Страница 42 из 75
— Ты просто не представляешь себе, что тут о тебе говорят и думают, — раскаленный кончик сигареты рисовал в темноте странные фигуры — диаграммы Тамариного теперамента. — Когда красные вошли в Керчь, половина девочек и коммандос готовы были весь Главштаб на части разорвать.
— Мне то же самое Князь сегодня сказал.
— Ты был в порту?
— Я сегодня впервые за два дня вылез из порта.
— А я-то думала, чем от тебя так несет. «Гриффин»?
— Угу… А что, сильно несет?
— От одежды — не то слово. Так что там, в Керчи?
— А что в Керчи… Ты же слушаешь новости по армейскому радио?
— Я спрашиваю, что там на самом деле?
— Наверное, то же, что будет послезавтра там, куда мы пойдем.
— Ой, говори уже прямо. Ты знаешь и я знаю. Ф-фу, я уберу подальше твои ботинки… Он что, вонью сбивает ракеты с курса?
— Да ладно… Не так уж противно он пахнет. Как свежескошенная трава, только немного резче…
— Какое «немного» — я уже задыхаюсь! А нам в этом десять часов плыть.
— А нам — тринадцать.
— Господи… Как я боюсь…
— Я тоже.
— Ты бы лучше так не говорил. Ты бы лучше сказал: да ладно тебе, мы их сделаем, ноги о них вытрем, а потом в помойку бросим.
— А ты бы поверила?
— Нет. Но мне было бы легче.
— Тэмми, меня произвели в полковники и назначили комдивом не потому, что я этакий Ганнибал, а вот как раз для того, чтобы я своей рожей торговал и всем говорил: мы их шапками закидаем. И я этим занимаюсь постоянно, что бы ни делал. Генератор веры в победу. А с тобой я хочу быть просто человеком, а не… ходячим полковым штандартом.
— Хорошо, — прикосновение рук снова перешло в объятие. Она попробовала ответить на ласку, но Арт дернулся и перехватил ее ладони.
— Как тебя обнимать?! — возмутилась она, — Здесь синяк, там ссадина…
— А ты меня не обнимай. Я сам тебя буду обнимать.
— Тогда давай вернемся ко мне в комнату. А то кто-то выйдет среди ночи чего-нибудь погрызть и увидит, как мы нарушаем инструкцию номер сто четырнадцать-двадцать девять.
— Здесь я вообще ничего не смогу нарушить, здесь мебель для этого не приспособлена.
— Некоторые обходятся вообще без мебели.
— Для таких упражнений я слишком помят.
— Полтора часа назад это тебя не остановило.
— Это меня и сейчас не остановит.
Они вернулись в ее комнату, снова заперли дверь и быстро разделись.
…Потом она, завернувшись в простыню, отошла к окну, села на широкий подоконник и закурила.
— Когда-нибудь, — мечтательно сказал Артем, — я оттрахаю тебя так, что ты забудешь про свои проклятые сигареты. По меньшей мере до утра.
— Тебе придется крепко поднапрячься, господин полковник.
— Яки.
— Не хочешь пойти принять душ? Вместе?
— Нет. Теперь мне нужно будет сделать кое-что. Что я привык делать один.
— Тогда иди первым.
…Вода шуршала о пластиковые занавески не дольше трех минут: Артем мылся быстро, по-солдатски. Он покинул ванную раньше, чем Тамара докурила.
— Знаешь анекдот про то, как эскимос женился на француженке?
— Идиотский анекдот! — она проскочила мимо него в ванную и захлопнула дверь.
Она тоже вымылась быстро, по-солдатски. Но когда вернулась в комнату, он уже спал.
Странно, но хотя его темное лицо выглядело осунувшимся и измученным, на губах успокоилась улыбка Будды. Улыбка человека, который засыпает с чистой совестью и незамутненным разумом. Тамара легла рядом, и он тут же одной рукой подгреб ее к себе, прижал, как плюшевого мишку.
И до пяти утра, до второго появления денницы над горизонтом, они спали, обнявшись, и земля вертелась без них.
В пять утра будильник пискнул. Артем, не глядя, придушил пальцем кнопку, выбрался из-под одеяла, оделся, поцеловал Тамару и вышел из коттеджа. Раскуроченная Кача в предутреннем свете выглядела ужасающе. У КПП ждал Гусаров на «скарабее».
— Мальчишка, — сквозь зубы сказал полковник Казаков, когда они остались в штабной каюте одни.
