Деревянное море

Смерив его взглядом, я снова уставился на свои руки. И заметил еще одну странность: на мне были красные рубашка и брюки. Я – в красной одежде? Я имею в виду самый что ни на есть красный цвет – такими бывают носы у клоунов или этикетки кока-колы. Именно такого цвета были моя мешковатая рубаха и брюки, спускавшиеся на туфли «хаш паппис» из коричневой замши. Неужто я превратился в старика, играющего в гольф? Сморщенная кожа, «хаш паппис», красные брюки. Ё-моё! Выходит, старость – это не только пучки волос, торчащие из носа и ушей, а вдобавок еще и дурной вкус!

– Что скажете, Фрэн? Какие мне выбрать – золотые или фарфоровые?

Я наконец заставил себя оторвать взгляд от своих рук, штанов и этого старого пустозвона в клетчатой кепке и не спеша огляделся по сторонам. Мы стояли посреди широкой улицы. Все надписи вокруг были на немецком. Тут-то я и вспомнил последний вопрос Астопела: «Как у вас с немецким?» Теперь мне стало понятно, почему он этим интересовался.

Красивая улица, но с первого взгляда было ясно, что это не Америка и тем более не старый добрый Крейнс-Вью.

– Как вас зовут? – обратился я к клетчатому. Звук моего голоса стал еще одним потрясением – какой-то непривычно высокий да к тому же с противным подвыванием.

Он как-то странно на меня посмотрел. Мне надо было хоть немного освоиться, прежде чем начать действовать. Я почти не осознавал того, что мое тело стало знакомить меня с собой. Мне приспичило помочиться – да еще как! Повсюду проснулись какие-то болячки. В коленях при каждом движении что-то щелкало, спина, когда я оглянулся, сказала «о-ох». И еще я обнаружил, что поворачиваюсь гораздо медленнее, чем хотелось бы. Хотя веса в моем теле вроде стало меньше, но энергия, чтобы его передвигать, кончилась.

– Вы это что, Фрэн, перебрали шнапса вечером в ресторане?

– Где мы? Где это все находится?

Я попытался повернуть голову, оглядеться, но в шее у меня что-то зловеще треснуло, и я на секунду вообще потерял способность двигаться.

– Ясное дело, хватили лишку. В Вене, приятель, как ни странно. Тут рядышком и Голубой Дунай. Помните, мы шли вчера по этой улице на трамвайчик?

– Какой еще трамвайчик?

Он улыбнулся, безмолвно давая понять, что оценил мою шутку.

– Речной трамвайчик, что катает по городу. Помните, вы еще сказали, что он слишком шумит? Но вы ведь почти все время провели в баре со Сывзен, так что не думаю, что слишком уж прислушивались. – Он разразился смехом, напоминавшим ослиный рев. И-а, и-а.

– Что еще за Сьюзен?

– Он спрашивает, что за Сьюзен. Представьте себе, ваша собственная жена.

– Вот те раз! Опять обосрался!

Я снова, на этот раз внимательнее, огляделся по сторонам, и только тогда до меня стало доходить, что именно приключилось. Астопел перенес меня в будущее, в последнюю неделю моей жизни. Которая проходила далеко от дома. В моем сознании всплыло слово «Вина». Его минуту назад произнес клетчатый. Где, черт ее возьми, находится эта самая Вина?

Я снова взглянул на него и собрался было задать следующий вопрос, но меня остановило выражение его лица. Он злился.

– В чем дело?

– Я уже предупреждал вас насчет ругательств, Фрэн. Не люблю я этого дела. Раньше мы уже говорили…

Я приблизился к нему и ухватил его за горло ноющей правой рукой.

– Брось ты мне эту херню пороть, Нытик. Кто ты такой, где мы находимся? И очень тебя прошу – отвечай на мои вопросы и не виляй. Или я вобью твои гнилые зубы тебе в глотку так глубоко, что будешь их чистить через задницу!

В ответ на это Нытик схватил меня за руку и применил какой-то из приемов каратэ. Он вдруг выкрутил руку мне за спину, ухватил ее замком, и я почувствовал старческое дыхание у себя на плече.

– Не валяйте дурака, Фрэн.

Он резко дернул меня за выкрученную руку, и боль в ней стала еще сильнее. Я подумал: еще немного – и вырублюсь.

– Отпустите его бога ради, мистер! На него иногда накатывает маразм, он и не такое может отмочить.

Голос я узнал, но не мог шевельнуться, чтобы удостовериться, действительно ли он принадлежит тому, о ком я подумал.

