Страница 2 из 7
— Если хочешь знать, — перебила его Екатерина Сергеевна, — я совершенно согласна с Олегом Павловичем. Мне бы, знаешь ли, тоже не понравилось, если б на уроке русского языка кто-нибудь стал решать задачи по математике.
— Но вы же не стали бы ставить из-за этого двойку…
Екатерина Сергеевна вздохнула.
— Я вообще не люблю ставить двойки. И вы все это прекрасно знаете. И бессовестно этим пользуетесь.
— Вот! Не стали бы! А он…
— Он тоже не поставил.
— Что?!
— Ты меня слышал. У тебя по алгебре «четыре» в четверти. Все, иди домой. Но если еще хотя бы один раз…
— Все-все-все, больше не буду! Спасибо, Екатерина Сергеевна! — Митька сверкнул белозубой улыбкой, подхватил свой синий, под цвет глаз, рюкзак и исчез.
Года через три-четыре будет тот еще сердцеед, подумала Екатерина Сергеевна, возвращаясь в учительскую. Это сейчас ему ничего, кроме компьютерных игр, скейтборда и пинг-понга, не нужно, а вот года через три…
Чудно, право: девочки в тринадцать лет уже девушки и вовсю интересуются противоположным полом, а мальчишки в этом возрасте совсем еще дети.
Хорошо им. А вот как быть, если ты интересуешься, и даже очень, а тобой — нет?
В Клуб, что ли, пойти?
Правда, она была там вчера и позавчера; но что же делать, если в предновогодние дни особенно остро чувствуется одиночество?
За углом школы Митю, как обычно, поджидала Дарья Веснушкина из 7-го «А».
— Ну что, Митенька, как дела? — по-взрослому поинтересовалась она.
Митька издал воинственный клич Дикого Сталкера и подкинул свой рюкзак в воздух.
— Все! Свобода! Без троек! Новый год и новая игровая приставка!
— Здорово! — восхитилась Веснушкина и сделала попытку чмокнуть Митьку в круглую румяную щеку, но тот увернулся.
— Ладно, Дашка, пока, я пошел…
— Митя, подожди… а может, мы это отпразднуем?
Митька вопросительно поднял светлые рыжеватые брови.
— Ну, сходим в кино или в «Сладкоежку»…
— Не, неохота, — решительно отказался Митя. Но вспомнив, что дед всегда учил его быть джентльменом, примиряюще улыбнулся и добавил: — Как-нибудь в другой раз, хорошо?
И, не дожидаясь ответа, побежал к дружелюбным, широко распахнутым школьным воротам.
Гордый и чрезвычайно довольный собой, Митя зашел к матери на работу.
— Мам, — сказал он, дождавшись, когда от аптечного окошечка отойдет последний покупатель, — мам, у меня по русскому «четыре», и по алгебре, и по геометрии!
— Ой, — всплеснула полными руками такая же светловолосая и круглолицая мама, — какой же ты молодец! Ну иди сюда, я сейчас дверь открою!
Митя с трудом протиснулся в узкий, заставленный картонными коробками из-под лекарств проход. Сияющая мама ждала его в провизорской.
Она сразу кинулась его обнимать, несмотря на то что в провизорской находились еще две женщины — заведующая аптекой и мамина сменщица.
Митя деликатно высвободился.
— Мам, я хотел спросить…
— Про подарок? — понимающе улыбнулась мама. — Будет тебе подарок, будет! А как же! Заработал!
Присутствующие женщины одобрительно закивали.
— Да? — Митя, покосившись на женщин, понизил голос: — Значит, дед уже прислал денег?
— Лучше! Он к нам приедет! На Новый год и на все каникулы!
— Ух ты, классно! — обрадовался Митька. Он любил деда и всегда радовался, когда тот приезжал из Великого Устюга, — тем более что дед часто звал их с мамой к себе в гости, а вот сам приезжал редко.
— Тогда надо купить настоящую елку… Дед же терпеть не может искусственных!
— Надо, — озабоченно кивнула мама. — Только вот он приезжает уже завтра утром, а я после работы хотела зайти в Клуб… — И она посмотрела на сына с робкой надеждой.
Митя мгновенно почувствовал себя взрослым и самостоятельным мужчиной.
— Я сам куплю елку и сам поставлю. Не беспокойся, мама.
