Страница 11 из 12
Ожидание чуда наполнило его, но рука продолжала работать быстро и уверенно.
Глава 10
Лунный свет накрывает ночь сюрреалистической вуалью, однако во всём чувствуется, что владельцы гордятся своим домом и участком и тратят немало сил и средств на уход за ними.
Забор, столбы, поперечины, штакетник сверкают белой краской. Лужайка под ногами аккуратно скошена, плотная трава пружинит, ровная, как на площадке для крокета. Одноэтажный домик скромный, но симпатичный, выкрашен белой краской с тёмной, неясно какого цвета, отделкой. Карниз резной, сочетается с наличниками. И то, и другое, несомненно, вышло из-под рук хозяина дома в свободное от основной работы время.
По креслам-качалкам на переднем и заднем крыльце, купальням для птиц, миниатюрной ветряной мельнице, фигуркам гномов в саду Харроу делает вывод, что хозяева дома близки к пенсионному возрасту или перевалили через него. Участок напоминает гнёздышко, в котором его обитатели рассчитывают жить долго, реализуя честно заработанное право на отдых.
Он не сомневается, что под его ногой не скрипнет ни ступенька, ни половица крыльца, но всё-таки подниматься не рискует. Льёт бензин между стойками ограждения, сначала на заднее крыльцо, которое выходит на поля и рощу старых дубов, потом на переднее.
По траве узкая полоска бензина соединяет оба крыльца, а из оставшегося в канистре он протягивает «шнур» но дорожке к калитке в заборе из штакетника.
Пока Лунная девушка ждёт его у конца «шнура», он возвращается к дому, чтобы поставить пустую пластиковую канистру на крыльцо. Неподвижный воздух уже пропитался парами бензина.
На себя он не пролил ни капли. Отходя от дома, складывает ладони лодочкой, подносит к носу. Руки пахнут свежестью — не бензином.
Из кармана кожаной куртки Лунная девушка достаёт коробок спичек. Пользуется она только деревянными.
Чиркает, нагибается, поджигает влажную полоску, которая тянется по дорожке к переднему крыльцу. Низкие сине-оранжевые огоньки убегают от неё, словно волшебная ночь вызвала из темноты процессию танцующих фей.
Она и Харроу вместе идут к западной стороне дома, откуда видны оба крыльца. В доме только две двери, парадная и чёрного хода. Каждая открывается на соответствующее крыльцо. Вдоль западной стены три окна.
Огонь высоко вспыхивает на переднем крыльце, рвётся между стойками ограждения, а танцующие феи бегут уже по полоске на траве к заднему крыльцу.
Как всегда, первоначально шумно полыхнув, огонь горит бесшумно, кормясь бензином, который не нужно жевать. Хруст и треск приходят позже, когда зубы огня вгрызаются в дерево.
Глава 11
Проходя коридором в гостиную, Эми спросила:
— Привет? Кто здесь?
Золотистые ретриверы — не сторожевые псы, а учитывая их добрые сердца и радость, которую они получают от жизни, ретривер скорее гавкнет, чем укусит, скорее лизнёт руку, чем гавкнет. Несмотря на внушительные размеры, они любят поласкаться, являясь собаками, думают, что они почти что люди, и практически в каждом человеке видят друга, который в любой момент криком «Пошли!» может позвать их навстречу необыкновенным приключениям.
Тем не менее зубы у них грозные, и они всегда готовы защитить семью и дом.
Эми предположила, что любой незваный гость, способный убедить трёх взрослых ретриверов не лаять, скорее всего, друг, а не враг, или никому не может причинить вреда. Однако к гостиной она приближалась с любопытством и толикой осторожности.
Когда Эми откликнулась на мольбу Джанет Брокман о помощи, она не оставила Этель и Фреда в тёмном доме. Настольная лампа горела в спальне, бронзовый торшер — в гостиной.
Теперь же в коридоре горела лампа под потолком, да и в гостиной стало светлее, чем при её уходе.
Миновав открытую дверь в спальню, Эми через арку прошла в гостиную и не нашла незваного гостя, только трёх радостных собак.