Нытик ответил из-за моей спины:

– Вы его знаете, молодой человек?

– Да, сэр, это мой дед. Дедушка Маккейб. Руку мою он отпустил, но она осталась, где была.

Несколько секунд мне казалось, что я никогда не смогу ее разогнуть и вернуть в прежнее положение. Она торчала у меня за спиной, как сломанное крыло цыпленка.

– Вы бы посоветовали вашему деду следить за собой, а то он с такими речами нарвется на неприятности.

– Да, сэр. Я за ним присмотрю. Спасибо вам, сэр!

Фрэнни-младший звучал на редкость подхалимски – он лебезил, заискивал, задницу готов был лизнуть. Он подошел ко мне сзади и осторожно взял за другую руку.

Я вырвал ее.

– Ты что еще здесь делаешь?

Он взглянул на Нытика, закатив глаза,– ну что, мол, с него возьмешь.

– Ты никак забыл, дед? Я сегодня утром приехал, чтобы сделать тебе сюрприз.

– Вот как? Ничего себе сюрпризец! – Я попытался убраться, но мои ноги стали ватными. – Я старик! За каким дьяволом я вдруг стал стариком?

– Да ты радоваться должен! Теперь ты знаешь, что проживешь долго. Нечего было лупить Астопела.

– Этот тип украл мои часы!

– Но ты не очень-то дипломатично взял их назад. Я покачал головой.

– Ты бы точно так же поступил. Вспомни того индийца-бригадира у дома Скьяво!

– То было совсем другое. – Он скрестил руки, давая понять, что дискуссия на эту тему закончена.

– Внучок нашелся! Да будь у меня такой внук, я бы на Суматру сбежал!

– Будь ты моим дедом, я бы разорился тебе на билет.

– А вы теперь, значит, решили обсудить семейные проблемы? – Нытик подошел к нам поближе, он снова был сама любезность.

– Как тебя зовут? – Надо же было с чего-то начать, а узнав, кто он такой, я, может статься, и о чем другом догадаюсь.

– Август Гулд, для друзей просто Гас, рад познакомиться. Еще раз. Хотите, пожмем друг другу руки, чтобы все было совсем официально?

– Гас Гулд.

– Совершенно верно, сэр. – Рот у него в улыбке разошелся до ушей, как у тыквы в Хэллоуин.

– Гас, у меня нынче память как решето, Скажи мне, будь другом, где мы сейчас и что мы здесь забыли.

– Мы в Вене, в Австрии, Фрэн. Двухнедельное путешествие по Европе, у нас впереди еще неделя. Отсюда отправимся в Венецию, Флоренцию, Рим, Афины, а потом – домой.

– А дом – это где? – спросил я с тревогой, боясь услышать что-нибудь вроде Янбу, Саудовская Аравия.

– Ваш в Нью-Йорке, мой в Сент-Луисе.

– Крейнс-Вью, штат Нью-Йорк?

– Да нет, в самом городе. На Манхэттене. Парнишка бросил на меня взгляд.

– Вот это круто! Я бы не возражал пожить в Нью-Йорке. Но что случилось с Крейнс-Вью?

Я пожал плечами и снова обратился к Гасу.

– И жену мою, ты сказал, зовут Сьюзен? Не Магда?

– Ну, полно вам, Фрэн, вы меня разыгрываете. Хватит валять дурака! Не могли же вы забыть собственную жену. Будь у вас такая скверная память, она бы водила вас с собой на поводке. – Он вздохнул, давая понять, что я слишком далеко зашел со своими шуточками,– Сьюзен Джиннети. Так ее зовут, насколько мне известно. Хотя лично меня не очень-то устроила бы жена, которая не пожелала взять мою фамилию.

Мы с малышом, услыхав это имя, недоверчиво вскрикнули. Сьюзен Джиннети? Выходит, я женился на Сьюзен Джиннети? На малыша это так подействовало, что он отпрыгнул в сторону, схватился руками за голову и закружился на месте как припадочный.

– Сьюзен Джиннети?! О-у-у! Ты женился на этой идиотке? Сперва Магда Острова из десятого класса, а после Сьюзен Джиннети? Да у тебя что, крыша уехала? Нет, это у меня крыша уехала! Поздравляю!

– Слушай, заткни фонтан, а? Я об этом знаю не больше твоего. И потом, Сьюзен ведь уже замужем. Она… М-м-м…

Я вдруг вспомнил, что как раз накануне всех этих событий она мне сообщила, что расстается с мужем.