Страница 23 из 62
— Лита, прислушайся к себе и сделай то, чего хочет твое «я». Никому, кроме тебя, в этом не разобраться. У всего есть две стороны: одна — напоказ, другая — для себя. Как и у человека два лица: одно для окружающих, другое для себя. Последнее лишено напускного, ведь притворяться не перед кем. И еще, милая. Никто не заставляет тебя доказывать, что ты можешь блистать. Мы с отцом всегда были уверены, а до других нам дела нет. Я люблю тебя как мать. Ты сделала мою жизнь прекрасной, наполнила смыслом. И я буду любить тебя до конца своих дней, независимо от того, какой путь ты изберешь. Для Володи ты — чудо, неземное существо, дар небес. Он с рождения обращался с тобой, как с хрупким, тонким бокалом из богемского стекла. Неосторожное движение — и от него останутся одни осколки. Я бы хотела такого же искреннего благоговения со стороны этого свалившегося на голову Мартова.
— Если я опять ошибусь, то не выдержу этого. — Слезы все-таки побежали по загорелым щекам. Стыдливое шмыганье носом и вдруг, будто вошла в другой режим эмоций, совершенно спокойно произнесла: — Я не бегу от себя, мам. Я ищу себя веселую, энергичную, полную планов, жизнелюбивую. Я была именно такой и хочу снова смотреть на мир не затравленно и обреченно. Он даст мне все это снова ощутить, хочу верить, что сможет.
— Конечно, конечно, милая, — поспешила согласиться Кира Сергеевна.
— А о жене я все равно спрошу.
— Не надо бы. Нездоровое любопытство никогда не приветствовалось.
— Спрошу хотя бы для того, чтобы услышать эту запутанную историю от него, а не от его недоброжелателей. В то, что у него нет врагов, я не поверю, а с недомолвками я не уживусь. Только дождусь подходящего момента. Ты же знаешь мою натуру. Здорово мы поговорили. Начали с секса, а закончили криминалом.
— Не преувеличивай, милая, боюсь, мои слова ты неверно истолкуешь. В этом не будет ничего удивительного, ведь за последние годы мы отдалились друг от друга, дочка. Я разговариваю с тобой, боясь сказать что-то лишнее или не понравившееся тебе. Ты так рано начала сама, без наших советов обустраивать свою жизнь, что мы порой чувствуем себя не у дел. У тебя появились новые привычки, мужчина. Ты долго была и близкой и недосягаемой одновременно. Мы с отцом все эти годы чувствовали себя настолько одинокими, что даже слова сейчас не подберу. Обиды нет, пойми, есть пустота, заполненная воспоминаниями, а мы хотим наполненности будущего. Мы мечтаем о внуках, чтобы, заботясь о них, отодвигать наступающую старость.
— Господи, неужели ты говоришь о нас? Это все из-за меня. Я глупо вела себя, но думала, что поступаю правильно. Знаешь, сначала взрослая жизнь казалась прекрасной. Я ощущала себя ее хозяйкой, а потом почувствовала, что давно сижу на поводке, очень длинном, и никого не волнует, не давит ли мне ошейник. Иногда хотелось посмотреть, нет ли следа на шее. Мне было стыдно за ту жизнь, которую я вела. Теперь все изменится.
— Надеюсь, скоро мы станем близки, как прежде.
— Мы и сейчас близки как никогда, ты чувствуешь, мам? — Лита подняла на мать полные нежности глаза. Целуя дочку в щеку, Кира Сергеевна крепко прижала к груди ищущее тепла и поддержки родное существо. — Мама, дорогая, я люблю тебя.
В кухню зашел Владимир Петрович. Лита мягко освободилась от объятий матери и подошла к отцу. Он казался таким одиноким, потерянным с пакетом, полным всяких вкусностей. Поставив покупки на пол, Богданов оперся о стену. Он почувствовал, что пришел рановато, лишний он в этой сентиментальной компании.
— Пап, ну что у тебя за вид такой! Я ведь замуж собралась, а не делать себе харакири.
— Иногда замужество становится чем-то вроде медленного самоубийства.
— Ты только послушай, о чем он говорит! — Кира Сергеевна всплеснула руками. Подошла к мужу поближе и, прищурившись, внимательно посмотрела в его голубые глаза. — Никогда не замечала за тобой склонности к беспочвенным выводам, Володя. Если что-то скрываешь, немедленно признавайся! Как в церкви перед венчанием спрашивают о причинах невозможности заключения брака. Говори, пока не поздно.
