Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 40 из 145



— Дикки, ради Бога, послушай меня. Быстро обернись и приготовься стрелять. Позади тебя, метрах в двадцати — лев.

Гаррисон затрясся всем телом, рассмеялся:

— Этот номер не пройдет, Джонни. Не пройдет. Хотя ты и назвал меня Дикки, чего не делал уже…

— Да обернись ты, идиот!

— Брось, Джонни.

Гаррисон поднял руку с пистолетом, блеснула холодная сталь, и в тот же миг лев с неспешного шага перешел к прыжку, взвился ввысь, изогнулся, вскинул могучую голову, вытянул передние лапы, растопырил когти. Гаррисон выстрелил как раз, когда лев ударил его в спину, человек и зверь упали наземь, слились воедино.

На единственный краткий, пронзительный вскрик Гаррисона лев ответил низким, скрипучим, раскатистым ревом. Песок и вырванный с корнем папоротник взвились над землей…

Гримстер подобрал чемоданчик, повернулся и побежал прочь — к забору, зная, что лев может броситься и за ним.

Он перекатился через внутренний забор и тяжело упал на землю. Страх пригнал его к веревочной лестнице, неизвестный доселе инстинкт заставил взмахнуть левой рукой, перебросить чемодан через сетку и лишь потом вскарабкаться по ступенькам. Он долез до верха и, чтобы не терять времени, спрыгнул; упав на землю лицом, почувствовал, как его, словно затихающая боль, оставляет страх. Он поднялся и оглянулся. Ничего не было видно. Место у дуба, где они стояли с Гаррисоном, опустело, не было слышно ни звука, из папоротника не доносилось ни шороха. Потом он разглядел, как по голому, светлому полотну дороги что–то движется. Темный на фоне дороги лев переходил ее наискось. Высоко подняв голову, напрягая шейные мышцы, он шагал, широко расставляя лапы, чтобы о них не ударялось обмякшее тело жертвы, которое он тащил.

Гримстер отвернулся, пошарил в траве, нашел чемодан, и, когда склонился над ним, его вытошнило…

… Через пятнадцать минут, подъехав к ближайшей стоянке, он, несмотря на отчаянные попытки, не мог унять дрожь в руках. Наконец остановил машину и выключил свет. Достав плоскую бутылку с бренди, он приложил ее к губам и не отнимал, пока не опорожнил. Спиртное проникло во все закоулки тела, сняло дрожь, успокоило дыхание, почти изгнало из сознания страх, и в конце концов мысли вообще покинули Гримстера, перед глазами оставался лишь Гаррисон с поднятым для выстрела пистолетом и летящее к нему черное тело льва.

Он полулежал в постели, опираясь на подушки. В окно хлестал беспрерывный дождь, вода с шумом устремлялась в переполненные сточные трубы. Лили в халате вышла из ванной, улыбнулась ему и выключила радио. Она прошлась по комнате, полы халата распахнулись, но Гримстер уже не считал ее наготу чем–то необычным и теперь, глядя, как Лили переодевается, причесывается и красится, впитывал сообщение радио: «Неизвестный, обезображенный мужчина… ", «'Царство диких зверей' в Уоберне». Гаррисон, думал он, чье хладнокровие превратилось в жестокость… Гаррисон, который дрался с ним на берегу Блэкуотера, стрелял уток в университетском озере, теперь мертв, и, когда его имя появится в газетах, многие женщины вспомнят, что были знакомы с ним, а хозяева Гаррисона заменят оборвавшееся в цепи звено, вот и все. Сенсации хватит на неделю, потом все забудется. Погиб Гаррисон, но на его месте мог оказаться Гримстер… Когда–нибудь придет и его черед, но пока (и в это Джон фатально верил) бог насилия бережет его, великодушно позволяя истратить на сэра Джона ту каплю жестокости, которую он предлагает истратить. И ничто — Гримстер теперь свято верил в это — не остановит его.

Лили подошла и налила ему чаю.

— Вчера ты очень поздно вернулся, дорогой.

— Дело заняло больше времени, чем я рассчитывал.

— Все в порядке?

— Да.

— Ты нашел его?

Гримстер кивнул.

Лили улыбнулась, подала Джону чашку, а потом провела пальцем по его носу:

— Теперь уже ничего не случится?

— Ничего.

Лили отошла к окну. На душе у нее стало легко, и Гримстер улыбнулся этой беспечности. Лили творила мир таким, каким хотела его видеть.

