Игры богов

— Я чувствую, здесь есть жизнь, вернее конь, — сказал он арабу. — Я забыл язык пустыни, зато мой конь помнит и знает язык пустыни.

Они спешились. Халиб хранил молчание. Поглядывая на камни, он медленно двигался вперёд. Потом вдруг остановился, осторожно нагнулся, засвистел с переливами что-то непонятное. В глазах Халиба — напряжённое выражение: он словно боролся с кем-то взглядом. Потом резко, так что Олег на шаг отступил назад, выпрямился и вскочил на ноги. Он держал за голову змею. Змея билась в пальцах Халиба, разрывая своим шипением безмятежное безмолвие пустыни, распустила свой капюшон. Это была кобра, чей укус убивает за считанные минуты.

— Ты получил доказательство того, что и в пустыне есть жизнь. Это мне и было нужно.

Разве это так важно?

— Очень важно. Долина фараонов, окружённая пустыней, полна смерти. Я тебя доведу только до неё, дальше ты пойдёшь со своими воинами без нас, нам туда вход запрещён.

Не спеша всадники вернулись назад. Прошло ещё несколько утомительных дней, солнце жгло воинов сверху, пустыня, как огромная сковорода — снизу. Наконец они увидели зелёные холмы.

— Вот за этим рыже-зелёным холмом вход в подземный город. Здесь, где мы с тобой стоим, мы тебя будем ждать месяц. Отдохни один день. Я тебе расскажу всё, что знаю, а ты мне — как молиться вашим богам, если вы не вернетесь. — Помолчал. — Последний раз оттуда выходили триста лет назад. Зашли двадцать лучших воинов Аллаха, вышел один, сын Али ибн Талиба, четвёртого праведного халифа, он вышел из города мёртвых сумасшедшим.

Олег недоумённо огляделся, пологий холм был покрыт жёлтой, пожухшей травой, входа в пещеру нигде не было видно.

— Где вход?

Халиб показал на одинокий камень, вросший наполовину в землю, из-под которого зияла беззубая щель.

— Вот это и есть вход в царство мёртвых фараонов.

Начали собираться вечером, проверили сорокаметровые верёвки, запасы свечей, факелы, кремни, запасы пищи, пересчитали бурдюки с водой.

— Со мной пойдут… Игорь и Гаральд.

Заметив недовольство воинов, добавил:

— Всё, спор неуместен.

Рано утром, едва забрезжил рассвет, трое подошли к входу в подземный рород.

Вокруг камня лежала бесплодная мёртвая равнина. Она была грязно-рыжая в каких-то чёрно-синих пятнах, словно на камень разлили трупный яд. Над головой горело беспощадное слепящее солнце пустыни. Внезапно сверху послышался резкий свист: раскаленные камни, шипя, вгрызались в землю, один из камней врезался рядом с Олегом, поднимая рыжую пыль.

— Всем на землю! — проревел Олег.

— Что это? — пересохшими губами прошептал Игорь.

— Да так, пещерка балуется, не хочет нас допущать в себя. Слыхал я об этом. Полежим, переждём, скорее всего, просто припугивает.

Лежали долго, часа три, наконец, обстрел закончился.

— Встали, вперёд, в пасть неизвестного!

Оставалось пройти метров сто, но шли больше часа, иногда казалось, что горизонт исчезает, а они находятся в центре огромной чаши.

— Ну вот, и дошли-доехали…

Немного передохнули, перекусили вяленым мясом и сушёными финиками. Олег обвязался верёвкой, хмыкнул и головой вперёд бросился в чёрный зев пещеры.

Он шел, упираясь ногами в стенку, одной рукой придерживаясь за веревку, в другой руке — факел. Скупой свет едва освещал унылые скалы, на серых, потрескавшихся стенах чудом держались серовато-зелёные клочки мха, и везде сочилась вода, иногда еле капала, иногда стекала плоскими, широкими ручьями. Игорь закричал:

— Верёвка закончилась!

Снизу гулкий ответ, подтверждённый многократно эхом:

— Надвяжите ещё, как только найду какой-нибудь грот или нишу, остановлюсь.

До ближайшей ниши Олег спускался полдня. Наконец, верёвка задёргалась.

— Что-то нашёл, — буркнул Гаральд.

Воины неспеша начали спускать бурдюки с водой, с пищей, потом по очереди спустились сами. Ниша была просторной, туда можно было поместить ещё с десяток-другой воинов, да ещё несколько коней в придачу. Следующий день был такой же, но ниши Олег не нашёл. Когда верёвки закончились, воины спустились к Олегу, вбили кинжалы в трухлявую стенку, привязали к ним верёвку, обвязались, чтобы во сне не свалиться в мрачную черноту, и заснули тревожным, беспокойным сном. Сон Олега прервал вопль:

— Там, там внизу женщины и дети, они плачут, я слышу, как на них звенят кандалы! Надо срочно вниз, на помощь!