— Ничего у меня нет, кроме ощущения, что от меня отрезают кусок тела.
— Папочка, это обычная реакция эгоиста-родителя. Думал, что твоя девочка всю жизнь будет рядом, а тут является какой-то мужчина и начинает править бал, — Лита, улыбаясь, обняла отца за плечи. Небесная синь их глаз встретилась. — Не надо так.
— Еще не явился, во-первых, а во-вторых, мне кажется, ты из одной крайности бросаешься в другую. Я не прав?
— Надеюсь, — Лита начала нервничать. Причитания родителей были ей сейчас ни к чему.
— Наверное, так всегда, когда хочешь, как лучше, — вздохнул Владимир Петрович.
— Что ты имеешь в виду? — Кира Сергеевна вновь недоумевала. Она выгружала покупки и раскладывала их по местам. Высказывания мужа, полные намеков, ей не нравились.
— Ничего. Ладно, время идет. Давайте лепить пельмени.
— А потом я займусь десертом, — сказала Аэлита.
На приготовление фирменного блюда ушло часа два. Лита с отцом мастерски, наперегонки то и дело устилали стол забавными крошечными пельмешками. Кира Сергеевна аккуратно складывала их в морозильную камеру.
— Сколько их получилось примерно? — поинтересовался Владимир Петрович, когда его терпению настал конец. Оставался последний кусок теста и немного фарша.
— Больше пятисот, я думаю, — оценив взглядом проделанную работу, ответила Кира Сергеевна.
— К нам придет обычный человек, а не Пантагрюэль, — засмеялась Лита. — Еще салаты из кальмаров, овощей и эклеры на десерт.
— Вот их пусть и не ест, а мои пельмени обязан, — смахивая муку с лица, сказал Богданов.
— Мне это нравится: мои! — возмутилась Лита.
— Именно мои. Я вложил в них душу, а вы — подмастерье, хотя и талантливые, перспективные. В любом случае я благодарен вам за оказанное содействие.
Женщины рассмеялись, обстановка вновь разрядилась. Все успокоились и, занимаясь каждый своим делом, старались не думать о важности воскресного вечера.
Мартов подготовился к знакомству с родителями Литы на все «сто». Хотя, наверное, любая шкала оценки не могла по достоинству оценить его старания. Если учесть положение, возраст, характер, то Георгий, по меркам окружения, как минимум сошел с ума. Но он давно приучил себя не реагировать на мнение друзей и знакомых, когда дело касалось чего-то особенно важного. Он слишком волновался. Даже в молодости не было ничего подобного.
Проблемы на работе оказались не столь критическими, как их ему обрисовали. Первый заместитель получил хороший нагоняй за то, что без него не справился с ними. Обидно было, что такой замечательный отдых прервался из-за обыкновенной паники. А один день, проведенный без Литы, показался вечностью. Тут винить некого — сам себе устроил проверку. Когда услышал в трубке долгожданный голос, обрадовался как мальчишка. Лита говорила сдержанно. Не видя ее глаз, он не мог понять настроения на другом конце провода. Может, близость родителей придавала их разговору оттенок официальности? Мартов тоже не стал говорить готовые сорваться с языка признания о том, что скучает, хочет видеть. Разговор закончился как-то слишком официально, но Георгий не придал этому серьезного значения. Главное, он получил приглашение на воскресный ужин.
Как всегда тщательно, он проверил свой гардероб. Светло-серый летний костюм, белоснежная рубашка, аромат любимого одеколона. Интересно, понравится ли этот запах Лите? Елена Васильевна критически оглядела его и показала жестом: «о'кей». Скрепя сердце, она с улыбкой провожала его на предстоящее сватовство. Внешне старалась держаться спокойно, как обычно. Георгий внимательно наблюдал за ее поведением. После сцены с коньяком все как будто стало на свои места. Она вновь стала образцом домохозяйки, спокойной, все успевающей, незаметной. Мартов подумал, что кризис миновал, перебесилась, слава богу. Однако Стеблова замечательно играла. Она запрятала подальше свои эмоции, вынашивая план борьбы с планами хозяина. Она пустит в ход все! Ей не перенести командования этой белокурой девчонки. Елена Васильевна провожала взглядом отъезжающую машину с Сашей и Мартовым: «Пусть помечтает, я не допущу никаких перемен!»