Глава четырнадцатая

Перед отъездом из отеля Гримстер позвонил в Ведомство. Оказалось, сэр Джон уже уехал рыбачить в Девон. Копплстоуна тоже не было. Гримстер попросил сообщить сэру Джону — через Хай–Грейндж, что при первой возможности он привезет бумаги Диллинга.

Он отвез Лили в Лондон и оставил ее у миссис Харроуэй, пообещав вернуться через пару часов. Его потряс вопрос Лили: «Теперь уже ничего не случится?» Как раньше в Диллинга, так сейчас она свято верила в Гримстера. Она предпочитала не вмешиваться в мужские дела, если сами мужчины этого не хотели. Всю дорогу Лили болтала о пустяках. В гостинице пропустила мимо ушей новости — очередной выпуск. Она слышала лишь то, что хотела слышать, видела то, что хотела видеть, и всегда находила способ отмахнуться от того, что угрожало ее благополучию.

У себя дома Гримстер вскрыл чемоданчик. Пролистал бумаги, большая часть которых и прилагающиеся к ним чертежи были ему непонятны. Но небольшое рекламное резюме было недвусмысленным. Диллинг изобрел противопехотное оружие, основанное на сочетании электромагнитного и лазерного лучей, позволяющее облегчить ночную стрельбу и повысить ее точность. Установка была компактна, управлялась одним человеком и требовала минимума навыков. Гримстер не сомневался, что Ведомство ее купит. Лили разбогатеет, а с богатством, как известно, приходит благоразумие, более чем достаточное, чтобы сохранить человеку довольство и счастье.



Гримстер встретился с миссис Харроуэй после второго завтрака. Лили была у себя, отдыхала. Миссис Харроуэй, высокая, строгая, сидела в бархатном кресле с чашкой кофе в руке. Она предложила кофе и Гримстеру. Тот отказался и положил на стол запорошенный песком чемоданчик Диллинга.

Она посмотрела на чемоданчик так, будто хотела подчеркнуть, насколько он не вяжется с богатой обстановкой гостиной.

— Его содержимое принадлежало Диллингу, — начал Гримстер. — Он собирался продать документы Ведомству, а оно хотело получить их, не заплатив. Вы сегодня же должны положить бумаги в свой банк. Они стоят больших денег. Лили разбогатеет, а без вашей помощи ей не обойтись.

Миссис Харроуэй согласно кивнула. Она принадлежали к тем женщинам, которые понимают все с полуслова. Опыт и интуиция служили ей ключом ко многим ситуациям. Она ответила:

— Если Лили немного помочь вначале, она быстро научится. Лили сказала мне, что любит вас, а вы — ее.

— И то, и другое — ложь.

— Так я и думала. Но вы посчитали себя ее должником? — Она кивнула на чемоданчик.

— Да.

— С профессиональной точки зрения?

— Отнюдь. Ведомство отобрало бы у Лили бумаги, притворившись, что они не стоят ни гроша, и нашло бы способ избавиться от нее. Ведомство поступает так всегда, при малейшей возможности.

— Об этом мне часто говорил муж. Очень давно, когда мир был лишь слегка запятнан, мистер Гримстер. Сейчас он прогнил насквозь.

— Я снял с бумаг копии. И сообщу Ведомству, что оригиналы у вас, а вы на стороне Лили. Все будет в порядке. Коль возможность упущена, Ведомство хитрить не станет.

— А этот поступок не скомпрометирует вас?

— Мне уже нечего терять.

— Не стану спрашивать, что они сделали вам, — улыбнулась она, — но, вероятно, устроили какую–нибудь личную пакость.

— Им это раз плюнуть.

— Вы не попрощаетесь с Лили?

— Я обязан это сделать.

Миссис Харроуэй встала:

— Я сейчас пришлю ее. С ней, как вы знаете, лучше не откровенничать. Она кормится полуправдой, от рождения видит жизнь в розовом свете и считает, что удача всегда будет сопутствовать ей. На такое способен далеко не каждый.

— Она остановилась у двери, испытующе взглянула на Джона. — Могу я задать вам вопрос, мистер Гримстер?

— Пожалуйста.

— Сколько человек вы убили за свою жизнь?

Смахнув песчинку с чемоданчика, он ответил:

— После первого это уже не имеет значения.

— Вы не боитесь смерти?