Страница 49 из 75
Морская пехота прибыла как раз вовремя, чтобы помочь отразить третью атаку красных — самую мощную: фронтом в 4 км развернулись 224 машины. В этом бою были потеряны последние танки и БМП группы «Легран». Штурм удалось отбить только благодаря морской пехоте и вертолетам. Окончательно красные отступили, когда резерв из 5-й бригады вступил в бой прямо с марша.
После короткого перерыва красные предприняли новый штурм — настолько вялый, что он сразу наводил на мысль об отвлекающем маневре. Командир батальона морской пехоты капитан Георгий Берлиани приказал своему подразделению оставить позиции у Коблево и следовать на север берегом лимана. Его догадка оказалась верной: в районе поселка Червона Украинка красные попробовали форсировать лиман. Два мотострелковых батальона на своих БТР пересекали водную преграду в самом узком месте. Морпехи вовремя перехватили их, не дав выбраться на берег и реализовать свое численное преимущество.
Окончательно спас положение 3-й горно-егерский батальон, который после уничтожения авиабазы Буялык должен был следовать к Березовке, но был переброшен на рубеж Коблево — Южное. Его командир, капитан Корнев, сориентировался на ходу и направил к Любополю минометную батарею. Когда минометный огонь усилился вдвое против прежнего, красные оставили попытку форсировать Тилигульский лиман…
Но все победы и все страдания корниловцев могли пойти прахом, если бы не удалось блокировать морскую авиацию на ее аэродромах. Возможный прорыв у Коблево волновал штаб гораздо меньше, чем известия из Крыма; организовать оборону на новом рубеже, чтобы успеть закончить с аэродромами, было можно, а увести конвой из Одессы под ракетами — нельзя.
В четыре часа пополудни на связь вышел полковник Скоблин.
— Авиация не пробилась к Белой Церкви, — сказал он. — Следующий рейд мы сделаем в 18–30.
— В этот момент первые корабли уже будут грузиться. — У Верещагина застыло в груди. — По плану, мы должны начать сворачивать оборону.
— Все будет в порядке, Арт, — тон Скоблина не содержал и ноты фальшивой обнадеживающей бодрости.
Авиация ВСЮР в этот день действительно работала на пределе и сделала все, что могла. Не будем забывать о Керченском плацдарме. Не будем забывать о «рейде ста», попытке сотни истребителей и штурмовиков прорвать кольцо ПВО Острова. Не будем забывать о постоянных рейдах на Николаев — Херсон, об ударах по колоннам выдвигающихся войск. Полковник Скоблин не заслужил ни слова упрека: его вины не было в том, что второй рейд тоже окончился неудачей.
Из Лиманского вернулся 1-й горно-егерский батальон. Задача рейда была выполнена: четыре военных авиабазы Одесской области развалены до фундамента. Остался сущий пустяк — уйти из Одессы живыми. Арт вышел на связь с пятой бригадой, силы которой, по его расчетам, были уже на исходе, Шлыков отбил две атаки. Момент для связи оказался неудачным: в данный момент бригада отбивала третью.
— Какое, к чертям, отступление?! — ответил Шлыков на предложение отступать. — Мы их преследуем!
Полная картина выглядит так: около шести пополудни к 274-му танковому полку присоединился 137-й мотострелковый полк 84-й (Херсонской) дивизии. Красные попытались организовать фланговый обход и подставились как раз под удар второго эшелона бригады — неполного бронекавалерийского полка. Опрокинув танковый батальон, корниловцы прошли через мотострелков, как Кинг-Конг через Манхэттен, и вышли в тыл к танковому полку. Красные запаниковали и начали отступление, которое вскоре превратилось в бегство. Шлыков, уже зная от воздушной разведки, что на подходе еще один танковый полк, не давал им остановиться и сообразить что к чему, он хотел вызвать столкновение и вызвал: приняв отступающий полк за наступающего врага, танкисты 281-го полка открыли по своим огонь. Ошибка более чем естественная: тучи пыли, поднятые танками в сухой и жаркий день, очень быстро стерли всякую разницу между машинами белых и красных. И сверху по этому месиву ударили «Вороны» и A-7D. Те, кто видел, говорили, что там творился ад на земле и в небе: на позиции 5-й бригады шла эскадрилья Ми-24, и в воздухе она схлестнулась с эскадрильей «Воронов», посланных ударить по 281-му полку на марше…
Тамара уже видела их, когда заходила на колонну, вернее, на то стадо, в которое превратилась колонна.
