Страница 67 из 75
Один раз Арт решился на эксперимент: напился. Тем более что был повод: 25 июля умер Высоцкий. Артем шел от бара к бару, наверное, повторяя маршрут Рахиль Левкович, но голова у него была покрепче, и он успел уйти довольно далеко. Помнилось, что он сидел с бутылкой и рюмкой у музыкального автомата, бросал в щель монету за монетой, слушал одну и ту же песню — «Кони привередливые» — и ждал, когда же кто-то затеет скандал. Видимо, скандал имел место быть: придя в себя наутро в гостинице, Арт обнаружил костяшки пальцев рассаженными и нашел кровь на носке ботинка. Болел левый бок, но рожа осталась цела. Он был в штатском, опять небритый, наверное, никто его не узнал. Во всяком случае, в газетах так ничего и не появилось…
Больше Верещагин не напивался — облегчения это не приносило, только грозило новыми проблемами. Он нашел другое развлечение: боксерский клуб на Воскресенской, неподалеку от гостиницы. Записался как Мартин Ковач. Технику ставил чемпион Европы 1969 года Андрей Ким; школу рукопашного боя ВСЮР он опознал сразу, но вопросов задавать не стал. Возня с грушей поглощала свободное время и лишние силы, это было как раз то, что надо. Спарринговали с ним мало: послав в нокаут другого такого же новичка, он прославился как злой боец. Боксировать с противником неумелым, но злым, который временами забывается и норовит пустить в ход ноги, — удовольствие ниже среднего. «Мартин Ковач» это понимал и не настаивал…
— Марти! Эй, Марти! К тебе пришли!
…Он влепил кожаному мешку последний хук и развернулся.
Того, чья фигурища заслоняла весь дверной проем, не узнать было нельзя.
— Ты что же это, свинья, — зычно сказал Князь через весь зал. — Уже и здороваться со мной перестал?
— Здравствуй, Георгий, — ответил Арт, не трогаясь с места. Его ответ прозвучал в полной тишине: к тому моменту, когда Князь закончил фразу, все стихло — и удары, и позвякиванье «блинов» на штанге, и топот пары на ринге, — все превратилось в слух.
— Я еще думал — ты или не ты… Ковач… Нам нужно поговорить.
— Говори, Гия.
— Не здесь.
— Здесь. Потому что я отсюда никуда уходить не собираюсь.
— А я сказал — не здесь.
Ответа, как он и ожидал, не последовало.
— Если ты думаешь, что сможешь сейчас развернуться ко мне задницей, то неправильно ты думаешь.
— Пошел ты.
— Многому тут научился, да? А ну, давай так: если ты меня сейчас сделаешь, я, так и быть, уйду. А если я тебя — ты уйдешь со мной.
— Отвали.
— Дайте мне перчатки кто-нибудь.
— Вы не член клуба, — робко сказал какой-то юнец.
— О, черт! Какой тут взнос? Тридцать тысяч, пятьдесят? — Берлиани не глядя сунул юнцу деньги. — Дайте перчатки!
— Держите, — Ким бросил Князю две старые, обшарпанные перчатки. — Я бы посоветовал взять загубник и шлем.
— Обойдусь, — буркнул Георгий, снимая рубашку.
— Я не буду с тобой драться, — сообщил Арт.
— Тем лучше… Марти. Тем легче я тебя побью.
— Устав клуба запрещает драки за пределами ринга… — встрял юнец.
Князь свободной рукой, еще не затянутой в перчатку, сгреб его за ворот тишэтки.
— Это наши с ним дела. Мы друг друга знали еще когда ты прыщи давил. Так что не суйся и помоги затянуть вторую перчатку.
Юнец повиновался. Ким не вмешивался.
— Иди сюда, — Князь постучал перчаткой по рингу. — Топай. Сейчас я сотру с твоего лица то, что ты туда нацепил. Вот эту вот усмешечку. Если это поможет привести тебя в чувство, так тому и быть.
Они перебрались через канаты и встали напротив. Без всяких боксерских ужимок и прыжков, как в подворотне. Верещагин ударил первым. Князь даже не пытался сблокировать удар или уйти — он согнулся пополам. Можно было бы — даже полагалось! — провести добивающий удар — в голову. Но он не стал этого делать.
— Ты доволен?
— Сволочь! — Георгий медленно, с трудом выпрямился. — Вот теперь ты меня по-настоящему разозлил. Ты знаешь, что двинул меня в раненый бок?