— Вперёд, вперёд, в атаку! — сквозь сон скомандовал Олег. Молодые воины быстро собрались, уже начали распутывать узлы, чтобы броситься на помощь страдальцам.

— Сначала позавтракаем, потом, не спеша, спустимся вниз и перережем всех нечестивцев, которые там, внизу, забижают несчастных…

— Но, Олег, там же страдают…

— Никто там не страдает, наверху прошёл дождь, ручейки окрепли, вот и разговаривают сами с собой. Завтракаем, и вниз!

Так прошло несколько дней. Наконец, Олег увидел далеко внизу светлое пятно и очень приятно удивился. Кажется, начинаются хоть и небольшие, но приятности, а где маленькие приятности, там могут быть и большие неприятности…

Длинный коридор освещался серебристыми водопадиками, которые вытекали откуда-то сверху и также исчезали где-то внизу. Шли долго, наконец, коридор уперся в бронзовые ворота, на них — надпись, выложенная черепами людей и местами — козлиными. Олег с трудом вспомнил древние письмена: «ЗА ЭТИМИ ВОРОТАМИ — ЦАРСТВО СМЕРТИ. ОПОМНИСЬ, ПУТНИК, ВЕРНИСЬ, ИБО ИЗ ЭТОГО ЦАРСТВА ПУТЬ ОДИН — В СТРАНУ ЗАБВЕНИЯ!»

— Где наша доля для нас, казаков, не цуралась! — и Олег, поднапрягшись, толкнул ворота, шагнул, держа в одной руке факел, а в другой меч. Сначала свет факела выхватил из темноты саркофаги, и только потом — огромного воина в золотых латах, а поверх панциря безрукавка из шкуры неизвестного зверя, голые руки свисали до колен, его лицо было похоже на помесь обезьяны и крокодила и…

Кровь. Живая, свежая или казалась свежей. Она была всюду: на мраморных стенах, на золотом панцире воина, даже на изумрудных бляшках, разбросанных вокруг, на страшном, обтянутом пергаментной кожей мёртвом лице. Теперь, при свете факелов, оно уже не казалось серо-жёлтым, стало оживать. Кожа набухала красно-синим, иссохшие губы потихоньку превращались в пунцовые, наливаясь кровью, а из-под полупрозрачных век и из ушей медленно потекли маленькие кровавые капельки. И тут веки дрогнули. Мёртвые глаза взглянули прямо на Гаральда, и он невольно отшатнулся.

— Как его? Куда?

Вопрос был не слишком понятен, но Олег сообразил и заорал страшным голосом:

— Бей сначала — в сердце. Затем — руби голову…

Игорь с рёвом воткнул меч в сердце мертвяка, упырь дёрнулся и замер.

Внезапно послышалось рычание — негромкое, полное бессильной ненависти. Мёртвое тело дёрнулось, руки с жёлтыми когтями стали подниматься…

— Назад! — крикнул, соображая, что они рано успокоились.

Игорь попытался отойти, но не успел. Упырь с неожиданным проворством рванулся вперёд, небрежным движением выбил меч из руки Игоря, ещё один миг, и вторая огромная лапа с кривыми жёлтыми когтями сомкнулась на его горле. Олег рубанул мечами по рукам, кисти разлетелись в разные стороны, отбил удар огромной ноги и ударил по шее. Голова упыря отлетела метров на пять, злобно зашипела, из пасти вывалился чёрный язык, провёл по мертвеющим губам, кожа опять стала жёлто-пергаментной, тело всколыхнулось в последний раз и замерло. Они пошли дальше и не заметили, как кисти медленно подползли к туловищу и… срослись с руками, безголовое тело встало и, покачиваясь, пошло к голове, наклонилось и, как воин одевает шлем, нахлобучило голову.

Олег не спеша пошёл вперёд, его воины молча последовали за ним, поёживаясь от подземного холода. Тут всегда было зябко. Звук шагов по камню отдавался над головой; они шли мимо то ли гробниц фараонов, то ли их родственников, то ли их слуг, казалось, что их мёртвые глаза следят за пришельцами. Длинными рядами на камнях в ногах саркофагов сидели копии мёртвых хозяев, как бы охраняя гробницы, их слепые глаза разглядывали вечную тьму, а огромные каменные сфинксы лежали, свернувшись, возле каменных ног статуй. Казалось, что тени заставляют шевелиться каменных сфинксов, пропуская мимо себя живых воинов. Игорю даже почудилось, что головы этих разумных львов потихоньку, со скрипом поворачиваются и следят за ними.