А потом — чуть ли не в лоб — на них вышел советский вертолет; Рита выпустила первый «Стингер», и он ушел зря: подорвался на инфракрасной ловушке, Тамара увидела это, забирая круто вверх, уходя из-под пулеметов, а там разворачиваясь — и так же круто вниз, очередь из пушки, совсем рядом — «Стрела». Куда, в кого? Апельсин… Ровный шар пламени очень похож на апельсин… Какая глупость… Очередь из пушки — от мелкой тряски машины Тамаре кажется, что зубы у нее мягкие… Ах, да, «Ворон» еще и более маневрен, как это положено соосному вертолету. А вы не знали?
Больше всего это похоже на карусель «веселый осьминожка»: тебя вертит во всех трех плоскостях, а ты вроде бы управляешь этим вращением. Страшно утратить контроль, невозможно отказаться от беспорядочных, хаотичных движений… Земля, небо, полоски фольги, вертолеты, трассы снарядов, огни ловушек, горящие машины, ракеты — по-медвежьи услужливая память подсказывает, что рано или поздно ты потеряешься в этом калейдоскопе, и тогда…
Он возник неизвестно откуда, и мгновенной вспышкой ожило воспоминание: подростком, моя пол, Тэмми резко развернулась, чтобы обмакнуть швабру в ведро, и вдруг неизвестно откуда на нее обрушился удар — точно в лоб и переносицу! Мгновенно брызнули слезы: так больно! И за что? Униженно рыдая, она сползла по этому на пол: дверь. Просто дверь в кухню, по рассеянности открыла да так и оставила. Резко развернулась, в глазах помутилось, впилилась лобешником в торец… И больно, и, главное, обидно…
Вот так и этот возник перед носом, даже не возник: Тамара сначала почувствовала удар, поняла, что он попал, а потом уже увидела его…
Не было бы счастья — несчастье помогло: Тэмми на долю секунды в ужасе закрыла лицо руками, ее машина потеряла управление и кувыркнулась вниз самым непредсказуемым образом, вторая, добивающая, очередь прошла мимо.
Спокойно… Спокойно!!!
Удержав машину на краю непоправимого падения, развернулась вверх… Шла почти вертикально, и беззащитное брюхо Ми-24 казалось ей огромным…
— Огонь! Стреляй, Рита! — она крикнула, или ей померещилось, что крикнула, ведь за кусочки мгновения, ей отпущенные на все про все, никак не получалось крикнуть, а потом еще успеть перевести ведение огня на себя и спустить на этого урода второй «Стингер». И глупо было кричать: Рита мертва, она это знала, хотя откуда в тот миг она могла это знать?
Подумалось: сейчас он разлетится на куски, и эти куски полетят прямо мне на голову.
Еще подумалось: плевать.
Но — независимо от этих мыслей — она уже взяла в сторону-вниз, уводя машину из-под обломков. Маятником качнулась ниточка алой слюны из-под шлема Риты, прочертила след на тамарином рукаве. Руки напарницы соскользнули с панели и теперь болтались согласно с движениями машины. Мир пошел паутинными трещинами: лобовое стекло. Крупный калибр.
«Веселый осьминожка»…
Боковое зрение уловило вспышку: есть!
— На базу! Группа Бонней-2, возвращаемся на базу…
Голос выдернул Тамару из карусели. Ми-24, как видно, получили такой же приказ или сами рассудили, что продолжать смысла нет…
На жаргоне пилотов такой бой называется «собачья свалка». Длится это минут десять, трясешься потом не меньше часа. Если, конечно, остаешься в живых.
Она проследила черту дыр в стекле — одна пуля прошла немного выше и левее ее головы, другая — ниже и правее. Третья и четвертая вошли Рите в грудь — она и не вскрикнула, ей сразу же стало нечем кричать. Крови было море, по полу — ровным слоем, и еще тысячи мелких брызг — на стекле, на панели, на одежде, шлеме и на руках Тамары… Потом оказалось — и на лице…
— Бонней-2, отход!
Тамара узнала голос: штабс-капитан Брукман. Почему не мама Рут? Ее машина должна была идти в голове «клина». Где она?