— Извини.
— Да не за что. — Берлиани ответил сокрушительным прямым. Арт сблокировал — правильно, почти классически. Но это было все равно что блокировать пушечное ядро — когда в голове прояснилось, он обнаружил себя висящим на канатах.
— Добавить еще?
Он снова бросился — молча, разом забывая всю «школу», двигаясь быстро, пробивая блоки, вкладывая в удары все силы и весь свой вес. Князь не стеснялся отвечать.
— Поубивают друг друга, — тихо сказал один из посетителей.
— А дерутся как на базаре, — презрительно сощурился второй. — Техника на нуле.
— Они оба форсиз, — сообщил Ким. — Это их школа рукопашного боя. Не очень красиво, зато эффективно.
— Этот бугай намотает Марти на канаты и завяжет узлом. Жаль, нет Славика, вот бы порадовался.
— Еще кто кого намотает. Ты видишь, как хреново Кинг-Конг держит удары в корпус? Печенка у него не в порядке или еще что…
— Зато он мало их пропускает.
— Андрей Алиевич, пора заканчивать это. Не то на ринге точно смертоубийство произойдет…
Один из бойцов рухнул.
— Спекся Мартин… — констатировал юнец себе под нос.
— Раз! — громко начал Ким. — Два!..
Верещагин поднялся на четвереньки, потом сумел встать на колено.
— Восемь… Девять…
Арт поднялся на ноги и получил новую плюху. Перчатка Князя влетела не в лицо, а в поднятые для защиты руки — и на том спасибо. Все равно опрокинулся.
— Раз… Два… — пошел новый отсчет.
Перевернуться на живот… Встать на колени… На одно колено… При счете девять — оторвать колено от пола и, не выпрямляясь, — в корпус…
— Девять…
Он не помнил, удалось ли задуманное. Увидел над собой ровный пунктир ламп дневного света, но не услышал счета.
— Считайте, — сказал он… Или кто-то другой?
— Все, отсчитали уже, — Князь стащил перчатки, вернул владельцу клуба. — Я победил.
— У тебя нос разбит.
— Ты едешь со мной.
Когда в Севастополе они вышли из машины, Артем был почти в порядке, хотя его еще слегка пошатывало. Князь временами кривился и двигался скованно.
— Вперед! — он запер машину. — Сам знаешь, куда.
«Королева Марго» была сорокафутовой яхтой, изящной и узкой, как дамская туфелька. Георгий получил ее в подарок на день рождения лет восемь назад, ругал на все корки неустанно, но избавиться не спешил.
— Эй, кто-нибудь дома? — крикнул Георгий с пирса.
— Hi! — из рубки показалась молодая женщина. Джинсы подчеркивали стройные ноги, а белоснежная «крестьянская» блузка с глубоким вырезом — чудесную форму плеч и изумительный цвет кожи: цвет молочного шоколада.
— Дженис, я его привез! Он мне нос разбил, но я его привез, недоумка! Слушай, никогда не думал, что бить полковника — это такая собачья работа.
— Дженис, мне очень жаль… — Артем протянул красавице руку. — Я попортил вам мужа.
— Он попортил тебе мужа! Дженис, я вынес его из этой мордобойни, потому что сам он выйти не смог! Он меня попортил!
— Врешь. Я сам вышел. Ну вы уже привыкли делить на восемь все, что говорит этот мальчик из Джорджии?
— Верещагин, если бы ты знал, сколько этой шутке лет, ты бы не пытался прикидываться остроумным.
— Договорились. — Верещагин перешагнул через сложенный парус и уселся на корме. — Князь, а к чему такие сложности? Зачем было выдергивать меня из Симфи? Когда мы расстались в последний раз, ты сказал, цитирую, «Видеть твою морду больше не хочу», конец цитаты.
Георгий пристально оглядел его с ног до головы.
— Ну, совесть у тебя есть, а? Мало ли что я сказал. А ты со мной даже не здоровался. Хотя вроде на одной скамейке подсудимых сидим. Ладно со мной — ты Шэму ни одного слова не сказал! Он-то тебе что плохого сделал?
— Признаю себя свиньей.
— Знаешь, я тоже могу надуться как шкурка на огне… Особенно после того, как ты подвел меня под монастырь… Это же надо такое придумать: я должен командовать… краснопузыми!
Антикварное словечко прозвучало в устах Князя смешно.