Как и положено ретриверу, попадающему в новое место, Никки все обнюхивала, знакомясь с непривычными запахами, кружила между креслами и диванами, обследуя территорию, отмечая для себя наиболее уютные углы.
Раздуваясь от гордости за собственный дом, Фред и Этель следовали за новенькой, останавливаясь, чтобы уделить внимание тому, что заметила она, словно её стараниями бунгало и для них вновь обрело новизну.
Принюхиваясь, улыбаясь, урча от удовольствия, виляя хвостами, новая девочка и два старожила проскочили мимо Эми.
К тому времени, когда она повернулась, они уже исчезли в её спальне. Мгновением раньше там горела только настольная лампа. Теперь же вспыхнула люстра.
— Детки?
Одинаковые, покрытые овчиной собачьи лежанки занимали два угла спальни.
Когда Эми переступала порог, Никки катнула носом теннисный мяч. Фред схватил его на ходу. Никки понюхала, но не взяла синего плюшевого зайца, поэтому его подхватила Этель.
В спальне и примыкающей к ней ванной комнате незваного гостя тоже не оказалось, а к тому времени, когда Эми, следуя за собаками, вошла в кабинет, четвёртую и последнюю комнату в доме, потолочная лампа горела и там.
Фред уронил мяч, Этель бросила на ковёр кролика, а Никки решила не присваивать себе носки Эми, которые вытащила из ниши между тумбами письменного стола.
Неторопливо, скребя когтями по дереву, задевая хвостами всё, что попадалось на пути, собаки вернулись в коридор, а потом на кухню.
В недоумении Эми подошла к единственному окну в кабинете, обнаружила, что оно закрыто на шпингалет. Прежде чем выйти в коридор, посмотрела на настенный выключатель, нажала на нижнюю половину, на верхнюю, снова на нижнюю, выключая, включая, снова выключая лампу под потолком.
Постояла в коридоре, прислушиваясь, как собаки жадно лакают воду из мисок, стоящих на кухне.
В спальне Эми тоже проверила окна. Все закрыты на шпингалеты, как и окно в ванной.
Она заглянула в чулан. Никаких привидений.
Передняя дверь заперта на врезной замок, закрыта на цепочку.
Не вызвали подозрений и окна в гостиной. Ранней осенью камин не топили, и перекрывавшие дымоход задвижки гарантировали, что никакой злобный Санта-Клаус, не вовремя забредший в Калифорнию, не мог спуститься по трубе и затеять эту игру с потолочными лампами.
Выходя из гостиной, она оставила зажжённым только торшер. В конце коридора оглянулась, но гремлины люстру не зажгли.
На кухне Эми обнаружила, что все три золотистых ретривера лежат вокруг холодильника, с поднятыми головами, настороже. Переводили взгляд с неё на холодильник, снова на неё.
— Что? — спросила Эми. — Вы думаете, что пора перекусить… или намекаете, что в холодильнике я найду салатницу с отрубленной головой?
Глава 12
Огонь наполняет тихую ночь клубами дыма, порывы тёплого ветра шевелят волосы Харроу, но умирают в нескольких ярдах позади него.
Люди, которые спят в доме, если, конечно, там есть люди, для Харроу — полнейшие незнакомцы. Они ничего ему не сделали. Ничего не сделали и для него.
А потому совершенно ему безразличны.
Он не знает, значат ли они что-либо для Лунной девушки. Она их точно не знает, но какое-то значение они для неё имеют. Они — нечто большее, чем лекарство от скуки. Ему интересно, как воспринимает их она.
Но при всём своём любопытстве он не спрашивает. Не сомневается, что ему спокойнее, если она думает, что он полностью её понимает, если уверена, что они одного поля ягоды.
Пламя уже полностью охватило заднее крыльцо, начинает подниматься выше переднего, лижет фасад.
Руки Лунной девушки в карманах чёрной кожаной куртки. Лицо бесстрастное. В глазах нет ничего, кроме отражённого огня.
Как и она, Харроу держит под жёстким контролем тело и разум, но, в отличие от неё, не даёт свободы и эмоциям. Это три признака здоровой психики.
Скука — состояние разума, близкое к эмоции. Возможно, эмоция, к которой чаще всего приводит скука, зовётся отчаянием.