Госпожа победа

Этот дом явно принадлежал людям старой формации: ни видеокамер, ни охраны, ни мощных собачек… Они пересекли двор с гаражом и вошли в дом. Артем заметил какое-то движение в дальней башенке, проблеск света, но не стационарного, а скорее электрического фонарика.

Флэннеган вошел в холл, пошарил рукой, щелкнул выключателем, чертыхнулся: свет загорелся за окном, во внутреннем дворике наподобие патио, на дне бассейна. Следующее нажатие оказалось правильным: зажегся интимный такой светильничек, вмонтированный в стену. Осваговец не стал экспериментировать дальше, а сел в кресло в освещенной зоне. Сделал Артему знак занять соседнее. Верещагин отрицательно покачал головой: если и в самом деле предстоит разговор, сон нужно перетоптать. Он решил осмотреться.

В таких домах он еще не бывал. Гия Берлиани или, к примеру, сестрички Бутурлины были наследниками состояний, которое он мог бы, в принципе, сколотить годам к шестидесяти — если бы вышел в отставку, не занимался ничем, кроме бизнеса, и ни разу не ошибся, вкладывая деньги. И главное — если бы захотел. Но здесь начинались деньги, которых он не то что заработать — представить себе не мог. Одно месячное содержание этой большой усадьбы наверняка перекрывало его годовое жалованье. Нарочитая простота интерьера только подчеркивала стоимость тех немногих предметов роскоши, которые он мог бы четко признать таковыми. Может быть, белая ваза в углу, подернутая кремовым налетом двух веков, и не была настоящей японской вазой из фарфора аомори, но за Шагала он прозакладывал бы голову, а «Прометей» Неизвестного был если и не подлинником, то авторской копией.

Он почувствовал спиной чье-то пристальное и враждебное внимание. Кто-то шел по галерее, стараясь шагать неслышно, но при этом астматически сопя. Верещагин позволил ему дойти до двери и только тогда медленно повернулся. Он знал, что человек, с таким сопением ступающий ночью по галерее собственного дома, неопасен. Он знал, что выглядит сейчас так, что и в мирное время мог бы напугать обывателя. Поэтому развернулся спокойно, держа руки на виду и всей позой демонстрируя безобидность.

И оказался лицом к лицу с высоким белокурым юношей, одетым в расшнурованные кроссовки и джинсовые шорты до колен. Парень не выглядел бы грозным, если бы не одно «но»: в руках у него был дробовик «саваж-300», и целился он Артему в грудь.

— Молодой человек, — подал голос из кресла Флэннеган, — пожалуйста, опустите оружие. Мы не представляем никакой угрозы. Вот мои документы, — он бросил на журнальный столик свою «корочку». — Арт, достаньте офицерскую книжку.

Увидев, что ночных взломщиков двое, парнишка слегка растерялся. Он потянулся было к документам, но это означало отказаться от оружия: он не смог бы стрелять из «саважа» с одной руки.

— Мы окружены, коммандер, — сказал Верещагин, оглянувшись через правое плечо.

Осваговец проследил его взгляд. Из комнаты вели три двери: одна, на веранду, была перекрыта юным защитником частной собственности, вторую загораживал старый китаец, вооруженный поварским тесаком, а третью обороняла блондинка, которая знала, как обращаться с «береттой» — во всяком случае, предохранитель был в боевом положении. Девушка тоже недавно была в положении — разрезы длинной рубашки открывали ее слегка оплывшие, погрузневшие бедра, на груди ткань пошла засохшими молочными потеками, огромные серые глаза были обведены темными кругами… Самое опасное здесь существо. В защиту своего мужчины и своего младенца спустит триггер не задумываясь.

— Повернись спиной, руки на стену, — американский акцент, тягучая южная патока. Артем подчинился. Ствол уперся ему в спину, маленькая ладошка обшарила район талии, бедер и подмышек. Если бы не синяки и швы, это было бы даже приятно.

— Тони, у него нет ничего, — сказала женщина.

Юноша явно не готов был принять решение. Блондинка приняла его молчание за согласие на дальнейшие действия по собственной инициативе.

— В кресло, — скомандовала она Артему. Потом, глядя сверху вниз, спросила:

— Кто вы?

— ОСВАГ, — ответил Флэннеган. — Посмотрите документы, мэм…

— Ты! — девушка повернулась к нему. — Лицом к стене, руки на голову.

