Страница 5 из 333
– Угу, – оскалился тот, обнажив ряд подгнивших зубов, – климат здесь для моего здоровья вредный.
– Завтра отправляемся, а пока отдыхайте, в батальоне будете бегать без остановок, с утра и до самой поздней ночи. – Сержант указал на высокого парня, стоящего с правого края шеренги, и сказал: – Ты – старший, всё как вчера, я в город, а вы сидите тихо. Если появится майор, скажешь, что ко мне земляк зашёл. Понятно?
– Так точно, товарищ сержант, – вытянулся высокий в струнку.
– Лизоблюд, – еле слышно пробурчал косматый.
– Разойдись! – отдал команду Ахмедов, и мы направились обратно в казарму.
С гигиеной было не очень – зубной щётки нет, порошка чистящего нет, полотенца нет, мыла нет, а есть только ряды умывальников с холодной водой на первом этаже. Вздохнув, поплескал на лицо водицей, обтёрся внутренней подкладкой полушубка и направился в столовую, располагавшуюся совсем рядом. Завтрак ещё готов не был, и, пока ждали команды от поваров, стояли в коридорчике и вели разговор – кто, откуда, что да как и каковы причины, по которым в армию попал.
– Меня Домовым называйте, – сказал косматый мужик, что стоял в строю возле меня. – Кого и как зовут?
– Саня, – представился я.
– Костя Свиридов, – подал голос невысокий щуплый паренёк, подслеповато щурившийся и, казалось, смотрящий на мир с неким удивлением.
– Стас. – Это был высокий, которого сержант назначил старшим.
– Кир и Кор, – за двоих ответил наголо стриженный хлопец с чубом на голове, какой раньше украинские казаки носили, и, кивнув на второго такого же парня, который был его точной копией, добавил: – Мы братья.
Седьмой наш товарищ, пожилой мужчина в рваном пальто с руками, в которые въелась чёрная машинная смазка, снял с головы побитую молью продолговатую шляпу и отрекомендовал себя так:
– Механик Шварц. – Он на мгновение замялся и добавил: – Иосиф Самуилович.
– Вот и опознались, кто есть кто, – вновь оскалился Домовой. – Какими судьбами сюда попали?
– А тебе зачем? – спросил его Стас.
– Чисто для интереса. – Косматый встряхнул своими грязными патлами и слегка ударил себя в грудь:
– Лично я решил новую жизнь начать, а то на меня глава местной Народной Стражи, товарищ Тимофеев, за чтото зло затаил. Он почемуто считает, что я криминальный элемент, а я честный бродяга, никому в жизни зла не делал.
Понятно, бродяга – значит воришка.
– Ладно, – Стас опёрся на стенку, – это не секрет. Мне податься некуда, подумал, почему бы и нет, армия – это не самый плохой вариант.
– А мы беженцы с побережья, – опять за двоих ответил хлопец, хм, или это его брат был, непонятно.
Следующим откликнулся Свиридов:
– Говорят, что тем, кто контракт честно отслужит, образование в столичном университете бесплатное. Для меня это шанс.
– А я из Лесного, – сказал я, – со старостой поселковым не поладил, ушёл.
– А ты? – спросил Домовой механика Шварца.
Тот помялся, но всё же ответил:
– Самто я из Туапсинской республики, и так сложилось, что всегда был подле техники. Сначала чинил машины, движки перебирал, а затем освоил автомобиль и стал водителем при одном из торговых караванов. Проработал несколько лет, вошёл в долю с караванщиками, взял кредиты у серьёзных людей, а несколько дней назад, когда мы из Туапсе на Краснодар шли, на Гойтхском перевале нас горцы ограбили. Вот и получается теперь, что домой мне дороги нет, а у вас, конфедератов, вся техника у армейцев. Так что один у меня путь остался – армия.
– Люди, – задал я важный вопрос, которым не озаботился вчера, – а где мы служитьто будем? Понял только, что в какойто гвардии, а что к чему, толком не знаю.
Засмеялись все, и для меня это было несколько обидно.
– Ха, тупица, – больше всех заходился в неприятном смехе Домовой.
– Спокойно, – утихомирил всех Стас и спросил:
– Ты чего, контракт не читал?
– Да както не до того было.