— Вот и чудесно, — обрадовалась мама. Она полезла в сумочку за деньгами: — Купи еще, пожалуйста, хлеба, молока и… картошки.
— Хорошо, — мужественно согласился Митя.
У входа в Клуб припозднившийся разнорабочий, он же дворник, сбивал ломом лед.
Хозяйка Клуба, Лилия Бенедиктовна, с трудом удержалась, чтобы не сделать ему замечание — утром, что ли, времени не хватило? Скоро уже девочки начнут собираться, а им в ноги будет лететь острая ледяная крупа. Совсем некстати, особенно сегодня, когда она собралась поговорить с ними об увеличении членских взносов.
Лилия Бенедиктовна глубоко вдохнула морозный воздух. Потом с некоторым усилием перевернула «сосуд настроения» и представила, что этот неряха, лодырь и пьяница — ее самый лучший, любимейший друг.
Широко улыбнувшись, Лилия Бенедиктовна сделала приветственный жест белой, пухлой, унизанной драгоценными кольцами рукой.
— Иван Семенович, очень рада вас видеть! Как дела, как здоровье, как настроение?
Дворник, кряхтя, немного разогнул поясницу и снизу вверх опасливо глянул на высокую, дородную, в золоте и натуральных мехах хозяйку.
— Вашими молитвами, — отозвался он.
Хозяйка, однако, продолжала улыбаться, и дворник разогнулся полностью.
— Я вот думаю, — проникновенно продолжала Лилия, — вы работаете у меня уже полгода, и работаете очень хорошо…
Дворнику показалось, что он ослышался.
— А я ни разу не поощрила вас. Ну что же, скоро Новый год, самое время исправлять ошибки. Премия в две тысячи рублей будет кстати, как вы полагаете?
Дворник, краснолицый от природы, побагровел еще больше. Его губы в обрамлении редких усов и клочковатой бороды растянулись в дикой ухмылке.
Лилия дружелюбно кивнула ему и, держась за перила, осторожно стала подниматься на крыльцо.
— Я… это… Лилия Бенедиктовна…
— Да?
— Я щас, я все сделаю… я мигом. И песочком посыплю. А утром собью сосульки с козырька и подвезу питьевую воду…
Сработало, усмехнулась про себя Лилия Бенедиктовна и открыла своим ключом массивную стальную дверь.
Дворник за ее спиной продолжал что-то бормотать, что-то обещать и в чем-то даже клясться.
Лилия с удовольствием вдохнула теплый, пахнущий корицей и лимонником, привычный запах Клуба и вступила в уютную мягкую темноту.
Зимой двери Клуба закрывались для входа ровно в восемь вечера. После восьми бесполезно было звонить и стучать — Клуб, как муравейник в известной сказке Виталия Бианки после захода солнца, становился совершенно недоступным.
Поэтому Екатерина Сергеевна пулей вылетела из парикмахерского салона, в котором ее безбожно задержали со стрижкой, забежала в булочную, кулинарию и гастроном и без пяти восемь, тяжело дыша, поднялась по ступенькам Клуба.
Дверь ей открыла знакомая по Клубу — подруга и по совместительству мама любимого ученика, Нина Александровна Соболева.
— Еще не начинали? — едва переступив порог, спросила Екатерина Сергеевна.
— Ты хоть отдышись, — посоветовала Нина, беря у нее сумки, — восьми же еще нет. И потом, Лилия занята с какой-то новенькой.
— С новенькОЙ или с новенькИМ? — пошутила Екатерина Сергеевна.
— Как же, размечталась, — ответила ей Нина.
Они на цыпочках прошли мимо кабинета на кухню. Из-за неплотно прикрытой двери доносился звучный контральтовый голос Лилии Бенедиктовны, проводившей стандартный инструктаж.
— …наш Клуб — это не брачная контора и не служба знакомств. И не благотворительная организация. Ежемесячная уплата членского взноса обязательна и обсуждению не подлежит. Должна также предупредить вас, что нытье, жалобы на жизнь и разговоры на тему «Все мужики — сволочи» в Клубе не приветствуются…
— Не знаешь, кто сегодня? — туманно спросила Нина, когда они разобрали сумки и разложили мандарины и виноград в вазы, салат с креветками — в салатницы, а куриное филе с грибами сунули в микроволновку. Екатерина Сергеевна, однако, прекрасно ее поняла.
— Я, — ответила она.