— Вы служили в полиции, мэм?

— Заткнись!

— Видите ли, я очень надеюсь, что вы умеете обращаться с оружием. Случайный выстрел, когда пистолет в руках случайного человека, — более чем обычное дело. То же самое касается и вас, Антон Андреевич.

— Заткнись! — повторила юная мать. — В кресло!

Очень предусмотрительно со стороны Флэннегана было не брать с собой оружия. Впрочем, он же профессионал.

Девушка, не поднимая документы со столика, развернула их. Кинула быстрый взгляд на Флэннегана, потом на Верещагина.

— Ты не похож.

— Временно, — он улыбнулся. Улыбаться стало легче, отек на лице постепенно опадал, но вот свою принадлежность к белой расе еще долго придется доказывать.

— Почем я знаю! Ладно, мне наплевать. Выметайтесь отсюда.

— Уходите, — подал, наконец, голос юноша. — Это частные владения, вас сюда не приглашали.

— Антон Андреевич, мы пришли просить о помощи, — самым доверительным тоном сказал осваговец.

— Кого? Меня?

— Нет, Антон Андреевич, не вас. Господина временного премьера.

— Здесь нет времпремьера.

— Знаю. Здесь есть библиотекарь. Господин Кублицкий-Пиоттух.

— В четыре часа утра?

— Что поделаешь… Время не ждет.

— Его здесь нет.

— Это неправда. Его машина стоит в гараже. Там же находятся две другие: «роллс-ройс» и «лендровер». Там же — ваш «кабрио». Остается предположить, что вы отправили господина Кублицкого-Пиоттуха пешком от «Каховки» до Коктебеля, что в его возрасте…

«Каховка!» — Верещагин готов был треснуть себя по лбу. Ну конечно, кто же еще владеет землей к востоку от Судака? Усадьба Лучниковых. Нервный юноша со штуцером — сын самого Гражданина Кейна, блондинка, истекающая молоком и угрожающая пистолетом, — его невестка, а ее ребенок (сверху послышался звук, который не спутаешь ни с чем: мяуканье просыпающегося новорожденного младенца) — его внук. Китаец, надо думать, слуга.

— Что вам нужно, господа? — явление третье: те же и пожилой мужчина в пижаме. Верещагин узнал лицо, сотни раз виденное на экране ТВ и на первых полосах газет. — Что вам нужно от меня и молодых людей?

— Пусть молодые люди хотя бы опустят оружие, — чуть ли не жалобно попросил Флэннеган. — Вряд ли они его оставят, но пусть хотя бы опустят.

— Пам, иди к бэби, — юноша опустил «саваж». — Отдай пистолет Хуа.

Поза и взгляд блондинки говорили, что она не согласна, но подчиняется. Бэби не так уж нуждался в помощи: немного похныкав, он затих. Тем не менее золотоволосая Юнона скрылась за дверью, и Артем почувствовал облегчение. Китаец обращался с пистолетом достаточно умело, чтобы можно было не бояться случайной пальбы.

— Господин времпремьер, — начал Флэннеган.

— Я не премьер…

— Ваши полномочия все еще действительны.

— Антон, прошу вас, оставьте нас на время. И Хуа тоже пусть уйдет, — премьер, казалось, готов был разрыдаться… Или спросонья голос звучал так. — Мы немного поговорим, и эти господа уедут.

«Черта с два», — подумал Артем, вставая из кресла и разогревая себя ходьбой из угла в угол. Он уже понял, чего хочет Флэннеган и, как это ни было противно, готовился сыграть свою роль. Роль харизматического парвеню, умудрившегося увлечь за собой армию. Роль неплохого, в общем-то, человека, но уж слишком сильно зацикленного на своей правоте. Команданте Че Верещагин. Старая добрая игра: покажи человеку смерть, и он примирится с лихорадкой.

— Я отказался от своих полномочий и убедительно прошу оставить меня в покое! — прошипел старик.

— Позвольте возразить, — мягко сказал компаньеро Флэннеган. — Принять у вас отставку может только Дума. Думы нет. Ваши полномочия не отменены. У вас есть власть и есть обязанности, налагаемые этой властью.

— Я не могу. Я не хочу…

— Послушайте! — вступил Артем, поймав взгляд Флэннегана. — Вас никто не спрашивает, хотите вы или нет. Присягу давали — хотели? На приемах в смокинге щеголяли — хотели? А теперь — под лавку?