– В Конфедерации армия состоит из трёх частей. Первая – это региональные войска, которые подчиняются непосредственно городским властям тех территорий, на которых они служат. Вторая – войска быстрого реагирования, находятся непосредственно в подчинении столицы, и место их постоянной дислокации – Краснодар. А мы будем служить в Четвёртом гвардейском батальоне. Таких батальонов всего четыре, и по сути это остатки регулярных воинских частей, уцелевших после развала России и переживших Эпоху Хаоса.
Оглянувшись на остальных, увидел, что рассказом Стаса заинтересовался не только я. Видимо, никто из присутствующих этого не знал.
– А почему они – гвардия?
– Ну, сам посуди, у них есть тяжёлое вооружение, оставшееся от старых времён, есть традиции, опыт, старые знамёна, в конце концов, так что самая что ни есть гвардия. Правда, в правительстве их не очень любят и элитой считают свои войска быстрого реагирования.
В это время в коридор выглянула румяная ряшка повара и позвала нас на завтрак, так что интересный разговор прервался.
Надо сказать, что кормили в армии хреново, в чёмчём, а в этом наши поселковые мужики были правы и не врали ничуть. Я смотрел на жиденькую кашку из какогото толокна, сваренную на воде без добавки какоголибо масла, прозрачный кипяток, обозванный чаем, и на два тоненьких кусочка серого хлеба и недоумевал, неужели так будет теперь всегда. Приплыли. У старосты, помнится, мясо на столе всегда присутствовало, а здесь, видимо, подобное угощение не практиковалось в принципе, по крайней мере для рядовых. Тогда у меня впервые мелькнула мысль, а не променял ли я шило на мыло, но, прикинув, что к чему, всё же решил, что был прав в своём стремлении покинуть посёлок.
Тем не менее есть хотелось, и, тоскливо вздохнув, я приступил к трапезе. Завтрак исчез в моём молодом желудке за пару минут, я попрежнему был голоден, но до обеда должен был протянуть и не откинуть ноги от голода. Заметив, как я вёл себя за столом, уже в казарме ко мне привязался Домовой:
– Что, деревня, привык там у себя в лесах сало за обе щеки трескать, а теперь нос от еды воротишь? В обед отдашь свою пайку мне.
– Взял бы да пошёл в леса, – резко ответил я ему, – там рабочие руки нужны, глядишь, тоже сало будешь лопать. Что, работать западло? А насчёт пайки – перетолчешься, фуфломёт.
– Ты за базаром следи, щенок. – Мужик раскинул пальцы веером и угрожающе навис надо мной.
Ничего, шутки эти мне знакомы, каторжник Шкаф в нашем посёлке два года уже живёт, многое успел рассказать про жизнь городскую, в том числе и про то, как надо на такие наезды отвечать. При таких раскладах закон один – бей первым. Подавшись телом вперёд, я резко двинул Домового в горло сжатыми костяшками левой руки, не сильно, но неприятно. Не ожидавший от меня подобного, он пошатнулся, потерялся, а я двинул его с правой в челюсть. Здоровый мужик от одного моего удара рухнул на пол и потерял сознание. К нему тут же подскочил Стас и проверил пульс на шее.
– Живой, – успокоил он меня и спросил: – Где так драться наловчился?
– Само както выходит, – пожал я плечами. – Меня староста поселковый в рабочий день постоянно ставил у быков в хлеву уборку делать, а быки – это сила, только удары понимают. Палкой их бить не разрешали, приходилось руками и ногами работать.
– И долго ты быков бил?
– Пять лет изо дня в день.
– Силён, – уважительно произнёс Стас и присел на свой топчан, который стоял рядом с моим.
– Стас, – спросил я его, – возле столовки мы не договорили, когда ты про гвардию рассказывал. Почему гвардейцев в правительстве не любят?
– Это с самого начала так пошло. Когда всё развалилось, то уцелевшие воинские части выживали за счёт сельских общин, крышевали их и от бандитских набегов защищали, а те в ответ им продукты поставляли и новобранцев. В общем, они независимо жили, и коекто Эпоху Хаоса пережил благополучно, а когда республики решили в Конфедерацию объединиться, то использовали их уже как наёмников, чтобы территории от банд очистить. Как только столицу края освободили, так между вояками и новым правительством был подписан договор, согласно которому армейцы переходят в подчинение президента как его личные гвардейские части. По договору они снабжались всем необходимым в первую очередь и платили им вдвое больше, чем территориальным войскам. Пока они были нужны, правительство им в рот заглядывало, а как Конфедерация окрепла, так многим чиновникам не по нраву их обособленность и привилегии пришлись.