебя как зватьто?
– Иваном, – откликнулся он, – а фамилия моя – Тарасов.
– Будем знакомы, я Саня Мечников, а это, – я указал на друга с разбитыми губами, – Станислав Иноков.
До палатки и своих спальных мешков мы добрались часам к трём ночи, и можно было сказать, что служба наша началась нормально и примерно так, как я себе это и представлял.
Глава 4
Кубанская Конфедерация. Станица Кисляковская
22.12.2056
Слышь, прапор, – я постучал в дверь склада, – открывай.
– Тебе чего, боец? – Дверь приоткрылась не полностью, и в щель выглянуло лицо начальника вещевого склада, полного смуглолицего прапорщика лет около пятидесяти.
– Ты чего нам дал, змеюка? – Старенький латаный рюкзак плюхнулся на крыльцо.
– А что не так?
– Почему всё снаряжение и униформа второго срока?
– Да ты, я смотрю, совсем берега потерял, воин. – Прапор распахнул дверь настежь, увидел рядом со мной ещё двух бойцов, а за нашими спинами Ахмедова и переключился на него: – Чтото хотел, Исмаил?
Сержант указал на меня пальцем:
– Ашот, это наши бойцы. Ерёменко на тебя обидится за такое отношение к своим солдатам.
– Да откуда я знал, что они ваши? – всплеснул руками вещевик. – Пришли вместе со всеми, ни слова, ни полслова, всё получили, расписались и ушли. Знал бы, что это солдаты Ерёменко, только нулевые вещи им выдал бы.