Ждали известий из Главштаба. Медленно тянулся последний час, в течение которого еще можно было сдать назад. Если не прилетели самолеты из Греции… Если аэродромы не восстановлены… Если красные сумели прорвать оборону на Парпачском перешейке… Тридцать три «если»…
Арт вытер руки салфеткой и бросил ее в корзину для бумаг.
— Вы почти убедили меня в том, что годитесь для командования, — продолжал Казаков. — Ваша работа всю эту неделю была настоящей. И вдруг вы срываетесь в Качу, как… сексуально озабоченный подросток.
— Сэр, я подвел вас? Вам пришлось всю ночь делать какую-то работу, от которой я сбежал?
— Нет.
— Тогда я не готов принять ваши претензии.
Он медленно обошел застеленный картой стол по кругу.
— Это первое и, может быть, последнее, что я сделал за эту неделю для себя и по своей воле. Она будет с нами, целый день или сколько там получится… Рискуя наравне со всеми. Гораздо больше, чем мы с вами. А я ничего для нее не смог сделать. Ни… тогда, ни теперь. Я чувствую себя последним говном, господин полковник. Ваши нотации просто не могут устыдить меня сильнее. Я не просил назначать меня командиром дивизии, и вы это знаете. Вы знаете, какой у меня был выбор. Я расшибусь и сделаю что смогу, но не нужно распекать меня как щенка за то, что я… — он прикусил язык: в каюту вошел поручик Гусаров.
— Сэр, Главштаб на связи.
Артем взял протянутые наушники, непослушными руками нацепил их на голову. Микрофон на стальной ленте оказался прямо под носом.
— Дрейк слушает.
— Код для Дрейка: V–I-V-A.
— Вас понял, сэр.
— Конец связи.
— Подтверждаю.
Он почувствовал, как лицу становится жарко.
— Связь со всеми подразделениями группы «Золотая лань».
— Слушаюсь, сэр, — отозвался невидимый связист.
— Группа «Дрейк»!
— Готов, — отозвался с парома «Армянск» полковник Ровенский.
— Группа «Ингленд».
— Готов, — подполковник Шлыков находился совсем рядом, на ролкере «Бельбек».
— Группа «Морган».
— Готовы, — далекий голос полковника Краснова. Десантных катеров отсюда не было видно.
— Группа «Кидд», — авианосец «Керчь».
— Готовы, сэр.
— Группа «Легран»… — паромы «Судак» и «Аршинск» были скрыты мысом.
— Готова.
— Группа «Бонней»… — авианосец «Евпатория». У Верещагина сжалось горло.
— Готовы, — женский голос.
— Группа «Тич».
— Есть, сэр…
— Группа «Дэвис»…
— Готовы, сэр.
— Внимание всем. Код VIVA. Повторяю — код VIVA. Пятиминутная готовность для всех. Группам «Легран» и «Ингленд» — начинать погрузку… Подтвердить получение приказа…
Он слушал подтверждение приказа и видел, как оживает оцепеневший в ожидании порт.
Да, подумал он, стаскивая наушники на шею, это будет славная охота. И все, что им сейчас нужно, — это немного дурной удачи. Вернее, очень много дурной удачи. И — странно — почему-то верилось, что удача будет с ними. С ним персонально — и на этот раз тоже.
Он не радовался этому. Своей удаче Арт уже знал красную цену…
Глава 8
Одесса
Двенадцатой кав. дивизии — умереть!
Умирать не сразу, а до вечера.
— Это десант, — твердо сказал Маршал. — Последняя судорога. Флоту, морской авиации, береговой артиллерии — боевая тревога…
— Больше тысячи кораблей… — командующий Черноморский флотом Адмирал Н. покачал головой. — Ложные цели… Похоже, они даже корыта для белья в море вывели… (Адмирал по иронии судьбы почти повторил фразу, сказанную капером фон Траубе на последнем заседании штаба: «Мы взяли все, что плавает, кроме жестянок от „Кока-Колы“. Но эксперты думали и над этим…».)
— Торпед хватит на всех, — ободрил Маршал.
Настроение было шапкозакидательское. Беляки могли думать, что у них есть пара военных хитростей, но все их хитрости были видны как на ладони: собранная с бору по сосенке белогвардейская десантная флотилия тянулась в Керчь. Та ее часть, что отплыла из Севастополя, Судака и Феодосии, была уже на подходе к Керченскому полуострову. Логика подсказывала Маршалу, что это не основной десант, а отвлекающий, вроде тарханкутского. Основной идет в обход, мимо Альма-Тархана, используя тощенький шанс пройти в зоне прикрытия своих береговых батарей и избежать сокрушительного удара Краснознаменного Черноморского флота.